Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах Страница 20

Замирая от ужаса, работники музыкальной редакции благодарили в душе своего спасителя.

На кого они все подумали?

Шостакович долго и путано объяснял смысл и идею 14-й симфонии, а потом сказал: «Есть такое понятие — порядочный человек, вот об этом и для этого написана симфония».

Поверив в свободу, художники оттепели создали на стене бассейна в Лужниках мозаику — обнажённые мужчины и женщины.

Министр культуры Фурцева велела замазать это бесстыдство бетоном.

Хрущёв встречался с грузинскими крестьянами. На эту тему грузинские художники написали картину. Секретарь ЦК Компартии Грузии Черевиани сделал замечание: «Вы нарисовали крестьян большими, а Хрущёва маленьким. Неправильно. Это натурализм. Хрущёва нужно нарисовать более высокого роста, чем крестьян».

Возможно, если бы Хрущёв знал английскую поговорку: «Я не настолько богат, чтобы покупать дешёвые вещи», он не стал бы настаивать на сооружении лагутенковских времянок-«хрущоб», срок службы которых ограничивается двадцатью пятью годами.

Архитектор А. Власов отказался строить Дворец съездов в Кремле, так как при этом необходимо было разрушить несколько старинных построек. За дело взялся Посохин.

Периоды развития советской культуры: репрессанс, реабилитанс, неопрессанс.

В голодную послевоенную Москву впервые завезли бананы. У знаменитого клоуна Московского цирка Карандаша появилась реприза:

«— Как живёшь, Карандаш?

— Как в Африке: хожу голый и ем бананы!»

В другой репризе на вопрос: «Карандаш, почему ты сидишь на мешке с картошкой и молчишь?» он отвечал: «Вся Москва сидит на картошке и молчит». На несколько недель его отстранили от работы, но этим и кончилось.

Как-то в конце 50-х годов друг Карандаша журналист Василий Сухаревич пригласил нескольких юмористов в цирк посмотреть репризы с его текстом. Долго шли номера без текста. Гости ждали. Когда слон стал унавоживать арену фельетонист Рыклин прокомментировал: «Наконец пошёл текст Сухаревича!» Сухаревич ценил юмор и не обиделся. Его репризы были во втором отделении. Выйдя на арену, Карандаш показал пальцем и закричал: «Сухаревич пришёл!» И столько в его голосе было радости, что весь цирк засмеялся.

Пришёл еврей в цирк и сказал, что может прыгнуть из-под купола. Вывесили афишу, собрали тьму народу. Еврей стоит под куполом и не прыгает. Публика кричит: «Прыгай! Прыгай!» Он не прыгает. Вызвали директора цирка. Он кричит: «Прыгай!» Он не прыгает и говорит: «Послушайте, об спрыгнуть не может быть и речи, речь идёт об сойти назад».

В 50-х годах я, беспартийный эстетик, преподавал свою дисциплину в сети партпросвещения Всероссийского театрального общества. В кружке занимались ведущие актёры московских театров.

На зачёте Охлопкову предстояло рассказать о природе художественного метода. Он задумчиво повторил вопрос, сделал вид, что формулирует ответ про себя, а потом сказал: «Так, знаю. Следующий вопрос, пожалуйста».

Серафима Бирман вместо ответа на вопрос «Художественный образ и жизненный материал» вспомнила давнюю историю. Много лет назад она приехала в Москву поступать в театральную студию. Экзаменационную комиссию возглавлял Станиславский. На просмотре Бирман был задан этюд: «Проститутка соблазняет мужчину». «Я, — рассказывала Бирман, — шестнадцатилетняя девушка из глубокой провинции, ни разу не видела проститутку и плохо знала, что она должна делать. Однако какие-то смутные представления у меня были. Я села поближе к Станиславскому, закурила, положила ногу на ногу и стала медленно поднимать юбку до колен, а потом — ещё медленнее — выше. При этом я прижималась к Станиславскому плечом. „Верю, верю! — не советуясь с коллегами по комиссии, закричал он. — Вы приняты!“».

Я сказал: «Ваш пример, Серафима Германовна, показывает, что в основе образа лежит жизненный материал, но этот материал может быть не непосредственным, а сложно опосредованным опытом художника». «Наверное», — равнодушно сказала Бирман. Мои теоретические суждения ей не были интересны.

Матч Ботвинник — Таль — иудейская война во славу России.

До революции на Цветном бульваре существовал бордель под названием «Нимфа». В центре огромного зала был бассейн, в котором плавали нагие красавицы. Прямо здесь выбирали. В советское время бордель закрыли, а здание отдали издательству «Искусство». Как-то сюда пришёл за гонораром один старый театральный критик. «Приятно получить деньги там, где ты их когда-то тратил», — сказал он, стоя у окошка кассы.

Скульптор Гульда Каладзе рассказывал со слов родственников Хрущёва, что он в последние годы жизни написал картину: по земному шару шествуют Христос, Маркс и сам Хрущёв.

ФИНАЛ ХРУЩЁВСКОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ

«Может быть, наш строй ещё выпрямится? Может быть, избавится от рахита (голова большая, ноги — спички)? Может быть, кибернетика войдёт в экономику и ликвидирует в ней произвол?»

Это запись середины 60-х. Прошло четверть века, и надежды не оправдались. Впрочем, и тогда один знакомый кибернетик мне возражал: «Когда механизм не работает — при разных вариантах его регулирования — это значит, сама схема, лежащая в его основе, в корне неверна и надо выбирать другую».

У средств два конца: один упирается в личность, другой — в цель. Цель не оправдывает средства. Неверно, выбранные средства способны уничтожить цель и личность, стремящуюся к ней. Средства — посредник между личностью и целью. В нашем обществе и цели, и средства изначально порочны: цели — утопичны, средства — противочеловечны.

Одним из минорных аккордов на закате хрущёвской эпохи было посещение Генеральным художественной выставки в Манеже. Хрущёв был предупреждён, что там господствует гнилая буржуазная культура, и увидел её в образе «Обнажённой» Фалька, обругал Эрнста Неизвестного, сочтя его тунеядцем, и немного смягчился, только узнав, что он к прошёл войну. Хрущёв заклеймил художников за абстракционизм и назвал их «федерастами».

Аппарат поссорил Хрущёва с интеллигенцией. Ещё раньше Хрущёв ввёл разорительные налоги на крестьянство. Отношения с рабочими подорвало замораживание займов и повышение норм выработки. Военные были недовольны снижением затрат на содержание армии. Всё это подготовило падение Хрущёва.

— Что общего у Хрущёва с космическим экипажем «Восток-1»?

— Они вылетели почти одновременно.

Политбюро обсуждало, какую работу предоставить Хрущёву после снятия. Суслов предложил: «Впишем ему в паспорт: „еврей“ — и пусть устраивается сам».

— Что было бы, если бы Хрущёв умер раньше Кеннеди?

— Онасис женился бы на Нине Петровне.

Статья о Хрущёве в энциклопедии XXI века: «Мелкий искусствовед, не понявший произведений Эрнста Неизвестного».

После первых шагов брежневского руководства один чиновник воскликнул: «Наконец мы покончили с разгулом махровой демократии!»

Молотов, Маленков и Каганович играют в преферанс. Хрущёв просит, чтоб его тоже пустили поиграть. «Нет, — говорят, — ты выгнал нас, когда сам играл в дурака!»

Хрущёв успел соединить уборную с ванной. Не успел соединить пол с потолком. Успел разделить обкомы на промышленные и сельские. Не успел разделить Министерство путей сообщения на министерство «туда» и министерство «обратно». Успел объединить Крым с Украиной и Карелию с Россией. Не успел объединить Еврейскую автономную область с Мордовской АССР в Жидовско-Мордовскую. Успел посеять хлеб на казахской целине, а собрать в США. Не успел научить писателей писать так, как он говорил. Успел напечатать бумажные деньги в десять раз дороже старых. Не успел отчеканить серебряные рубли со своим ликом в кукурузном венке. Успел дать звание Героя СССР Насеру за разгром египетской компартии. Не успел наградить его орденом Победы за поражение в Шестидневной войне. Успел пригласить Шульгина на съезд партии. Не успел посмертно наградить Николая II и Распутина за создание в стране революционной ситуации. Успел вынести Сталина из Мавзолея. Не успел закрепить место за собой. Успел разгромить антипартийную группу Молотова — Маленкова — Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Не успел разгромить партийную группу Брежнева — Суслова — Подгорного и примкнувшего к ним Шелепина.