Михаил Веллер - Наш князь и хан Страница 22

Сомнение

А вы на том поле были? Вы с теми людьми разговаривали – чувствуют они единство? Или, может, иное что? Отдохнуть, попить, раны перевязать, от горячки боя отойти, выпить – душу отвести, смотреть, чтоб трофей не сперли?

А вы можете сказать – это единство чем конкретно подтверждается? Воровать перестали? Воевать княжества меж собой перестали? Под руку Москвы стали проситься? Русь расти стала, все друг к другу потянулись?

Так ведь ничего подобного! Меж собой резались и собачились точно так же, как раньше. К Литве ряд земель перешел. Князья обиды считали и друг другу предъявляли – а их бойцы исправно рубили и кололи бойцов соседнего княжества.

Психология и технология истории

Историк моделирует прошлое, исходя из настоящего. Он знает, что сегодняшний мир – следствие и результат процессов в мире вчерашнем.

И вот он подгоняет условия задачи (что было?) под ответ (что получилось). Ответ ему известен – вот и надо определить, из чего изначально этот конечный ответ получился.

Природа всегда стремится решить задачу и достичь результата самым простым, рациональным путем. Историк, как порождение и часть природы, делает точно то же самое. Он стремится строить простейшие ретроспективы, исходя из представлений сегодняшнего дня. При этом сегодняшние воззрения, сегодняшнее положение дел проецируется в глубину прошлого, как тень листвы на дно шахты.

Сегодняшняя идеология определяет вчерашнюю историю. Мы лепим предков, исходя из собственных взглядов и симпатий.

Русский народ стал великим, объединил вокруг себя много других и создал огромную страну. Это факт. А – почему? Как это вышло? Благодаря каким факторам? С чего началось? В чем первопричина, так сказать?

У ученых до сих пор нет внятного ответа, есть ряд теорий и гипотез. Но обычный ученый историк подобен журналисту: он обязан дать ответ в силу своего разумения! И понять по мере своих не безграничных возможностей.

И тогда недостаток теории, нестыковки в фактах и погрешности анализа он драпирует литературой. Метафорами и гиперболами. Он объясняет прошлое, исходя из своих представлений о сущем и должном. Исходя из собственного морально-интеллектуального багажа. Воспитание, школа, газеты, истфак, бутылка на кухне, читальный зал, интернет. Этика, истмат и диамат, христианство и политкорректность, патриотизм и старые песни о главном.

Мораль и пропаганда затягивают провалы между фактами, подобно маскировочным сетям. Герои и массы обретают прогрессивное историческое сознание. Они стремятся к добру и истине – это стремление объясняет поступки, путь к которым историк не в силах объяснить и аргументировать иначе.

Не в силах постичь сущее, историк заменяет его должным.

Цепь рассуждений примерно такова:

Русские – великий народ. Они не всегда были им – но со временем стали. Они были раздроблены – но потом стали едины. Чтоб стать едиными – надо к этому стремиться. Желание предшествует действию. Желание единства – когда оно возникло? И как? А ощущение единства – когда оно возникло? И как?

Когда люди объединяются крепче всего? Перед лицом общей опасности, которую можно и нужно отразить. Если не отразили – тогда гм, можно опуститься, погибнуть. А вот если отразили – эти чувства единства, своей силы в единстве, радость победы, гордость за себя и всех бойцов за общее дело – эти чувства рождают ощущение братства, родства по крови и судьбе, и это остается уже навсегда.

М-да. Вот примерно так.

Истории всех великих народов берут начало от славных побед в серьезных битвах. Греки и Марафон, римляне и Ганнибал, испанцы и Реконкиста, французы и Столетняя война, турки и Константинополь: длинный список… Где у русских этот момент истины, этот узелок на нити Истории, когда звездный час народа определяет его дальнейший взлет? Вот он, вот он, кричат нам в восторге летописцы из сумрачной тьмы веков, их свидетельские гимны перетекают в величавую гордость создателей русской истории века XIX – и вот мы здесь, господа. На поле Куликовом.

И Мамаева орда оказывается Золотой, и Мамай становится ханом, и русский улус Орды предстает стонущей под чужеземным игом страной, и при этом коллаборационист делается героем.

На поле Куликовом мы противостояли Орде и победили – это был час нашего величия. Это величие явилось залогом величия в будущем еще большего, несмотря на временные трудности.

Это – экстраполяция поздней истории на механизм ее раннего периода. Это объяснение прошлого, исходя из настоящего.

И все это – искусственная, умозрительная конструкция. Пример вульгарного псевдодетерминизма. Газетная пропаганда. Руководящая роль коммунистической партии, вдохновителя и организатора всех наших побед.

Нам чо впаривают, грубо говоря? Что русские стали великим народом, а Россия огромной империей, потому что все русские прониклись чувством единства, которое родилось на Куликовом поле.

…Единение народа на Куликовом поле придумали позднее платные идеологи государства, которые имели задачей обосновать объединение государства благородными и гуманными началами. А проводится всегда государственное объединение – как? А вот так – как всегда! Через насилие, войны, угрозы и захваты, оккупации и аннексии, коварство и жестокость, устранение и убийство конкурентов, через лишение привилегированных сословий их законных вековых прав, через подчинение все и вся своим порядкам и своей воле. Кровь и железо, и мера в руке его! Вот что стоит за позитивно окрашенным в тона прогресса словом «централизация».

Начало абсолютизма на Руси

Итоги Куликовской битвы были для Московской Руси вполне горестными и бессмысленными.

Людские потери ослабили силу государства. Территориальные потери уменьшили его размер и через то политико-экономический потенциал.

Последовавшее через два года нашествие Тохтамыша, сжегшего и вырезавшего Москву и окрестности, усугубили зависимость Московии от грозной Орды. (Когда через сто лет Орда развалится – это никак не будет зависеть от московского сопротивления и т. п.)

Так а чо было-то?

А было то, что Великий князь – в данном случае Владимирский и Московский – поставил себя так, как до него не смели или не могли.

Первое: он нагнул под себя церковь – и стал менять митрополитов по своему усмотрению! Он лишил церковь независимости от светских властей. Он – именно он! – впервые после Владимира-Крестителя превратил ее в идеологический отдел великокняжеской администрации. Отныне и до веку православная церковь будет всей своей мощью исправно внушать народу то, что хочет ему внушить Государь. Волею Господа освятит церковь приказ государственной власти! И ослушание объявит грехом перед Всевышним. Православная церковь превратится в орган государственного мозгоимения и будет требовать от души человека то же, что светская власть требует от его материального тела.

Второе: он урезал привилегии боярства. И не стало больше на Руси тысяцких! Никто не смел указывать Великому князю – более того, никто не смел советов подавать, пока князь этого не велел. Ему – лично! – отчитывались его чиновники в своих обязанностях, и его приказы исполнялись беспрекословно. И каждый боярин – каждый! – знал отныне, что все его имущество может быть отобрано Великим князем, и сама его голова отныне принадлежит Великому князю.

Третье: и одновременно же при нем, при Дмитрии, возникает Боярская дума!.. Такой показательно-совещательный орган для одобрения княжеских решений и законов боярским сообществом. Боярское правительство, много лет управлявшее государством под руководством митрополита Алексия и тысяцкого Вельяминова – более не существует! Вместо правительства, вместо сената – стала группа высшей знати для одобрения княжеских решений; все. А вот за эту службу – Великий князь жалует своих верных холопьев боярского звания землями и деньгами. Поддакивание власти делается элитной профессией на Руси!

Четвертое: он изменил действующее законодательство в пользу расширения прав и возможностей Великого князя, не сдерживаемых предписаниями. С начала XIV века «Русская правда» стала понемногу терять свое значение как действующий источник права. Но уже с начала XV века положения «Русской правды» просто перестали включать в действующие юридические сборники: они потеряли правовую силу. Оформленность этого процесса стало очевидно непосредственно после правления Дмитрия.

Именно при Дмитрии Московская Русь приобрела черты абсолютистской монархии.

Был заложен механизм для будущей централизации государства, расширяющегося до мыслимых пределов.

Он был великий реформатор, Дмитрий Донской. Не духом единым, но силой и страхом, выгодой и обманом собирал он под себя русские княжества.

С того набирал власть и богатство – и богатством тем щедро одарял покорных и верных помощников. Чтоб им было выгодно служить ему!