Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха Страница 21

И вот однажды, вернувшись неожиданно домой из коман­дировки, он, по обыкновению, отпер двери своим ключом и вошел в комнату Зулета сидела на диване с пылающим ли­цом. Когда на пороге появился Жунид, от нее отскочил мо­лодой, франтовато одетый хлыщ. Причем сделал он это с поспешностью, не оставлявшей сомнений в его намерениях. Шукаев в недоумении застыл на пороге. Франт, запина­ясь, назвался финагентом горфо Борисом Фандыровым и пос­пешно ретировался, пробормотав какое-то неясное объясне­ние своего присутствия здесь в столь поздний час. Что-то насчет вечеринки у Ивасьяна, где они были, и о необходи­мости проводить Зулету домой.

Зулета поднялась с дивана и, деланно улыбаясь, затара­торила о том, как веселилась у Тиграна Вартановича и как довольна, что познакомилась с его племянницей Назиади. Теперь ей не очень тоскливо, когда Жунид пропадает целы­ми днями на своей противной работе.

Он продолжал стоять молча. Лицо его наливалось крас­кой. И тут, когда Зулета подошла ближе, случилось то, о чем Жунид со стыдом и болью вспоминал потом всю свою жизнь. Он ударил ее. Не по-мужски, кулаком, а так, как сто лет назад били по щекам обидчиков, чтобы вызвать их на дуэль. Жу­нид медленно поднял руку и легко, но хлестко ударил Зуле­ту по лицу.

Она вскрикнула и, схватившись за щеку, испуганно от­ступила.

Потом плакала, униженно и жалко просила прощения, уверяла, что у нее ничего нет с этим Борисом, что она про­сто скучает, но Жунид не слушал.

В конце концов она пообещала ему завтра же подать заявление в медицинское училище и изменить образ жизни.

Но он уже знал, что это одни слова. Через несколько дней его вызвали на бюро и крепко отчитали за то, что он «избил» жену Значит, Зулета нажаловалась Что ж, он, ко­нечно, виноват Не сдержался Он даже не стал оправдываться и объяснять

После этого случая между ними установились странные отношения Жунид почти не говорил с женой ни о чем, кро­ме самых обычных домашних дел, приносил в получку день­ги и отдавал на хозяйство иногда они отправлялись в кино, словно ничего и не произошло Но прежнего не было, и Жунид старался появляться дома как можно реже Случалось, он исчезал на неделю и даже больше

Зулета часто со страхом поглядывала на мужа, но заго­ворить о его поведении не решалась

Утро двадцать второго сентября тысяча девятьсот трид­цать четвертого года запомнилось Жуниду по нескольким причинам

Над городом пронеслась тогда самая настоящая буря Грохотали железные листы на крышах домов, хлопали окна и форточки, звенело на асфальте стекло, вылетевшее из раз битых рам По улице несло щепки, бумагу вместе с желто­вато-седым облаком пыли, на зубах у людей скрипел песок. Пыль, поднявшаяся над городом, смешалась с горбатыми свин-цово-серыми тучами, предвещавшими раннее осеннее нена­стье.

И, наконец, утро это стало началом длительного рассле­дования, которое ему вскоре пришлось вести

Засуетились и сотрудники управления Такая буря немед­ленно должна принести дополнительные хлопоты Дыбагов собрал экстренное совещание. Нескольких человек направил в Госбанк и в тюрьму на случай возможных беспорядков. С трудом дозвонившись в районные органы милиции, потребо­вал немедленного усиления охраны кредитных организаций, оптовых баз, промтоварных магазинов и других учреждений, располагающих материальными ценностями Кроме того, нуж­но было связаться с райисполкомами, руководителями круп­ных предприятий, пожарными командами, областной комис­сией по борьбе со стихийными бедствиями Словом, дел было по горло — Дыбагов целые сутки не выходил из управления

Когда буря немного утихла, он поднялся из-за стола. «Пока что ничего серьезного,— подумал он — Кража трех ящиков водки в сельпо станицы Красногвардейской, исчезно­вение частного кабана на хуторе Овечинском и двух племен­ных бычков в ауле Бжигакай. Если ничего другого не про­изойдет, это не так уж страшно...»

Раздался протяжный телефонный звонок. Дыбагов нахму­рился и поднял трубку.

—   Алло! Да... что? . Плохо слышу вас! Где? Говорите яснее! Следы в огороде? Не подходите. Организуйте охрану Да. Сейчас высылаю. До свиданья!

По звонку Дыбагова вошел дежурный.

—  Квартирная кража. В Энеме,— махнул рукой на его вопросительный взгляд начальник управления.— Кто из лю­дей свободен?

—  Положение трудное, Асхад Асламурзович. Ивасьян болеет, хотя скоро, кажется, собирается выйти на работу Шукаев в отъезде. Дараев — в Нальчике, в доме отдыха.

—  Все еще завывает,— сказал Дыбагов, прислушиваясь к свисту ветра.— Ну, так кого же пошлем?

—  В зале сидят оперуполномоченный Кондарев с помощ­ником и проводник ищейки Губанов.

—  Ладно, позовите тех, кто есть..

Через полчаса опергруппа Кондарева верхами выехала в селение Энем, где минувшей ночью была ограблена кварти­ра бухгалтера консервного комбината.

Дежурный снова возвратился в кабинет начальника.

—   Уже четверть девятого,— обратился к нему Дыба­гов.— Вероятно, тревожных сигналов больше не будет. Я съезжу домой, а вы пока подготовьте докладную в обком партии о происшествиях за сутки и о принятых мерах. Тог­да и сдадите дежурство.

И опять затрещал телефонный звонок.

—  Аварийный!..— подскочил к аппарату дежурный.

—  Дайте трубку,— протянул руку Дыбагов.— Слушаю. Да, я. Что? Разбой?.. Убийство охранника и угон табуна?. Да. Есть...

Кончив говорить, он двумя руками потер виски и отки­нулся на спинку кресла, с утомленным видом. Не так просто уже далеко не молодому человеку, страдающему печенью, провести сутки за письменным столом. Крупное лицо его, обрамленное густыми седеющими волосами с глубокими за­лысинами по краям лба, было желтым. Под глазами тяжело набрякли лиловатые тени.

Дыбагов коротко бросил:

— Срочно позовите ко мне начальника угрозыска и су­дебно-медицинского эксперта... Панченко я разыщу сам.

Когда за дежурным захлопнулась дверь, Дыбагов попро­сил телефонистку соединить его с секретарем обкома партии. Доложив в обком о случившемся, стал готовиться к выезду. Тут он вспомнил, что о бандитском налете следует сообщить в Ростов, чтобы оттуда прислали бибистов[13].

На линии оказался заместитель начальника управления милиции "Северо-Кавказского края. Он внимательно выслушал Дыбагова и пообещал немедленную помощь.

Сформировав новую оперативную группу, Дыбагов отпра­вился с ней к месту, убийства в аул Чохрак.

Возглавлял группу Тигран Вартанович. По вызову он явился, но всем своим видом словно стремился подчеркнуть, что болезнь доконала его, и он сейчас ни на что не годится. Не забыл показать Дыбагову и бюллетень.

Но людей не было, и Ивасьяну волей-неволей пришлось ехать. Он, однако, надеялся, что дело будет передано бибис-там, и ему не придется с ним возиться...

Чохракское убийство и грабеж принадлежали к числу так называемых бесперспективных дел. Даже беглого ознакомле­ния с событиями Ивасьяну было достаточно, чтобы убедить­ся в этом.

Двадцать второго сентября, примерно в три часа ночи, сторож колхозной конефермы Трам Лоов присел на пенек и вздремнул. Внезапно получив удар по голове, он без звука рухнул на землю. Судебно-медицинская экспертиза установи­ла, что убийство совершено дробовиком Лоова, который он, возможно, выпустил из рук, когда заснул. Причем ружье разлетелось на две части. Ложе треснуло, и обе половинки валялись тут же, возле пенька.

Приходил Лоов в сознание или нет, сказать было труд­но. Скорее всего, нет. Ему размозжили весь затылок. Отпе­чатков пальцев на обломках дробовика Панченко не обнару­жил. Оттащив раненого сторожа в конюшню, преступники положили его в ясли, ворвались в помещение, где отдыхали коневоды и, пригрозив оружием, связали двух спавших там табунщиков. Из комнатки исчезли берданка с десятью пат­ронами, две ляжки сушеной баранины вместе со старым брезентовым рюкзаком и кружок сыра Все это злоумышленни­ки бросили в бидарку, в которую впрягли пасшегося непо­далеку одноглазого вороного мерина Дверь бригадного домика подперли снаружи двумя бревнами на случай, если табунщи­ки сумеют избавиться от своих пут и организовать погоню Все заняло не более получаса

Угнав восемь конематок с двумя жеребятами и племен­ного производителя, статного вороного красавца карабаира по кличке Каро, гордость колхоза «Заря», бандиты скрылись.

В течение первых двух суток после убийства группа Ивасьяна занималась расследованием в Чохраке Но ни осмотр места происшествия, ни предварительный опрос табун­щиков, которым до утра пришлось пролежать связанными, ни проверка некоторых жителей аула из тех, на кого могло пасть подозрение, ничего не дали