Альфред Дагген - Деус Вульт! Страница 22

На нее могла неправильно влиять госпожа Алиса. Она была горячей сторонницей Анны, желала видеть ее богатой и счастливой; возможно, именно она и поощряла в ней собственнические инстинкты. Эта женщина вообще была бременем. Да, именно так обстояло дело, хотя она весь поход проделала бок о бок с ними. Выдать ее замуж? Для этого она слишком стара. А женских монастырей, куда ее можно было бы отправить, хотя бы временно, на Востоке не существовало. Он решил поговорить с ней.

Эта возможность представилась на Михайлов день. Пилигримы остановились, чтобы отметить праздник, и устроили пир.

После мессы Анна отправилась играть в жмурки с молодыми дамами и принарядившимися рыцарями. Эта игра заразила всю Францию, но госпожа Алиса была для нее стара, а Рожер, которому приходилось носить доспехи, чтобы выглядеть хорошо одетым, не мог играть в кольчуге. Он пригласил камеристку прогуляться и с удивлением обнаружил, что та очень словоохотлива.

— Когда мой муж погиб в Испании, я осталась совершенно одна. Мессир Одо — мой двоюродный брат, и он оказал мне гостеприимство, попросив присматривать за его четырьмя дочерьми. Анна была самой младшей из них и вышла замуж последней. О, эта свадьба была такой грустной! Бедный кузен Одо был в затруднительном положении, поскольку набеги на его земли не прекращались, а мессир Жиль мог повлиять на графа. Мы должны были добиться мира, иначе замку грозила новая осада. Мессир Жиль все уладил, когда вернулся с молодой женой, за которой дали хорошее приданое. Он готовился к этому походу и был так близок к графу Тулузскому, что мог бы многого добиться, если бы не погиб.

— Почему мессир Одо оказался в таком тяжелом положении? Он что, часто воевал со своим сеньором?

— Он воевал с ним всю жизнь, но иногда граф Тулузский оставлял его в покое. Кроме того, купцы жаловались на то, что барон собирает с них дань, и епископ отлучил его от церкви за святотатство. Моему бедному кузену приходилось нелегко, а высоких покровителей у него не было.

Описание делишек, которые творил его тесть, позволяло лучше понять характер Анны. Однако многие нарушители спокойствия умудряются жить в ладу со своей совестью, и Рожеру захотелось поближе познакомиться с образом жизни мессира Одо.

— Англия — тихая страна. Замками там владеют только знатные лорды, а у моего отца всего лишь дом в необнесенном стенами маноре. Но я знаю, что на юге все обстоит по-иному. Я надеюсь, мессир Одо воевал только за справедливое дело? Есть на свете рыцари-разбойники, но у них не бывает хорошо воспитанных дочерей.

— Мой кузен не был разбойником: он никогда не брал чужого, даже во время набегов. Видите ли, вопрос о границах лена всегда оставался спорным, а эти злобные аквитанцы не желали нести вассальную службу. Купцы должны были платить дань рыцарям, охранявшим дороги, и, когда граф давал им право свободного проезда, это оборачивалось для его вассалов убытками. Ссора с епископом произошла по недоразумению: монахи должны были служить в нашей церкви, но они отказывались это делать, и во время тяжбы монастырь случайно сгорел. Однако в замке была вполне приличная обстановка. Маленькая Анна получила хорошее воспитание, и даже после отлучения отец Жан ежедневно служил мессу в нашей домовой церкви.

— Он не имел на это права. Я знаю закон, потому что мой брат тоже был отлучен от церкви.

— И все равно служба продолжалась. Отец Жан был на все готов ради мессира Одо. Мне было так жаль его, когда после нашего отъезда епископ посадил беднягу в тюрьму. Тем не менее дела в замке шли нормально, так что вы можете не беспокоиться о добродетельности госпожи Анны.

— Об этом я не беспокоюсь, — сухо ответил Рожер, — но вижу, что ее детство сильно отличалось от моего. Теперь я понимаю, почему ей так хочется получить замок в этих горах и жить за счет грабежа соседей. Я хочу, чтобы вы поговорили с ней откровенно. Постарайтесь объяснить ей, что война дело не женское и что сохранить мир можно только одним единственным способом: выполняя взятые на себя обязательства. Если хотите, расскажите ей о нашей беседе и сошлитесь на то, что исполняете мое поручение.

Он надеялся, что к голосу своей камеристки Анна прислушается более внимательно, чем к советам молодого и неопытного мужа. А госпоже Алисе выбирать не приходится: либо она будет повиноваться, либо отправится на все четыре стороны. Он ничего ей не должен.

Обед удался на славу. Он продолжался, пока пилигримы не наелись до отвала. У всех было праздничное настроение. Днем устроили товарищеский рыцарский турнир, потому что драться всерьез с риском покалечить последних оставшихся в строю боевых скакунов было бы неразумно. Рожер в турнире не участвовал. Он сидел рядом с женой и следил за соревнующимися. Анна досыта наигралась в игры, сопровождавшиеся поцелуями, и сидела спокойно. Но воинские забавы, а особенно синяки, полученные выбитыми из седла рыцарями, доставляли ей огромное удовольствие. Глаза Анны заблестели, щеки заалелись, и она стала такой красавицей, что у Рожера учащенно забилось сердце. Вдруг оживление сошло с ее лица, она слегка вздрогнула и сказала:

— У нас дома часто проходили турниры. Как давно это было! Неужели нам придется еще год тащиться через эти горы?

— Дорогая, этого не надо знать никому из пилигримов, в том числе и мне. Но когда мы возьмем Антиохию, скорее всего, настанет передышка.

Никогда еще Рожер не видел жену подавленной. Он удивился, но не стал доискиваться причины. Анну разозлило его безразличие.

— Ты не понял, — с несчастным видом ответила она. — Ты прошел через мирную Италию, провел зиму у родственников, а когда прибыл в Византию, договор с императором был уже подписан. А мы шли через Славонию осенью, когда горные реки разливаются. Горцы сбрасывали на нас огромные камни, мы мерзли и голодали, а лошади то и дело сбивали себе ноги. Когда мы достигли Византии, греки встретили нас как чужих, и нам пришлось выбирать между грабежом и смертью от голода. С тех пор как мы покинули Ломбардию, нам все время грозили смертельные враги, но тогда рядом был Жиль. А теперь паломников становится меньше и меньше, и каждый шаг уводит нас все дальше от Прованса.

Она заплакала, и Рожер не знал, как ее успокоить. Вдруг его осенило.

— Радость моя, сейчас эта страна враждебна нам, но вскоре все изменится. Когда пилигримы поселятся в здешних замках, тут будет вторая Франция. Турки боятся встретиться с нами лицом к лицу, а каменные стены этих городов сдержат их. Забудь свои страхи! Лучше посмотри, как наш нормандец выбил из седла этого толстого брабантца!

— Конечно, я ничего не боюсь — я ведь дочь барона! Просто мы слишком далеко от дома… — всхлипывая, говорила она. — Я расстроилась еще и из-за того, что мне сказала Алиса. Она говорит, ты считаешь меня язычницею, а замок отца — разбойничьим притоном. Но мы только защищались от врагов. И отлучение давно снято и с меня, и с моего отца. Бедный Жиль все уладил, когда я вышла за него замуж. И зачем тебе понадобилось тайком от меня разговаривать с камеристкой?

Рожер подавил раздражение: его жена умела в мгновение ока превращаться из испуганной девочки во взрослую даму, защищающую свое достоинство, и ему приходилось отвечать сразу обеим. Возможно, он был не прав. Ему пришлось улыбнуться и примирительно заговорить согласным тоном.

— Пожалуйста, дорогая, не думай, что я дурного мнения о твоей семье. Твой отец — честный человек, он отстаивал свои права, и я охотно признаю, что граф мог ошибаться. Ты добрая христианка, вот и госпожа Алиса сказала, что ты никогда не пропускала мессу. Я люблю и уважаю тебя. А смелостью ты превосходишь всех женщин, равных тебе по рождению. Ну же, перестань плакать и полюбуйся турниром!

Призыв к родовой гордости сделал свое дело. Она икнула и нерешительно улыбнулась.

— Милый, это путешествие совершенно измучило меня. Когда настал праздник, я вдруг ударилась в слезы! Наверное, эта старая дура Алиса неправильно поняла твои слова. Я уверена, что ты сумеешь меня защитить, и эти отважные рыцари — тоже. Жаль только, что их так мало. Похоже, наше войско тает. Теперь мы все помещаемся в одном лагере.

— Да, нас день ото дня становится меньше, — хмуро подтвердил Рожер. Он и сам это заметил. — Люди умирают от болезней, а кое-кто дезертирует, вроде моего Годрика, оставшегося в Никее. Ты знаешь, что я выступил в поход с двумя слугами и тремя лошадьми? Но не хватает и многих храбрых рыцарей. Однако не горюй — скоро и мы будем скакать по собственным землям!

Эта мысль утешила Анну как нельзя лучше. Разве можно быть несчастной, думая о своем лене? Через минуту она с увлечением обсуждала стати лошадей, участвовавших в турнире.

Рожер тяжело задумался. Анна была непоколебимо уверена в том, что святое паломничество — это всего лишь средство обеспечить землями нищих рыцарей Запада, но предпочитала не спорить с мужем, когда он начинал разглагольствовать об их долге перед восточными христианами. А страхи ее быстро пройдут: все пилигримы подвергались серьезной опасности с тех самых пор, как покинули Европу, и привыкли смотреть ей в лицо.