Наталья Павлищева - Мария Стюарт. Королева, несущая гибель Страница 22

Они так давно знали друг друга, что королеве не было необходимости объяснять, что ее беспокоит, герцог сразу дал понять, что разделяет это беспокойство. Екатерина довольно тяжело поднялась с кресла, в котором сидела (все же возраст и многочисленные роды сказывались), сделала знак рукой, чтобы он сидел, и прошла к окну. Коннетабль встал, старая рыцарская закваска не позволяла ему сидеть, когда стоит женщина, тем более эта женщина была его королевой. Полюбовавшись видом из окна, Екатерина вдруг усмехнулась:

– Помните, в день свадьбы Франциска и Марии я сказала вам, что ее будут обуревать низменные страсти, а вы возражали, мол, такая хорошенькая девочка…

Герцог рассмеялся:

– Конечно, помню. Вы удивительно прозорливы, Ваше Величество. Но что теперь делать? Я пытался беседовать со своим сыном, но Анри – словно конь, закусивший удила, который не слушает голоса хозяина и даже не подчиняется плети и узде.

– Я твердо решила отправить Марию Стюарт в ее Шотландию, назначив положенную вдовствующей королеве пенсию. Другого выхода не вижу. Причем я уже давала понять этой особе, что теперь ее не слишком желают видеть при дворе, но она, как и ваш сын, ничего не слышит. Или не желает слышать. – Екатерина вздохнула: – Придется повысить голос!

– А что, если Анри последует за ней?

– Мой друг, Шотландия не Франция, там не потерпят распутства королевы-католички. В лучшем случае вашего Анри выставят вон довольно скоро, в худшем он получит сполна вместе с этой рыжей кобылой.

Монморанси мысленно ахнул от выражения королевы. Научилась у Гизов? Это Франсуа умудрялся говорить подобное даже о Диане де Пуатье, причем во времена ее особо бурного романа с королем. Но королева не де Гиз, видно, хорошо припекло, если уж и она столь крепко выражается…

Коннетабль пообещал еще раз строго поговорить со своим младшим сыном и удалился, видя, что разговоры о других насущных делах с Екатериной Медичи сейчас невозможны.

А она осталась стоять у окна, разглядывая своими слегка выпуклыми глазами что-то вдали, но мысли ее были не о распутстве Марии Стюарт, а о только что ушедшем коннетабле.

Анн де Монморанси был красив всегда, в молодости стройный и даже сухощавый, со временем он стал основательным, но привлекательности и стройности не потерял. У герцога были роскошные, слегка вьющиеся волосы, большой шапкой охватывающие его голову, теперь они поредели. Узкая борода клинышком на испанский манер, напротив, стала пышнее и лежала чуть разделенной пополам. Усы опустились вниз. И все же Анн по-прежнему хорош, столь хорош, что совсем недавно еще ходила сплетня о его связи с Дианой де Пуатье. Сама Екатерина эту сплетню активно поддерживала, чтобы хоть отвратить супруга от красавицы, но ничего не помогло, Генрих поверил Диане.

У Монморанси два сына – Франсуа и Анри, но какие же они разные. Франсуа серьезный и вдумчивый, Анри довольно беспутный молодой человек, который если не одумается, то плохо закончит свои дни. Конечно, только такой мог увлечься Марией Стюарт! Мысли королевы снова перекинулись на невестку. Она не могла простить Марии двух вещей – оскорбления ее лично и преждевременной, как она считала, смерти сына из-за этой рыжей кобылы. Сама того не заметив, Екатерина частенько стала называть Марию на жаргоне ее дядюшки Франсуа де Гиза, тот любил именовать кобылами всех не нравившихся ему женщин. Конечно, королева делала это только мысленно или вот как сегодня, в беседе с человеком, которого поведение этой кобылы волновало не меньше ее самой. Екатерина оправдывалась: как же кобыла, если она выше умершего супруга и куда крепче его?! И на лошади сидит так, что никаким копьем даже без лат не сбросишь! И вынослива как… как… получалось, как кобыла!

Чувствуя, что уже с трудом переносит одно воспоминание о ставшей неприятной невестке, королева поспешила действительно отправить Марию в ее Шотландию поскорее.

Сама Мария старательно оттягивала отъезд, надеясь выйти замуж, а не возвращаться на родину. Она навестила всех родственников по очереди, а сваты все не прибывали! Тем временем Екатерина уже откровенно намекала, чтобы неугодная особа отправилась восвояси. И тут Мария нашла новый способ оттянуть время, она решила, что плыть морем без уведомления английской королевы слишком опасно и отправила к ней запрос по этому поводу. Получалось крайне нелепо, ведь Мария не признавала Елизавету королевой Англии и притом просила разрешения проследовать через ее воды.

Как и следовало ожидать, реакция Елизаветы была простой: пусть сначала подпишет Эдинбургский договор!

И снова перед королевой Марией стоял рыжий Трокмортон, а его глаза бегали по сторонам, не желая выдавать мысли посла. Услышав требование Елизаветы, Мария возмутилась: ее заставляли своими руками подписать отказ от английской короны!

– Я в крайней на себя досаде, надо же было мне так забыться – просить вашу повелительницу об услуге, в которой я, в сущности, не нуждаюсь… Когда б мои приготовления не подвинулись так далеко, быть может, недружественное поведение вашей августейшей госпожи и помешало б моей поездке. Однако теперь я полна решимости отважиться на задуманное, к чему бы это ни привело!

Всего на мгновение глаза посла все же остановились на лице королевы:

– Ваше Величество, позвольте напомнить Вам ситуацию с гербом. Внеся в свой герб английскую корону, Вы довольно недвусмысленно дали понять о своих претензиях… Королеве Елизавете (он старательно подчеркнул голосом титул) есть о чем беспокоиться, ей не нужны в ее владениях претенденты на ее корону.

Конечно, это была высочайшая дерзость, но отвечать-то нечем! Мария промямлила что-то про давление свекра и попыталась опровергнуть намерения захватить английский трон. И снова глаза посла прошлись по лицу юной королевы, он просто-таки расплылся в сладчайшей улыбке:

– Тогда все вопросы будут немедленно устранены! Единственный пункт Эдинбургского договора, который касается лично Вас, – отказ от попыток захвата английской короны. Подпишите его, и королева Елизавета будет считать Вас своим другом и дорогой гостьей!

Дальше последовали хитрые дипломатические увертки, Мария сделала все, чтобы избежать прямого ответа на столь простое предложение. Казалось бы, чего проще: подтверди, что ты не намерена захватывать чужую власть, если это так, но Мария крутилась ужом, обещая посоветоваться со своим парламентом, с шотландскими родственниками, с лордами… Бровь Трокмортона насмешливо приподнялась:

– Но почему нужно советоваться с парламентом или лордами, если именно они подписали договор в своей части и, несомненно, знакомы с этим пунктом?

Трокмортон отдал должное великолепному умению Марии Стюарт лавировать, изворачиваться, уходить от честного ответа, только чтобы не подписывать своего отказа от попыток захвата английской короны! Посол так и не смог добиться от королевы вразумительного объяснения, почему она не желает признать Эдинбургский договор.

Вечером, сидя с бокалом вина у камина, он говорил своему приятелю Клоду почти восхищенно:

– Она настолько увертливая и скользкая, что никакой угорь не сравнится! Достойная противница моей королеве по части изворотливости. Забавно будет посмотреть, кто кого переиграет! Целый час беседовать и не сказать ни единого слова, за которое можно было бы зацепиться! Ложь, ложь и еще раз ложь! Внешне невинное очаровательное дитя с чистыми, ясными глазами, а на деле змея даже не с двумя, а всеми десятью жалами, и на каждом по стакану яда! Я восхищен!

– Уж не собираешься ли ты перейти от своей Елизаветы к ней?

– Упаси господи! Эта красавица абсолютно уверена, что все в мире принадлежит ей!

– Разве это плохо?

– Такие очень быстро падают и очень сильно бьются, мне достаточно своих шишек, не стоит добавлять королевские.

Немного подумав, он вдруг добавил:

– Лучшим выходом для нее было бы замужество с сильным и уверенным в себе мужчиной, который бы взял в свои руки все, оставив ей только наряды, развлечения и альковные дела. Сама себя она заведет в такие дебри, из которых не выберется!

Приятель Клод был английским агентом, а потому язык за зубами держать умел отменно, дальше камина этот разговор не вышел. Но если бы они знали, сколь прав был в своих пророчествах Трокмортон!

Королева Елизавета по совету своего разумного канцлера Уильяма Сесила отказалась от требования к Марии подписать договор, в конце концов, теперь было все ясно: шотландка возвращается на родину в надежде все же перебраться в Лондон, и никаким ее заверениям в дружбе верить не стоит! Сделав такие выводы, английская королева успокоилась и согласилась на пребывание в своих водах Марии Стюарт, но та уже закусила удила, заявив, что ни в чьих разрешениях не нуждается!

Веселый смех Елизаветы Тюдор означал, что противостояние двух королев началось…