Джейн Харрис - Гиллеспи и я Страница 21

Свежий «Тисл» должен был поступить в продажу этим утром. Рассудив, что раньше всего газета попадет в лавки по соседству с редакцией, я решила прогуляться в город. Толком не зная, в котором часу доставляют прессу, я с трудом дождалась десяти часов и направилась по Сакихолл-стрит, чтобы в случае чего дойти до Центрального вокзала. К счастью, я вскоре набрела на кондитерскую, где продавались газеты, и сквозь тусклое окошко увидела на прилавке небольшую стопку «Тисла». Купив газету, я выскочила на улицу и дрожащими пальцами стала листать страницы.

Конечно, многим безразлична провинциальная напыщенность «Нашего брюзгливого критика», однако я все же заглянула в колонку «Изящные искусства» (слава богу, ни слова о Неде или Кеннете) и наконец открыла девятую страницу, где обычно печатали карикатуры Финдли. И вот она, еженедельная иллюстрация: мистер Кроухолл в образе тощего угрюмого пугала, окруженного голубями и воронами. Я пролистала газету вдоль и поперек, не в силах поверить, что Финдли сдержал свое слово, но нигде не нашла ни шаржей, ни упоминания о Неде Гиллеспи и его брате.

Наверное, следовало испытать облегчение, но вместо этого я мгновенно изобрела новую опасность: а вдруг карикатуру опубликуют в одном из будущих номеров «Тисла» или в другой газете? Кроме того, если Финдли знает тайну Кеннета, о ней вполне могли слышать и другие.

После обеда я обещала позировать Энни, однако раздумывала, не отменить ли встречу. Неважно, видели ли Гиллеспи свежий «Тисл», кто-то может заговорить о карикатуре, а я боялась покраснеть и выдать себя. Однако отменять встречу в последний момент было неловко, поэтому, набравшись решимости не вступать в разговоры о Финдли, в условленные два часа я отправилась за угол, в дом номер одиннадцать. День выдался теплый и солнечный, на небе не было ни облачка. Я застала Энни одну с детьми. Нед ушел в Художественный клуб руководить размещением своих работ на просмотре, назначенном на этой неделе, а горничная Кристина выпросила выходной, чтобы навестить якобы захворавшую мать.

В тот день нездоровилось еще кое-кому. Когда я пришла, Роуз спала наверху, а Сибил лежала на диване в гостиной, укрытая одеялом. Неподалеку стояла пустая миска. Девочка была одета в тонкую сорочку, а в руке держала зеркальце. Она была еще бледнее обычного, под глазами легли лиловые тени. Когда я вошла, Сибил недобро взглянула на меня исподлобья и вновь отвернулась.

— Бедняжка, — сказала Энни. — Ее опять тошнит.

Расстройства пищеварения наряду с головными болями с недавних пор стали любимым способом Сибил привлечь внимание. В последнее время она капризничала и куксилась. Когда ее уличали в опасных шалостях, она больше не закатывала истерики, а делалась отстраненной и молчаливой — как будто что-то тайно замышляла. В присутствии Сибил я чувствовала себя все неуютнее. Когда мы с Энни вошли в гостиную, она наблюдала за каждым шагом, лежа к нам спиной: девочка держала зеркальце под углом, ловя наше отражение. В серебристом овале мелькнули широко распахнутые глаза. Интересно, мне казалось, или даже ее тощие лопатки излучали ненависть?

Энни развернула мольберт, демонстрируя мне портрет. На холсте красовалось мое изображение в пурпурно-серых тонах. Цвета сочетались гармонично, мазки были плавными и уверенными. Конечно, я никогда не была ни красивой, ни хорошенькой, но Энни сделала меня почти миловидной — по крайней мере, очень стройной!

— Много еще осталось?

— Ох, я сегодня закончу. Надо доработать руки, но это недолго. Начнем?

Я подошла к окну и села в хорошо знакомое кресло. Меня вдруг охватили тоска и уныние. Последний сеанс. Мне будет не хватать визитов на Стэнли-стрит, даже несмотря на Сибил. К счастью, позируя, я обычно ее не видела, поскольку наша «мастерская» располагалась в углу. Пока мы работали, меня невольно тяготило ее присутствие. Время от времени девочка смотрела на нас в зеркальце, опуская его за мягкий подлокотник дивана. Правда, сегодня она хотя бы молчала.

Что касается Энни, она держалась еще более отстраненно, чем в последнее время. С того дня, когда я встретила Неда на лестнице и Энни услышала наш разговор, она относилась ко мне весьма прохладно. Я не могла понять, чем досадила ей: разумеется, для ревности не было оснований, но, похоже, ей не понравилось, что я даю советы ее мужу. К тому же она наверняка еще не видела свежий выпуск «Тисла» и по-прежнему боялась карикатуры.

Мы работали около получаса, когда на внешней лестнице послышались шаги и разглагольствования Педена. Его голос, отражаясь от стен, звучал все ближе. Я полагала, что он пришел с Недом, но тут кто-то повернул ключ в замке, и входная дверь распахнулась под женское хихиканье. Вечно любопытная Сибил подскочила на диване и выглянула в холл. Энни обернулась к двери, в проеме которой показались Кристина и Педен. Горничная выглядела еще растрепаннее, чем обычно, и заметно пошатывалась.

— Я вернулась, — резко сказала она и поджала губы.

Энни молча уставилась на служанку. В ответ Кристина сделала очень серьезное лицо, просунула голову в комнату и громко выдохнула носом.

— М-моей маме нев-важно. Совсем. Она уж-жасно выглядит — просто уж-жасно. Пришел м-мистр Педен — я его с-спустила, ничего?

Разумеется, она хотела сказать «впустила», а не «спустила». Кристина пребывала в подпитии: сладковатый запах спиртного наполнил комнату. По-моему, горничная была не пьяной вдрызг, а слегка навеселе. Уолтер устроил пантомиму за ее спиной: подпрыгивал и нетерпеливо кусал кулак, словно выступал на сцене. Вероятно, своим спектаклем он хотел показать, что не причастен к состоянию горничной. Разумеется, это было глупо — никто и не думал его подозревать. Энни взбесило поведение служанки, но не в ее правилах было скандалить при посторонних.

— Иди работать, Кристина, — тихо сказала она. — Позже поговорим.

Девушка удалилась, и через мгновение раздался грохот закрываемой двери в кухню. Педен на цыпочках продефилировал к нам, не переставая грызть кулак.

— Хо-хо! — вскричал он, закатив глаза. — Только я собирался звонить, как она поднялась следом. Я тут ни при чем.

— Разумеется, — сказала Энни. — Уолтер, Нед в Художественном клубе.

— Да, я знаю. — Педен повернулся и бросил на меня пронизывающий взгляд. — Я сам туда шел. Приветствую, Хетти.

Просияв, он достал из кармана свежий номер «Тисла». Энни ахнула и выхватила газету у него из рук. Педен показал шарж Финдли на мистера Кроухолла, и лицо Энни посветлело.

— Слава богу! — воскликнула она.

Педен заговорщицки подмигнул мне. Я растерялась.

— Какая радость, — вздохнула Энни. — Он не стал рисовать Неда — или Кеннета.

— Между прочим, — объявил Педен, — за обедом я кое-что выяснил про старину Финдли-Биндли и его шарж на братьев Гиллеспи.

Я собралась с духом: возможно, Финдли все же опубликовал карикатуру в другом еженедельнике — «Квизе» или «Бейли». Энни нервно закусила губу. Сибил рухнула на диван и навострила уши.

— Он не сдавал карикатуру в «Тисл», — сказал Педен. — По слухам, его убедили не делать этого. Более того, его уговорили уничтожить рисунок.

— Правда? — изумилась Энни.

Педен повернулся ко мне.

— Поговаривают, — сказал он (терпеть не могу это слово — какой же он все-таки сплетник), — что уничтожить рисунок его заставила некая дама — англичанка по имени мисс Бакстер.

Краем глаза я видела, как Энни недоуменно уставилась на меня. Сибил тихонько высунула зеркальце из-за подлокотника. Я бы посмеялась над ее маневрами, если бы не чувствовала себя так неловко.

— Что вы такое говорите, Уолтер? — спросила Энни.

— В самом деле, — согласилась я со всем хладнокровием, на которое была способна.

— Да ладно, Хетти, не стройте из себя невинность. Дама с английским акцентом…

— Этим летом в Глазго тысячи таких дам. Ведь сейчас Выставка.

— И много из них носят фамилию Бакстер?

Энни хмурилась, продолжая непонимающе смотреть на меня. Помолчав, она обернулась к Педену.

— А что было на рисунке? Как Финдли изобразил Неда и Кеннета?

Уолтер покачал головой.

— Не знаю. — Он укоризненно покосился в мою сторону. — Ну же, Хетти, признайтесь, что это были вы. Мисс Бакстер? Из Лондона?

Я рассмеялась.

— Вы напали на ложный след. Какое мне дело до Финдли и его глупых каракулей? Я-то тут при чем?

— Не имею понятия. Но очевидно, что это сделали вы. У меня точные сведения, вплоть до описания вашей внешности.

Услышав странный звук, мы оба повернулись к Энни — удивительно, но она всхлипывала. А затем, к моему величайшему изумлению, шагнула вперед, улыбаясь сквозь слезы, и бросилась мне на шею.

— Спасибо вам, — пробормотала Энни мне в ухо. — Я так переживала из-за этого глупца с его рисунками. Огромное спасибо, что помешали ему.