Алексей Соловьев - Обет мести. Ратник Михаила Святого Страница 22

– Вот, десять гривен, все, что у меня есть сейчас, – жарко проговорил Иван, глядя в лицо хитроватому новгородцу. – Если мало будет, доплати свои, я здесь перезайму и с наваром верну тебе! Выручи, дорогой! Хотел сам с великим князем напроситься, да боярин не отпускает. Век тебе благодарен буду!!

Игнатий принял тяжелый мешочек, с явным удивлением посмотрел на ратника, предлагавшего ради освобождения полонянки большую по тем временам сумму, кашлянул в громадный кулачище и ответил:

– Ладно, чего там! Коли найду – привезу. Не сумлевайся. Как тебя-то потом найти?

– При дворе княжьем. Спросишь десятника Ивана из молодшей дружины, тотчас отыщут. Бог тебе в помощь, дорогой!!

Вереница круглобедрых новгородских лодей неспешно отплыла вниз по Волге, чтобы в Нижнем Новгороде соединиться с людьми князя Михаила, отбывшего в Орду из Владимира – номинальной столицы Северо-Восточной Руси.

Потянулись дни и ночи томительного ожидания. Купец хотел обернуться к середине лета, но задумки – одно, а жизнь – совершенно другое. Днем несколько отвлекала служба, а вот ночи, казалось бы, такие короткие по времени, растягивались в бессонную вечность. Иван уже знал, что Алена переехала из Кашина в Новгород, что она уже стала молодой женой, что Василий был очень доволен свадьбой и хлебосольством нового родича. В ушах Ивана постоянно звучали последние слова боярского сына о неизбежном разговоре с Аленой. Сможет ли она отвести от себя подозрения ревнивого супруга, не сорвется ли в горячем запале, не навлечет ли на свою юную голову беду и опалу?

Мешало спокойно спать и иное. Теперь Иван уже точно знал, что за всеми кознями, за гибелью нескольких ни в чем не повинных людей стоит чья-то зловещая тень, истово жаждущая его смерти. И человек этот был явно не последним в сложной иерархии великокняжеского двора.

До Твери стали доходить слухи о неспокойствии в самом великом Новгороде. Воспользовавшись отъездом великого князя, явно подстрекаемые его извечным врагом и соперником в борьбе за главенство на Руси Юрием Московским новгородские бояре прекратили выплату податей и ордынского выхода. Дело явно шло к очередной русской междуусобице. Молодой горячий княжич Дмитрий нетерпеливо требовал от своих бояр активных действий по отношению к Москве и северо-западному соседу. Боярин Василий предложил начать активную войну на дорогах, перехватывая Юрьевых и новгородских посланцев, прерывая между ними связь, задерживая обозы и караваны с хлебом, направляемым в Новгород. Последняя мера для города на Волхове была весьма чувствительна – на новгородских землях в то лето был неурожай зерновых.

Четыре десятника младшей дружины были вызваны к Василию.

– С сегодняшнего дня основные дороги княжества должны быть под вашим неусыпным контролем. Особое внимание Ржеву, тамошний князек Федор совсем решил от Твери к Нову Городу откачнуться. Досматривать всех подозрительных, расспрашивать на всех постоялых дворах: кто проехал на Волхов али Москву, какой командой, о чем говорили. Имать все письма, изучать на месте, и коли измена явная в них будет, то хватать, ковать в железа и немедля переправлять сюда, на княжий двор. Пока великий князь в отъезде, всем его недругам нельзя давать ни малейшего послабления. И да будет Господня и княжья воля на землях русских!

Десятники переглянулись. Судя по тому, что они услышали, княжич Дмитрий вверял им фактически неограниченную власть и права. На всякий случай Иван осторожно поинтересовался:

– А ежели, к примеру, боярин какой поедет с охраной? Да не захочет словам нашим внимать?

– Уже заготовлены грамоты за подписью князя Дмитрия. Коли встретятся таковые – считать их бунтарями и своевольниками и поступать так, как если б на их месте оказался враг! Везти сюда, а уж мы разберемся окончательно и накажем, чтоб впредь неповадно было княжьей воли не слушаться!

Боярин чуть помедлил и продолжил:

– Под началом каждого будет по два десятка. Воям сами объясните, что к чему. Особо отличившиеся будут щедро вознаграждены. Вы все получите из княжьей казны деньги для того, чтоб на всех перекладных конюшнях, на всех дворах постоялых, в любой избе рассказывали вам о гостях подозрительных не только из страха, но и за интерес звонкий. Монет не жалеть, коли будет за что платить!! Ну, с Богом, молодцы, послужите князю и земле русской!

На следующий день ратники в полной боевой справе с утра покинули город.

Ивану досталась дорога на Волок Ламский. Переняв ее почти у самых границ с Московским княжеством, он денно и нощно проверял одиночек и обозы, расспрашивая, кто куда едет, за какой нуждой. Лично объехал все прилегающие к дороге деревни, побеседовал со старостами, задобрив их серебром и пообещав хорошее вознаграждение за успешную помощь. Он справедливо рассудил, что слух о княжьей заставе на дороге вполне уже мог распространиться по округе, и осторожный курьер предпочел бы ехать лесными чащами, теряя время, рискуя нарваться на лихих мужичков с дубинами, но зато более надежно сохраняя и порученное письмо, и саму жизнь свою…

Эта предусмотрительность не замедлила вскоре сказаться. Один из старост прибыл в обед на постоялый двор, где жили дружинники, отозвал Ивана в сторону и сообщил, что накануне вечером к одному из смердов заезжали двое и что того же самого мужика он, староста, видел ранним утром следующего дня возвращавшимся из леса на явно усталой лошади. Ушлому и хитрому старосте хватило ума не допытываться, где был смерд ночью и отчего конь в таком плачевном состоянии. Он сразу поспешил к княжьим людям.

– Не иначе как провожал он тех двоих тропками в обход вас, гати да броды им показывал. Взял бы ты, мил человек, его в оборот, глядишь, и вылезет что интересное! Смутный тот мужичок у меня, темный. Все молчком-молчком, а между тем и серебро для выхода ордынского у него всегда есть, и коня недавно себе нового справил. Пытал я его, на какие такие доходы купил, – молчит. Мол, сабля у него была с последней рати московской, продал он ее. А только думаю, что врет, не видал я у него в тот год никакой сабли. Под Москву вместе ходили, все с грошами вернулись. С медью да синяками, что от московлян получили. Я сказал – ты думай! А только нечисто дело тут, право слово!!

Иван одарил старосту рублем (в то время это был всего лишь обрубок серебряного бруска-гривны), взял с собой пятерых и не мешкая выехал в деревню.

«Смутного мужика» нашли на лесной поляне, где тот усердно ворошил уже подвядшее сено. При виде старосты и дружинников, внезапно вынырнувших из бора, смерд опрометью бросился к ближайшему озерку, явно намереваясь пересечь его на утлом челне и скрыться на другом берегу в ельнике. Выпущенная Иваном стрела, смачно пробившая борт долбленки перед самым коленом беглеца, пояснила ему возможное продолжение лучше любых слов.

Конные подскакали к перепуганному мужику.

– Ты куда это так заспешил, мил человек? – делано улыбнулся десятник, грудью коня оттесняя лапотника от воды.

– Дак, это… думал, татары нагрянули. Напужался шибко, вот и рванул.

– Давно ль татары стали русские шишаки и бороды носить? Ты, дядя, ври, да не завирайся! Поведай лучше, кого ты намедни ночью в сторону Рузы провожал, а? Кто те двое были, что дорогу торную невзлюбили? Что хотели, куда направлялись, чем платили тебе, Иуде? Иль ты теперь не под князем великим ходишь?!

В последних словах уже зазвучал металл. Мужичок с ненавистью глянул на ухмыляющегося старосту и пал на колени:

– Не погуби, родимый! А только не ездил я никуда! Коня в ночное гонял, в болото конь провалился, замучился вытаскивать. Тута я был, неподалеку…

– У тебя, бают, коней-то двое? – Легко соскочив с жеребца, Иван вплотную подошел к допрашиваемому и глянул сверху вниз. – Чего ж ты только одного гоняешь? Аль второй у тебя жрать не просит?

Мужик забегал глазами и ничего не ответил. С лошадей слезли еще трое.

– Разреши, старшой? – хлопнул себя по сапогу плеткой один, на полголовы более рослый, чем Иван. – Сейчас он у меня по-другому запоет, прихвостень московский!

– Погодь, Юрко! Перешибешь его, соплю, кто потом говорить будет? Мы иначе сделаем! А ну, братцы, поставьте его на комара!!

Две пары сильных рук вмиг сорвали с бедолаги порты и рубаху. Поняв замысел Ивана, мужик взвыл диким голосом. Но каяться все еще не спешил. Его, совершенно голого, примотали к ближайшей березке и отошли в сторону, отмахиваясь от насекомых, нудно певших над болотистой луговинкой.

Бывший лесной житель знал, что делал. Десятки маленьких кровососов вмиг облепили тощее тело, заставляя мужика извиваться и тереться о кору. Их черные тельца на глазах становились алыми. Немного времени потребовалось, чтобы смерд взмолился диким криком:

– Ой, милые, не дайте сгинуть!!! Ой, все расскажу, хорошенькие!! Ослобоните только руки, верните одежку мне!!! И едем поскорей отсюда!!

Березовыми вениками с него смахнули комаров, но и только.