Элисон Уир - Трон и плаха леди Джейн Страница 20

Пораженная миссис Эллен сначала обмирает, столбенеет, но быстро приходит в себя.

— Миледи неустанно заботится о воспитании Джейн, ваше величество, — так, мне кажется, она говорит.

— Но не слишком ли она сурова? — Голос королевы раздается громче. Я отчетливо ее слышу. Моя матушка продолжает болтать, не ведая, что ее обсуждают. Я делаю вид, что изучаю портреты на стенах.

— Она строга, сударыня. Подобно многим родителям.

Королева на секунду замолкает.

— Я поручаю вам, няня, позаботиться о ребенке, — приказывает она. — Она хорошая девочка, но выглядит несчастной и не уверенной в себе. Надеюсь, что я ошибаюсь в своих подозрениях. В таком случае прошу простить меня.

— Уверяю ваше величество, я делаю все, что в моих силах, для счастья леди Джейн, — тихо говорит миссис Эллен.

— Охотно верю, — улыбается королева. — А теперь идите, а то вам попадет.

— Мне понравилась королева, — говорю я матушке, когда она провожает нас вниз, через сады на причал, где нас ожидает лодка. — И его величество.

Но миледи не слушает:

— Миссис Эллен, я заметила, что у Джейн плохая осанка. Она часто сутулится, и у нее так искривится спина или вообще вырастет горб. Предлагаю вам надевать ей корсет.

— При всем уважении к вам, сударыня, — отвечает миссис Эллен, — ей еще рано носить корсет.

— Ерунда! — взрывается миледи. — Я в ее возрасте носила корсет из кожи с железными спицами!

— О нет, миледи, прошу вас, не заставляйте меня носить корсет! — плачу я. — Я буду держать спину прямо, обещаю!

— Помолчи, девочка! — шипит миледи.

— Сударыня, пожалуйста, помните, что Джейн пока еще только ребенок, — говорит миссис Эллен.

— Миссис Эллен, вы слишком много себе позволяете. Вы подаете плохой пример ребенку, когда перечите мне. Вы слишком ее распустили, она склонна выбирать легкие пути. Мой материнский долг дать ей хорошее воспитание. Я не собираюсь с вами объясняться, скажу только, что не потерплю, чтобы она появилась при дворе с сутулой спиной. Вы закажете корсет у моего портного и проследите за тем, чтобы она его носила. А теперь прощай, Джейн. Будь хорошей девочкой.

Я опускаюсь на колени на траву для благословения и затем, после ее ухода, поворачиваюсь к миссис Эллен со слезами на глазах.

— Все хорошо, овечка моя, — говорит она, обнимая меня за плечи. — Я закажу этот корсет, как велит ваша матушка. Но только вы должны держать спину, чтобы она не догадалась, что вы его не надеваете.

Она улыбается мне и говорит:

— Это будет наша маленькая тайна.

— Миссис Эллен, как я вас люблю, — говорю я. — Гораздо сильнее, чем матушку.

— Помилуй Боже, что вы такое говорите, дитя мое! Это ваш долг — любить свою матушку!

— Да, я знаю, но я не люблю ее так, как вас, — упрямлюсь я.

— Нельзя так говорить, — осуждает миссис Эллен. Но вид у нее все равно довольный и счастливый.

Позже, глядя, как вечернее солнце отражается в покрытой легкой зыбью воде, пока наша лодка везет нас обратно в Дорсет-хаус, я всем сердцем желаю, чтобы королеве Екатерине как-нибудь пришло в голову снова пригласить меня во дворец. От мыслей о ней внутри у меня разливается чудесное тепло. Я словно бы и впрямь полюбила ее, несмотря на такое краткое знакомство. Она обладает редкой добротой и мягкостью. Я знаю, что я тоже ей понравилась, и у меня сильное предчувствие, что она будет ко мне приглядываться на будущее. В конце концов, посмотреть только, что она сделала для королевских дочерей. Она вернула им семью. Мне бы хотелось однажды стать ее фрейлиной. Нет ничего более приятного, чем жить под защитой этой лучезарной и великодушной леди.

Итак, мое образование начинается всерьез. Доктор Хардинг — приятный, но строгий молодой человек, с сухими чертами лица и уже лысеющий под изящной черной шапочкой. Своей страстной любовью к знаниям он заражает и меня. Он знаток языков, и поскольку я к языкам весьма способна, он учит меня латыни, французскому, испанскому, итальянскому и даже греческому. Его радует, что я быстро все усваиваю, и он часто меня хвалит. Мои родители получают от него регулярные отчеты о моих успехах, чем они, наверное, довольны, ибо никогда не задают вопросов.

Каждый день ко мне приходит учитель чистописания, под чьим началом я постигаю хитрости недавно вошедшего в моду курсивного письма. Я читаю все, что под руку попадется, — книги по программе, многих классических авторов и прочие, которые мне дают.

Еще он просвещает меня по части вопросов религиозных.

Стоит солнечный осенний день, но в маленькой классной комнате по соседству с зимними покоями, как обычно, пылает огонь в камине, и бедный доктор Хардинг обливается потом в своей шерстяной с мехом мантии, которую он надел, думая, что будет холодно. Но ум его занят другими вещами.

— Я кое-что принес, чтобы показать вам, Джейн, — говорит он, — но при условии, что вы обещаете хранить это в секрете и никому не рассказывать о том, что видели, потому что иначе мне несдобровать.

— Я никому не скажу, доктор Хардинг, — обещаю я, желая скорее увидеть то, что нужно хранить в секрете.

Он лезет к себе в суму и достает большую книгу в переплете из тонкой кожи, которую открывает на титульном листе.

— Это, Джейн, Библия по-английски, в новом переводе господина Ковердейла. Думаю, ее чтение доставит вам радость и удовольствие.

— А почему вам несдобровать, если вы мне ее покажете? — спрашиваю я.

Он вздыхает:

— Король совсем недавно разрешил читать Библию по-английски. Теперь во всех церквах к скамьям прикованы английские библии по приказу его величества, но женщинам запрещено их читать.

— Почему это? — спрашиваю я с некоторым возмущением.

— Только мужчинам дозволено трактовать Священное Писание, — объясняет доктор Хардинг.

— Но я же смогу прочитать вот это, — я указываю на историю Адама и Евы, — и все полностью понять.

— Конечно, Джейн, — утешает доктор Хардинг, — но кто осмелится перечить королю?

Он переходит к Новому Завету.

— Обещаю, что вы прочтете это, Джейн, потому что, изучая Священное Писание, мы постигаем вечные истины. Давайте сначала обратимся к евангелиям.

Мы поглощены чтением, когда раздаются шаги. Пока миссис Эллен открывает дверь, доктор Хардинг спешно перекладывает Библию к себе на колени, под стол, и придвигает книгу по истории, которую мы должны изучать.

— Обед готов, мисс Джейн, — объявляет миссис Эллен.

После обеда мы продолжаем чтение Евангелия от Матфея. Это первый из многих тайных уроков с Библией в переводе Ковердейла, и я безмерно благодарна доктору Хардингу за то, что он оказал мне такую честь. Вскоре я уже хорошо знаю и люблю Священное Писание, приносящее мне огромную радость и утешение.

Еще я страстно люблю музыку, как водится в семье Тюдоров, но моей матушке нет до этого дела. Однако, оттого что придворной даме необходимы подобные уменья, меня учат игре на лютне, арфе и лире, и я уже освоила многие мелодии.

— У вас неплохо получается, — говорит мой учитель музыки. Он старый, толстый и воняет луком. Вспомнив, что Екатерина Говард, когда ей было всего одиннадцать лет, состояла в постыдной связи с учителем музыки, я содрогаюсь от возникающей в воображении картины.

— Сыграй мне, Джейн, — скажет матушка, входя в классную комнату днем. Она посидит, напряженно вслушиваясь, затем кивнет, встанет и уйдет. Она никогда меня не хвалит. Меня немало огорчает, что матушку не интересует ничто другое, помимо умения подобрать на лютне модную песенку, и что она не понимает, почему мне хочется гораздо большего.

— Ты слишком много времени проводишь за музыкой, — упрекает она меня. — У тебя не останется времени на другие занятия. — И посему на музыку она отпускает всего полчаса в день, чего мне, конечно, недостаточно. Я знаю, что протестовать бесполезно, и потому действую тайком, стараясь улучить минутку, чтобы потрафить своей любви к музыке.

— Но, миледи, Джейн музыкально одарена, — возражает доктор Хардинг.

— Все может быть, — отвечает она, — но ей от этого нет никакой пользы. Женщин, сочиняющих музыку или поющих, никогда не воспринимали серьезно. — Вот и все. Дальнейших возражений она не потерпит.

О чем она особенно печется, так это об уроках танцев.

— Важно, чтобы юная леди, которой в будущем предстоит стать украшением двора, умела танцевать, — говорит она со значением. Она гордится своей собственной грацией и мастерством. Так что каждый день после полудня, под музыку музыкантов нашего ансамбля, играющего на галерее, я повторяю па, танцуя оживленные бурре, медленные гальярды и степенные паваны.

И так, за молитвами, уроками, трапезами, рукоделием, расписанными по часам, проходят мои дни. По счастью, мне нравится установленный для меня режим, и я рада быть постоянно занятой. Получать новые знания и умения — это увлекательное приключение, и впервые я чувствую себя счастливой.