Росские зори - Михаил Павлович Маношкин Страница 20

— Пора!

Звякнула тетива, в ночное небо взлетела желтоватая искра, там вспыхнула огнем, остановилась и начала падать, и вслед за ней с трех других сторон в небе вспыхнули такие же огоньки. Все на месте, все готовы! В следующее мгновенье загудела земля под копытами коней, ночь наполнилась ревом голосов и звоном мечей. Через четверть часа с отрядом готов было покончено.

В середине села разгоряченные битвой воины встретились. Войслав, Добромил и Бронислав обнялись. Начало — уже полдела, а начало было успешным.

Из подземелий, из погребов выходили чудом уцелевшие женщины и дети и со слезами радости бросались к своим освободителям, спеша рассказать о том, что им пришлось пережить. Но слушать их рассказы воеводам было некогда: ждали неотложные дела. Война с готами началась, дорог был каждый час.

Не обошлось без потерь: в кровавой сече погибло несколько десятков росских воинов, и среди них — Акила, сын Бронислава. Он храбро сражался с готами и погиб как воин, искупив честной смертью грехи своей недолгой жизни.

Убитых положили на телеги и вывезли из села, чтобы отдать им последний долг согласно обычаям предков. Увезли также оружие и снаряжение, взятое у врага, увели коней. В селе нечего больше было делать — пусть теперь готы занимают пепелища и видят, во что обходится им вторжение в росский край!

Перед Загорьем, на краю поля, за которым темнели дремучие леса, дружины остановились. Здесь они встретят утро, здесь найдут свое последнее пристанище павшие в битве воины, и здесь росские дружины снова встанут на пути врага.

В темноте Фалей разбудил товарищей. Они поднялись сразу, хотя спали не более двух часов.

— Что? — спросил Останя, стряхивая с себя сон.

— Едем!

Они быстро оседлали коней и двинулись в путь. Ехали молча. Был глубокий ночной час, в чащобе что-то хлопало, пищало, потрескивало. Стороной пробежали кабаны, вдали гулко прокричала болотная птица, впереди, пересекая дорогу всадникам, проплыла большая тень: медведь. Лошади шарахнулись было вбок, но и зверь, чуя людей, поспешил прочь.

Миновали небольшое поле, потом потянулись кустарники, за ними встала стена темного леса. И вдруг они увидели перед собой сарматский лагерь. Они остановились как вкопанные: до бивака степняков было не более пятидесяти сажен[41]! Конь Остани заржал — хозяин не успел вовремя помешать этому. У крайней повозки тотчас выросла человеческая фигура, замерла, прислушиваясь к ночи. Потянулись минуты напряженного ожидания. Подошла еще одна фигура и тоже прислушалась. Но ничто более не нарушало тишину, и сарматы, по-видимому, успокоились.

Останя поручил своего коня Косу, а сам вплотную приблизился к лагерю. Вскоре он уяснил себе расположение становища. Повозки образовали неправильный круг, внутри которого еще желтели угли костров. Около повозок, с внутренней стороны, сидели или лежали на земле люди: караульные воины патрулировали с внешней стороны повозок. Туту же, на огороженном жердями лугу, паслись кони. Вдоль ограды неторопливо передвигались два вооруженных сармата. Время от времени они останавливались и прислушивались к ночи, только за характерным шумом пасущегося табуна они вряд ли могли что-либо услышать.

Останя подкрался к табуну так близко, что мог бы достать вытянутой рукой до крайней лошади.

Дождавшись, когда караульные отдалились, он осторожно подкрался к повозкам. Это были обыкновенные росские телеги, взятые сарматами в селах и нагруженные добычей. Теперь он различил за ними мужчин и женщин — где-то среди них была и Даринка…

Первым его побуждением было попытаться освободить пленных, но он сдержал свой порыв: поспешность только повредила бы. Что же делать? Как найти здесь Даринку и Авду?

Прежде всего надо было дать знать Даринке, что он жив и находится здесь, рядом.

С детства Останя умел подражать пению птиц — сама жизнь среди лесов учила людей воспроизводить голоса животных. Брат Остани Ивон искусно подражал вою волков и рычанию медведя.

На Масленицу[42], когда медведи просыпались от зимнего сна, а люди, встречая весну, наряжались в вывернутые наизнанку шубы и устраивали шумные игрища, Ивон нередко выступал в роли главного медведя. Останя же не раз забавлял Даринку своими соловьиными трелями. Случалось, он таким образом отзывал ее из круга загорьевских девчат и парней, повторяя одни и те же колена. Его умение должно было пригодиться и теперь!

Лето только начиналось, соловьи еще пели, хотя и не так охотно как неделю тому назад. Останя перебегал от куста к кусту, воспроизводя знакомые Даринке трели и внимательно следил за повозками. Никто не отзывался на его сигнал. Но вот около одной телеги поднялась женская фигура, замерла на месте, потом как-то неестественно дернулась. Он понял: связана с другими пленницами.

Он снова подал голос, чтобы окончательно поверила, что он жив и находится здесь, потом, обнажив меч, пополз к телеге. Впереди слышались взволнованные женские голоса, потом к ним добавились мужские, и вдруг тишину ночи прорезал отчаянный крик:

— Останек!! Я зде-есь!..

Лагерь ожил. Останя поспешно отбежал в сторону: только бы не выдать себя! Сделано уже немало: Даринка узнала, что он здесь, и другие россы теперь узнают, что свои рядом. Надежда на спасение придаст им сил.

Перед Останей опять были лошади. Он подождал, пока лагерь немного успокоился, потом подумал о Лосе. В темной массе коней невозможно было различить его, но он как-то сразу поверил в удачу. Он тихо разгородил загон и осторожно двинулся внутрь, тихонько насвистывая. Одна лошадь — она была совсем близко! — подняла голову и, высоко вскидывая передние ноги, направилась к нему. Это был Лось! Он не ржал, инстинктивно понимая, что надо соблюдать тишину. Вот он уже стоял рядом, мотая головой. Останя огладил его, успокаивая, потом освободил от пут и тихо повел за собой. Ноздри Лося затрепетали — Останя поспешно сжал ему ладонями губы, предотвращая ржанье, и заметил вторую лошадь — она торопилась за Лосем. Так это же серая, Даринкина! Останя быстро перерезал ее путы и, взяв за уздечку, вывел вместе с Лосем из загона. Обе лошади были оседланы, как и многие сарматские кони, чтобы в случае тревоги можно было без промедления вскочить в седло.

Останя был радостно возбужден, в нем ожила надежда на то, что удастся освободить и Даринку.

Фалея и Коса он нашел на прежнем месте. В его отсутствие Фалей освободил трех пленников. Случилось это так: Кос все время рвался в лагерь — Фалей удерживал его: для такого серьезного дела юноша был слишком неопытен. Оставив его с лошадьми, Фалей пошел сам. Он прокрался в лагерь, а у повозки лицом к лицу