Марина Александрова - Отцеубийца Страница 22

Теперь дело обстояло иначе – немцев были несметные полчища, и бой обещал быть тяжелым и кровопролитным. Сам князь Александр выехал на лед Чудского озера на боевом своем коне и, ловко орудуя мечом, сошелся с немцами в рукопашной. Роман старался не отставать от него, но вскоре его оттеснили в сторону и только чудом не изрубили.

Роман за время службы своей у князя Александра поднаторел в военном деле и окреп телом, потому победа была покуда с ним, хотя и давалась отроку нелегко.

Однако ж рыцари ливонские, вздумав запереть князя Александра в урочище Узмени, перехитрили сами себя. Нельзя им было выходить на лед в тяжелых доспехах. Хоть лед был еще крепок, но тяжести кованых лат не выдерживал и, как только оказывалось несколько рыцарей поблизости друг от дружки, начинал ломаться, увлекая рыцарей в ледяную глубину озера.

Рыцари быстро сообразили, что к чему, и стали рассеиваться подальше друг от друга, что опять же было им не на руку, потому как каждого рыцаря тут же окружали со всех сторон воины русские и одолевали уже легко.

Вскоре ясно стало, что победа останется за войском Александровым. Все меньше ливонцев оставалось в живых, а из тех, что держались еще на ногах, многие просили о пощаде и сдавались в плен, на милость победителя.

Лишь верткая, не имевшая доспехов чудь все еще оказывала достаточно серьезное сопротивление русским воинам. На них-то и перебросил Александр все силы своего войска. Немногочисленный отряд, в котором был и Роман, добивал оставшихся немцев.

Вскоре Роман обнаружил, что стоит один на истоптанном, политом кровью льду, и нет возле него противника – закованный в латы рыцарь, который уж было одолевал его, лежит возле ног Романовых, а в забрале его шлема торчит кем-то метко пущенная стрела.

Роман огляделся вокруг. Замерзшее полотно озеро было сплошь покрыто телами мертвых и раненых. Там и здесь зияли полыньи, в которых плескалась черная вода вперемешку с ледяным крошевом. Лишь несколько рыцарей еще продолжали ожесточенно обороняться. С одним таким бился Федор. Даже с того места, где стоял отрок, видно было, что Федор одолевает противника. Они топтались на месте, и кабы не звон мечей, можно было подумать, что исполняют враги некий замысловатый танец.

Внезапно лед под ногами рыцаря распался, и тот ушел под воду. Но рука его, закованная в страшную железную перчатку, сомкнула пальцы на щиколотке Федора и потянула в воду. Роман глазом моргнуть не успел – его друг и покровитель уже бултыхался в ледяной воде Чудского озера. Из последних сил цеплялся он за острые, как нож, края проруби, но ливонец держал соперника мертвой хваткой и тащил за собой вглубь, в темную, ледяную бездну. Роман со всех ног пустился к проруби, молясь только об одном – успеть.

Тем временем края проруби под двойным весом начали обламываться. Федор то и дело погружался под воду с головой, но силы еще не оставили его, и через несколько мгновений его голова вновь показывалась на поверхности.

Но долго так продолжаться не могло – не хватит у самого могучего витязя сил, чтобы после утомительного сраженья бороться еще с ледяной водой, с усталостью и смертельным страхом... Все реже и реже показывался Федор, а Роману долго еще оставалось бежать до проруби...

Тут юноша увидел, что с другой стороны к проруби бежит еще один человек, и он-то куда ближе к цели, нежели Роман. Надежда возродилась в душе молодого воина. Вот человек подбежал к зияющей во льду дыре, но Федор почему-то не спешил подавать ему руки.

Роман был уже довольно близко и видел даже искаженное мукой лицо Федора, но лица человека рассмотреть не мог – слишком низко наклонился тот над полыньей. Зато до него отчетливо доносились его крики.

– Давай руку, чего ждешь? – орал человек, и голос этот показался Роману очень знакомым.

Наконец, после длительного промедления, Федор разжал руку и подал ее спасающему. Из груди Романа вырвался возглас облегчения, тут же, однако, сменившийся воплем ярости: человек выпустил ладонь Федора, ледяная кромка под другой его рукой подломилась, и он ушел под воду.

Роман начал кричать. Через несколько шагов он уже оказался над полыньей и даже успел заметить, как сомкнулась над головою Федора черная озерная вода. Некоторое время Роман стоял над прорубью, ожидая, что Федор вот-вот покажется вновь. Он не мог поверить в то, что этот сильный человек погибнет такой глупой, такой, по существу, бессмысленной смертью. Но темный водяной кружок был совершенно спокоен. Озеро дало вечный приют и Федору, и рыцарю, утащившему его в глубину. Там суждено им было спать вечным сном, так и не расплетая смертельных объятий.

Поняв, что потерял Федора навсегда, Роман издал дикий, душераздирающий крик и, повалившись на колени возле проруби, забился в судорожных рыданиях. Падая, однако, он сшиб с ног человека, и тут же страшная мысль поразила Романа. «Ведь это он – тот самый, что, подав руку помощи Федору, потом так подло отпустил ее». Ярость жгучей волной захлестнула Романа. Недолго думая, он вскочил на ноги и, подобрав оброненный утопшим ливонским рыцарем меч, что есть силы рубанул им поднимающегося с земли человека.

Ярость плохой подсказчик в бою, но здесь она сослужила Роману добрую службу – меч пришелся плашмя и лишь оглушил злодея на некоторое время, не причинив ему особого вреда. Зато теперь Роман получил возможность как следует рассмотреть человека, погубившего Федора. Еще большая ярость вскипела в груди отрока, когда в упавшем навзничь человеке он узнал бывшего тысяцкого Сергия.

И еще кое-что не укрылось от глаз Романа. Неподалеку от Сергия лежал на утоптанном, политом кровью снегу заветный Федоров перстень.

«Вот зачем просил он Федора подать руку! – осенило Романа, – не токмо ради погибели Федора спихнул он его в прорубь, а более всего для того, чтобы заполучить заговоренный перстень!»

Роман наклонился и поднял с земли незатейливую вещицу. Внутри темного камня заполыхал кроваво-красный огонек. Тяжко вздохнув, надел Роман перстень на палец. «Вот и исполнил я предсмертное повеление отца!» – пронеслось в его голове. «Да только какой ценой достался мне этот проклятый перстень!» Горячие слезы заструились по лицу Романа, горькие рыдания вырвались из его груди.

Как только оказался перстень на Романовой руке, средь бела дня громыхнул на небесах гром, а огонь в камне заплясал так ярко, что, казалось, вот-вот вырвется наружу сквозь тонкую преграду. У Романа потемнело в глазах, и ноги его подогнулись. Он тяжело осел на снег, не ведая, что стряслось с ним. Продолжалось это, однако, недолго, и вскоре Роман уже почувствовал, что темнота и тяжесть, навалившиеся на него со всех сторон и грозящие задушить, отступили.

Как сквозь дрему, услышал он победный клич, повисший над замерзшим озером – то кричали победу над ливонцами храбрые русские воины. Бросив взгляд на лежащего ничком Сергия, Роман поспешил на этот клич, рассудив, что тысяцкий никуда не денется, и нужно сейчас же рассказать князю Александру о том, что произошло, и позвать людей, дабы повязать Сергия.

– На тебе лица нет, Роман! Никак беда какая? – воскликнул Феофан, увидев со всех ног бегущего к гридням отрока.

– Беда, беда, – вновь начал рыдать Роман.

– Слезы-то утри! Каким бы ни было несчастье, мужчине плакать не должно! – раздался сзади голос князя Александра. – Сказывай, что приключилось?

– Федор... Федор погиб! – стараясь справиться с вновь подступающими к горлу рыданиями, выдавил Роман.

– Как погиб? Я ж совсем недавно видел его живым и здоровым? – воскликнул князь. – Перепутал ты чего-то, отрок.

– Нет! Я видел! Я все своими глазами видел! Не успел я к нему на подмогу! Чуть-чуть опоздал! Он с рыцарем дрался, а потом...

– Как же так случилось? – недоверчиво переспросил князь. – Он же воин бывалый – супротив пятерых выстоит! Не может такого быть, чтобы его какой-то один паршивый рыцарь одолел!

– Он и не одолел! Он под лед провалился и Федора за собой потянул!

– Правду говорит отрок, – вмешался в разговор Феофан. – Видел я, как все приключилось, да только не знал, что это Федор! – Лицо Феофана исказилось мукою, ведь Федор, после того как спас его из татарского плена, стал ему ближе родного брата.

Мертвая тишина повисла над озером. Притихли княжьи гридни – как ни радостна была победа, но гибель Федора легла камнем на сердце каждого. Любили веселого княжьего человека все воины, и смерть его была действительно утратою горькою.

– Я еще не все сказал! – разрушил тишину Роман. – Успел бы я к Федору, и с Божьей помощью спасся бы он, да там у полыньи лежит человек, что помог ему принять страшную смерть!

– О чем ты, отрок? – удивился Феофан. – Какой еще человек?

– Бывший тысяцкий Сергий. Он к полынье наперед меня подоспел и руку Федору протянул. А когда схватился тот за руку, отпустил ее.

– Говорил я, что повесить нужно было собаку! – вскричал Феофан и направил коня в сторону полыньи. За ним бегом кинулся еще один человек, в коем Роман узнал сотника Кирьяна.