Стивен Сейлор - Рим. Роман о древнем городе Страница 22

Ромул внес изменения в календарь, добавив праздников. Палий праздновался каждую весну с незапамятных времен, но поскольку по времени этот праздник был близок к дате «вскрытия земли», ознаменовавшей начало строительства укреплений, то есть основание Рима, их стали отмечать как день рождения города. Только пожилые люди, которым, как Потицию, было уже за пятьдесят, помнили время, когда этот праздник существовал сам по себе, без какой-либо связи с городом и царем.

Бег волков тоже стал ежегодным мероприятием, которое весьма забавляло Потиция. Как мог его покойный отец, вот уж точно ничего не смыслящий старик, выступать против этой игры, вошедшей в обычай и закрепившейся в традиции. Каждую зиму, в годовщину того памятного события, когда Ромул, Рем и Потиций бегали обнаженными вокруг Семи холмов, римляне теперь отмечали луперкалии, праздник в честь бога Луперка. В жертву приносили козла. Молодые сыновья сенаторов куролесили, бегали, как когда-то они, обнаженными, но только теперь хлестали встречных женщин ремнями, нарезанными не из волчьей шкуры, а из шкуры жертвенного козла. И молодые женщины охотно подставлялись под эти удары, ибо считалось, что они способствуют плодовитости. И то сказать – как правило, через девять месяцев после луперкалий рождалось особенно много младенцев. Обряд, который возник как шутливое подражание хищникам, преобразился во вполне серьезный праздник в честь домашнего скота, каковой и подобал цивилизованному народу, живущему в самом настоящем укрепленном городе под управлением самого настоящего царя.

Другие традиции остались нетронутыми и неизменными на протяжении всего долгого правления Ромула. Обряд в честь Геркулеса совершался у Ара Максима из года в год, в том же неизменном виде, как это было из поколения в поколение. Пинарии по-прежнему делали вид, будто опоздали на пир, а Потиции заявляли о своем праве поедать потроха, предложенные богу.

В сорок пятый раз в своей жизни – и в последний, хотя он не знал об этом, – Потиций принимал участие в празднике Геркулеса. Его старший внук в первый раз участвовал в ритуале – махал священной метелкой из бычьего хвоста, отгоняя мух от Ара Максима. Мальчик справился неплохо. Потиций гордился им и весь день пребывал в хорошем настроении, несмотря на жару и неприятную ежегодную необходимость общаться со своим коллегой-жрецом и родичем Пинарием.

По окончании праздника Потиций вернулся домой и прилег вздремнуть. Валерия, на которой он много лет был женат, лежала рядом, закрыв глаза. Она от души наелась на праздничном пиру, и ее тоже клонило ко сну.

Потиций смотрел на жену и ощущал могучий прилив любви и нежности. Ее волосы были такими же седыми, а лицо таким же морщинистым, как у него, но ему по-прежнему было приятно на нее смотреть. Она была надежной подругой – верной женой, мудрой и терпеливой матерью. Пусть ничего особенного он не достиг, но жизнь подарила ему Валерию, или, тут уж надо признать правду, Ромул подарил ему Валерию.

Через несколько дней народ Рима будет праздновать великий праздник середины лета – консуалии. Потиций не мог думать о Валерии, не думая о консуалиях, он не мог думать о консуалиях, не думая о Валерии и не вспоминая…

Самые первые консуалии – хотя это название праздник получил лишь потом – начали праздноваться именно в правление Ромула. Он повелел провести на продолговатой равнине между Палатином и Авентином атлетические состязания – пешие бега, прыжки кувырком, скачки с препятствиями и метание камней. Для участия в дружеском состязании с юношами Рима Ромул пригласил ближних соседей – представителей племени сабинян, обосновавшегося на одном из Семи холмов, который они в честь своего бога Квирина назвали Квириналом.

Однако игры являлись лишь предлогом. На уме у Ромула было нечто иное. Потиций, узнав о тайном замысле Ромула, вознегодовал, ибо гостеприимство считалось обычаем, освященным богами, и все жрецы во всех землях учили, что путник, явившийся куда-либо с добрыми намерениями, должен быть встречен дружелюбно и долг хозяина обеспечить его безопасность. Это относилось даже к незваным гостям, а не только к приглашенным. То, что задумал Ромул, поощряемый (тут у Потиция не было сомнений) Пинарием, являлось вопиющим нарушением всех обычаев и законов.

Потиций попытался отговорить царя, но тот был непреклонен.

– В Риме слишком много мужчин и недостаточно женщин, и все больше мужчин прибывает каждый день, – упорно твердил он. – А у сабинян на Квиринале избыток молодых женщин. Я не раз предлагал их вождю Титу Татию прислать невест для моих людей, но он отказывается – видишь ли, по мнению их матерей, римляне – неотесанные дикари. Они предпочитают выдавать дочерей за других сабинян, даже если им придется покинуть Квиринал и поселиться с племенами в горах. Это чепуха! Мои люди заслуживают жен. Разве они недостаточно хороши для сабинянок? Что касается нечестности, то я обратился к богу Консу, чтобы он указал верный путь в этом деле.

– Богу тайных советов?

– Да. И он с помощью различных знамений дал мне понять, что одобряет мое намерение.

Ромул осуществил свой замысел. Юные сабиняне пришли, чтобы принять участие в состязаниях, а их старейшины, женщины и девушки – чтобы посмотреть их. Незамужние девушки держались отдельно от матрон, так что перепутать их было невозможно.

Все сабиняне, как и подобало гостям, явились без оружия, а на состязаниях выкладывались полностью, тогда как римляне приберегали силы. Потом Ромул подал знак, и неожиданно для не чаявших дурного гостей часть римлян похватала сабинянских девушек, тогда как другая, взявшись за оружие, стала отгонять пытавшихся броситься на выручку соотечественницам мужчин. Захваченных незамужних сабинянок утащили в укрепленный город, а их вымотавшиеся, безоружные мужчины никак не могли этому помешать.

Правда, этим дело не кончилось. Тит Татий поначалу был исполнен решимости вернуть женщин и призвал на помощь своих родичей-сабинян, но их было недостаточно, чтобы штурмовать римские укрепления. Ромул тем временем побуждал своих людей обходиться с пленницами ласково и добиваться их расположения без применения силы. В итоге многие из них добровольно стали женами римлян и родили им детей, но даже те, кому жизнь в Риме не нравилась, по прошествии времени стали понимать, что пути назад им все равно нет. Дома, на Квиринале, их сочтут опозоренными, и вряд ли они найдут там новых мужей. В конце концов Татию и Ромулу пришлось прийти к соглашению: римляне уплатили семьям похищенных девушек выкупы, а те признали состоявшиеся браки, и отношения между соседями возобновились. Конечно, напряженность и недоверие сохранялись еще долго, но, так или иначе, племена породнились, а общая кровь – лучшая основа для долговременного союза.

Потиций дольше всех возражал против плана похищения сабинянок, но только до того, как положил глаз на Валерию, которую присмотрел среди сабинянских девственниц, запертых против их воли во внутреннем дворе царского дома. Выглядевшая испуганной и несчастной, она не была самой красивой из сабинянок, но что-то в ней привлекло взгляд Потиция, и он уже не мог его отвести. Пинарий увидел, как он таращится, и прошептал ему на ухо:

– Хочешь ее, родич? Так бери, а не то возьму я!

Когда двое римлян подошли к Валерии, хищный блеск в глазах Пинария заставил ее съежиться, а скромный Потиций произвел совсем другое впечатление.

Лицо ее осветилось, и в тот же миг между ними возникла связь, сохранившаяся на всю жизнь. Из всех сабинянок Валерия оказалась первой девушкой, добровольно вышедшей замуж за похитителя, и первой женщиной, родившей ребенка от римлянина.

Сам Ромул тоже женился на одной из сабинянок – Герсилии. Их брак оказался счастливым, но бесплодным. Потиций, у которого было много детей, гадал, уж не покарали ли боги Ромула бездетностью за дерзкое попрание священных законов гостеприимства и похищение сабинянок. Возможно, подобные мысли посещали и самого царя, но вслух он их никогда не высказывал.

Впрочем, Ромул имел весьма строгое представление о браке, а поскольку являлся царем, то сумел воплотить это представление в закон. Брак считался нерасторжимым, хотя муж имел право убить жену, уличенную в супружеской измене или в пьянстве, поскольку, по мнению Ромула, вино разжигало похоть и подталкивало женщин к прелюбодеянию.

Отец семейства располагал всей полнотой власти над своими детьми и их детьми на протяжении всей своей жизни. Он мог отдать их в работники, заключить в темницу, бить и даже предавать смерти. Сын, вне зависимости от возраста и общественного положения, навсегда оставался в зависимости от отца. Глава дома являлся его бесспорным и единственным владыкой, и этот закон оставался непререкаемым на протяжении столетий.

Обо всем этом размышлял Потиций, вспоминая первые консуалии и так называемое похищение сабинянок. Да, как бы то ни было, а это Ромул подарил Потицию Валерию.