Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы Страница 22

Хотя Павелич и его усташи пользовались поддержкой, – разумеется, небескорыстной – итальянских фашистов и немецких нацистов, хорватские националисты, скорее всего, не позаимствовали у них какой-либо последовательной политической идеологии. Алекса Джилас приложил немалые усилия, пытаясь объяснить усташский символ веры: «Они были и современной тоталитарной, террористической организацией, и консервативными традиционалистами, и римско-католическими клерикалами, борющимися против православия, евреев и безбожников-коммунистов, а также примитивными, крестьянско-популистскими смутьянами»[115]. В отношениях со своими союзниками из стран «оси» Павелич проявлял уважение и даже угодничество, лишь бы только союзнички не мешали ему уничтожать сербов. Не найдя особого понимания у Муссолини, Павелич переключился на более сочувственно настроенного Гитлера – последний в июне 1941 года дал ему следующий совет: если Павелич желает, чтобы его НХГ стояло на века, то на протяжении пятидесяти лет он должен проводить политику нетерпимости»[116].

Среди приближенных Павелича прежде всего следует выделить главу вооруженных сил Славко Кватерника, министра внутренних дел Андрия Артуковича, прозванного также «югославским Гиммлером», и «доглавника» (то есть заместителя главы) Миле Будака, исполнявшего также обязанности министра по делам религии и образования. Кватерник был прирожденным террористом правого толка. Один из его предков погиб во время вооруженного нападения на сербов в Военной Крайне еще в 1871 году. Славко был женат на дочери Иосипа Франка.

Вскоре после того, как 10 апреля Славко Кватерник провозгласил в Загребе Независимое Хорватское Государство, его младший брат Петр был убит сербами за саботаж действий югославской армии по защите страны. На его торжественных похоронах, состоявшихся в Загребе во время Страстной недели, немецкий генерал Гляйзе фон Хорстенау встретился со Славко Кватерником и настоятельно рекомендовал ему не принимать «потешного» звания фельдмаршала Хорватии. Впоследствии фон Хорстенау проникся глубочайшим отвращением к фельдмаршалу Кватернику, и еще более – к его сыну Евгену-Дидо, возглавлявшему тайную полицию и концлагеря.

Артукович был одним из усташских главарей, получивших образование в Широком Бреге – францисканской семинарии неподалеку от Мостара, превратившейся затем в командный пост по уничтожению сербов в Боснии-Герцеговине. После неудачной попытки поднять в 1932 году мятеж в Велебитских горах[117], Артукович в 1934 году перебрался в Англию, где принялся разрабатывать запасной план убийства царя Александра, на тот случай, если провалится покушение во Франции. Историк Губерт Батлер посвятил Артуковичу целое исследование, ведь тот, прежде чем перебраться в Калифорнию, после войны провел целый год в Ирландии. Батлер дает Артуковичу следующую характеристику: «Бюрократ и кабинетный убийца» и делает вывод: «Редко кто слышал о нем, но если его историю рассказать с безжалостной правдивостью, то мы получим не только картину Хорватии сорокалетней давности, но и всего христианства нынешнего столетия»[118].

«Доглавник» Миле Будак, автор популярных романов на националистические и моральные темы, обеспечивал НХГ культурой. Он поставил себе целью переманить на свою сторону своих собратьев-прозаиков, поэтов, художников и скульпторов, особенно тех, что не состояли в рядах хорватских сепаратистов. Среди тех, кто поддался кнуту или прянику, был и всемирно известный скульптор Иван Мештрович. Проведя несколько недель в тюрьме, он согласился возить по Европе художественную выставку НХГ. Ведущий хорватский поэт Влидимир Назор в конце концов оказался в рядах партизан, но и он в 1941 году сочинил строки, наверняка пришедшиеся по сердцу Будаку:

Сейчас не время для звона мандолин,Ибо пробил час для каждого из нас.Будем жить, уподобясь волкам и львам,Иными словами, жить, как подобает хорватам[119].

Ведущему писателю-сюрреалисту Мирославу Крлеже, который в двадцатых годах состоял в рядах коммунистов и позднее поддерживал режим Тито, было позволено на протяжении всей войны оставаться в Загребе – разумеется, благодаря протекции Будака[120]. В 1945 году, вскоре после освобождения Загреба, вышел в свет альманах, в котором были собраны различные оды, славословия, картины и скульптуры знаменитых хорватов, восхвалявших в предыдущие четыре года немцев и усташей. Редактор сборника подчеркивал тот факт, что большинство тех, кто представлен в сборнике, теперь превратились в ярых сторонников партизан[121].

Как министр образования, Будак следил за тем, чтобы юное поколение училось свято чтить средневековое Королевство Хорватию, чей красно-белый, словно шахматная доска, герб теперь перекочевал на флаг НХГ и на рукава усташских боевиков. Будак сравнивал усташей с крестоносцами на Святой Земле: «Следует помнить о том, – говорил он, – что католическая церковь, которую не назовешь террористической организацией и не упрекнешь в глупости, возглавила шесть крестовых походов, чтобы отбить у неверных гроб Господень. Дело дошло до того, что даже дети принимали участие в священных войнах. И если так было в XI и XII веках, то теперь можно с уверенностью сказать, что Церковь понимает нашу усташскую борьбу»[122].

В то время как средневековые крестоносцы шли сражаться против неверных и лишь изредка вступали в стычки с восточными христианами, усташи были не прочь объединиться с мусульманами в борьбе против главного врага – православных сербов. В своем стремлении добиться поддержки со стороны боснийских мусульман Будак договорился даже до того, будто хорваты принадлежат к двум вероисповеданиям – римско-католическому и исламу:

НХГ является исламским государством повсюду, где только люди исповедуют мусульманскую веру. Я особо подчеркиваю это, поскольку необходимо знать, что мы являемся государством двух религий – католичества и мусульманства. Нам известно, сколь велика та роль, которую церковь играла на протяжении всей нашей истории, и, следовательно, нам нельзя от нее отступать. Мы бы и так придерживались ее, хотя бы по чисто политическим соображениям, поскольку она есть тот единственный оплот, который так и не удалось взять Белграду… Мы, хорваты, должны быть счастливы и горды тем, что у нас есть наша вера, и в то же время нам необходимо помнить, что наши братья-мусульмане – те же самые чистокровные хорваты, как уже заявил наш почитаемый вождь Анте Павелич[123].

Павелич также основал в Загребе мечеть, добавив три минарета к выставочному залу, построенному по проекту Мештровича.

На массовых митингах на протяжении весны и лета 1941 года Будак гневно обрушивался на окопавшихся в НХГ «влахов» (то есть чужаков и иностранцев), под которыми понимал тех, кто исповедовал православие. Выступая в Вуковаре, в Восточной Славонии, он заявил, что живущие в НХГ сербы на самом деле никакие не сербы, а «странствующие нищие с Востока, которых турки привезли себе в качестве прислуги и носильщиков». Будак напомнил своим слушателям такую поговорку: «Дай влаху половину пищи с твоей тарелки, а затем используй вторую ее половину, чтобы стукнуть его по голове и прибить, а иначе он это сделает за тебя»[124]. В ряде случаев Будак обошелся без этих народных прибауток, чтобы с безжалостной точностью выразить свою политику по отношению к сербам. В речи, произнесенной им в Госпиче 22 июня, отчет о которой через четыре дня появился в официальной газете, Будак выступил с заявлением, о котором уже говорилось выше, – что треть сербов придется обратить в католичество, треть выставить за пределы страны, а треть – уничтожить. Однако там не упоминалась одна фраза, брошенная Будаком в той же самой речи: «Для сербов, цыган и евреев у нас найдется три миллиона пуль»[125].

Занимая в НХГ пост министра культов, Будак проводил его политику в отношении православных христиан, цыган и евреев. Но поскольку эта политика была невозможна без непосредственного участия католической церкви, особенно в деле обращения православных в католиков, то ответственность за нее ложится на хорватскую епархию и прежде всего на архиепископа Степинаца. Ведь он не только стоял во главе церкви, приготовившейся принять в свое лоно около шестисот тысяч новообращенных, но также являлся одним из духовников, исповедовавших таких людей, как Павелич, Будак, Кватерник и Артукович, каждый из которых считал себя благочестивым католиком, ищущим у церкви моральной и духовной опоры. И если архиепископ Степинац и не одобрял действий правительства НХГ, в особенности тех из них, что предпринимались от имени католической церкви, то его первейшим долгом было громко высказать свое мнение. Поведение архиепископа Степинаца в годы НХГ подчас бывало не только противоречивым, но в конечном итоге привело его в 1946 году на скамью подсудимых. После его смерти в 1960 году оно также явилось причиной ожесточенных споров и тем самым способствовало развалу Югославии. В годы жизни Степинац оставался главным противником не только Тито, но и самой идеи объединения южных славян. Ну а поскольку не за горами его канонизация, то, возможно, о нем будут помнить даже тогда, когда Тито и Югославия канут в Лету.