Нина Любовцова - Пирамида Хуфу Страница 22

Как-то раз Руабен с Инаром гуляли по берегу реки. Тети с ними не пошла. Инар увлек товарища на набережную, где приставали нарядные дахабие, на которых столичная знать совершала прогулки по реке. Простолюдины часто толпами глазели на возвращающихся с гулянья. Здесь же собирались знатные горожане, встречались друзья и знакомые, молодежь назначала свидания. Многие просто приходили полюбоваться оживленной рекой, обменяться новостями.

Друзья стали под тенью старых сикимор, недалеко от берега, и смотрели на реку. По ее глади сновали большие и маленькие барки. Руабен заметил, как Инар напряженно всматривался в роскошно украшенную дахабие с нарядными голубыми парусами и тентом. Ее нос гордо поднимался крутым, красиво изогнутым грифоном. Бурно вспенивая воду, дахабие направлялась к берегу. На палубе стояла веселая толпа.

— Кто тебя там ожидает? — пошутил Руабен.

Но Инар даже не расслышал. Руабен внимательно посмотрел на друга. Тот не спускал глаз с судна, которое в этот момент подошло к берегу. Оттуда слуги вынесли носилки с немолодой дамой, потом еще несколько носилок с дамами и молодыми людьми. И, наконец, в легком кресле вынесли совсем юную девушку и белом прозрачном платье. На тонкой высокой ее шее блистало дорогое ожерелье из молодой бирюзы с золотом. Иссиня-черными, затененными огромными ресницами глазами девушка скользила по толпе, словно кого-то искала. Вот ее взгляд остановился на Руабене и сейчас же на его товарище. И пока кресло, колыхаясь, двигалось мимо, девичьи глаза, удивленные и медлительные, вели молчаливый разговор с восторженными глазами Инара.

«Безумец! Эта девушка — дочь очень богатого человека. Что он делает? Что может из этого получится?» — со страхом думал Руабен.

— Как она прекрасна! — прошептал Инар. Его глаза горели восхищением. — Правда, как она необыкновенна!

— Опомнись, Инар! Эта девушка отделена от тебя пропастью, которую ты никогда не перешагнешь. Забудь ее, пока не поздно. Ты погубишь себя.

Инар побледнел.

— Я не могу ее забыть…

— В этом и таится вся опасность… Ведь ты хочешь знать ее ближе?

— Хочу!

— Но ведь это невозможно!

— Невозможно!

— Забудь!

— Не могу!

— А что дальше?

— Не знаю! Научи!

— Я думаю, что нельзя перекинуть мост между богатыми и бедными. Ты узнавал что-нибудь о ней?

— Нет!

— Почему?

— Потому что нет моста!

— Ты знаешь, кто она? Как ее имя?

— Нет! Ничего я о ней не знаю!

— И давно ты ее любишь?

— Впервые я увидел ее год назад, — с усилием произнес Инар. — Но можно ли любить ее хотя бы как звезду?

— Как Сотис? Ах, Инар! Любовь к девушке не похожа на любовь к звезде. Она всегда ведет к поискам путей для сближения. Ты часто ее видел?

— Да! Много раз!

— Но она тебя знает?

— Мне кажется, она всегда глазами ищет меня, — просветлев, ответил юноша.

— Ты хочешь принять мой совет друга и брата? Забудь ее. Ничего, кроме несчастья, из этого не выйдет.

— Если бы я это мог!

ХЕМИУН — ХОЗЯИН МАСТЕРСКОЙ

Однажды в мастерской поднялась суета. Прибежал начальник в волнении и приказал спешно наводить порядок, что было нелегко сделать. У многих мастеров стояли большие глыбы камня, и перемещать их было пне так уж просто.

Мастерскую должен был посетить сам хозяин, знаменитый начальник строительства царской гробницы, князь Хемиун.

Мастера вместе со слугами, которых держали для грубых работ, вычищали из своих углов ненужные куски камней и мелкого мусора. К вечеру мастерскую несколько прибрали.

На другой день Инар видел из-под своего навеса, как на дорогих носилках рабы принесли дородного князя, который, сойдя с носилок, осмотрел камни.

Средних лет, Хемиун, несмотря на беспокойную жизнь, связанную с грандиозной постройкой, начал заметно тяжелеть. Складки жира поднимали дорогое тонкое платье на животе и груди. Широкие золоченые ремни оплетали полные холеные ноги, врезаясь в них. Несмотря на жару, по обычаю знатных людей он был в парике с мелко завитыми кудрями.

Из-за глыбы Инар внимательно рассматривал волевое, энергичное лицо знаменитого архитектора. Крупный нос с резкой горбинкой подчеркивал мужественность его лица, маленький рот был плотно сжат. Темные, глубокие глаза Хемиуна с интересом рассматривали двор. Он небрежно ответил на приветствие начальника мастерской, низко склонившегося перед всемогущим хозяином.

Грузноватой, неторопливой походкой направился Хемиун на осмотр мастерской. Юноше запомнилась его надменная осанка, которая вырабатывается у знатных людей с детства и особенно дополняется сознанием богатства и могущественной власти. Но больше всего Инару запомнились его глаза — живые, цепкие, вбирающие из окружающего самое важное.

Хемиун вошел в дверь, а Инар проник через другую и, спрятавшись за мраморный блок, весь превратился и слух и зрение. Архитектор быстро задавал вопросы, делал короткие деловые замечания, а иногда что-то рассказывал, показывая на отдельные части фигур. Юноше очень хотелось все слышать, но он стеснялся выйти из-за за своего прикрытия.

Последним на его пути был Руабен. Загороженный куском гранита, тот стоял у своей работы. Чистое, светло-желтое, гладко отполированное лицо богини поражало спокойной красотой и божественным величием. В то же время было в ней что-то женственное и живое. Чистота камня, нежная, прозрачная его желтизна только подчеркивали талантливую работу мастера, тонкость исполнения каждой линии.

Хемиун смотрел и смотрел. Резкий, сухой блеск его глаз стал мягким и теплым. Наконец, он повернулся и увидел в низком поклоне Руабена. Он понял, кто творец поразившей его скульптуры. И хотя он не видел мастера более двух лет и тот сильно изменился за это время, Хемиун, отличавшийся блестящей памятью, узнал его.

— Так это твоя работа? — спросил он. — Она готова?

— Моя, всемогущий господин, да будут щедры к тебе боги! — почтительно ответил Руабен.

— Я вижу, что не ошибся в тебе, — с удовлетворением произнес князь. — Завтра зайдешь ко мне во дворец после полуденного зноя. Я дам тебе другую работу.

Руабен еще ниже склонился. Начальник мастерской улыбнулся, довольный, что сумел выполнить поручение знатного хозяина. И действительно, за это время из жалкого деревенского парня получился отменный мастер.

В хорошем расположении духа, с вновь появившейся идеей чати вышел во двор, где под навесом работал Инар над черным диабазом. Из него он высекал сокологолового Гора для заупокойного храма при царской гробнице. Но камень пока отдаленно напоминал контуры птицы. Хемиун остановился:

— Больше всего обращай внимание на голову и клюв. Когда приступишь к отделке, посоветуйся с ювелирами, как лучше вставить глаза. С Аписом ты хорошо справился.

Инар стоял красный от смущения.

Князь направился к носилкам. Мастерская, где он изредка появлялся, была в отличном состоянии. Работы мастерской славились во всех храмах. Но кроме того, она приносила хороший доход. Он был доволен собой. Его зоркий глаз обнаружил еще одного способного человека, и он по его воле превратился в отличного ваятеля. Этот робкий неджес ему почему-то нравился. Хемиун всегда гордился своим умением подбирать нужных для дела людей, открывать новых неизвестных мастеров, которые проходили хорошую школу и прославляли его имя.

Прошедшие долгие годы изменили чати. Он постарел и отяжелел. Нет уж той быстроты и живости, с какой он раньше, пренебрегая сословными предрассудками, сам лазал по скалам и каменоломням. И его жизнь клонилась к западному горизонту, к тому дню, когда придется идти на суд владыки царства мертвых. Но он еще не стар. А жизнь его сложилась на редкость удачно. Богач, принадлежащий к высшей дворцовой знати, красив, умен. Взявшись в молодости за строительство гробницы, он не провел своей жизни подобно бездельникам царедворцам, которые целые годы только и делают, что подносят царскую приставную бородку или царское платье. При дворе великое множество этих должностей: смотритель сандалий, смотритель бороды, смотритель косметического ларца, смотритель пшента. Да на дворе целый полк мастеров: мастер хлеба, мастер пирожков, мастер сладостей, мастер пива… — всех этих начальников и не перечесть. Пройдет еще два-три десятилетия, никто и не вспомнит этих смотрителей. На долю же Хемиуна по воле Птаха досталась слава строителя величайшей постройки, невиданной и неповторимой. Больше чем кто-либо он знает, что повторить такую постройку невозможно, — слишком дорого она обходится стране. За прошедшие десятилетия Черная Земля истощилась и не способна повторить такую же вторую.

Хемиун выполнил задачу своей жизни, прославил свое имя сооружением, которое проживет тысячелетия. Как трудно было его возвести, так трудно будет и разрушить.