Жюль Верн - Михаил Строгов Страница 22

— А как же телега? — заметил англичанин.

— Не бойтесь, не улетит, дорогой мой Блаунт, — воскликнул Альсид Жоливэ, — взгляните, она так прочно засела в грязи, что если мы ее тут оставим, то к будущей весне она оденется листвою!

— Стало быть, идемте, господа, — сказал Михаил Строгов, — и втащим сюда тарантас.

Француз и англичанин, спустившись с задней скамейки, которая стала теперь передней, последовали за Михаилом Строговым.

Дорогой Альсид Жоливэ по своему обыкновению балагурил — ничто не могло испортить его хорошего настроения.

— Право, господин Корпанов, — обратился он к Михаилу Строгову, — вы вытаскиваете нас из отчаянного положения!

— Я сделал лишь то, сударь, — ответил Михаил Корпанов, — что на моем месте сделал бы всякий. Если путешественники не станут помогать друг другу, останется только закрыть дороги!

— Мы в долгу перед вами, сударь. Но если вы направляетесь вглубь степей, то мы, возможно, еще встретимся, и уж тогда…

Альсид Жоливэ не задавал Михаилу Строгову прямого вопроса, куда тот едет, но Михаил Строгов, не желая показаться скрытным, сразу ответил:

— Я направляюсь в Омск, господа.

— А мы с господином Блаунтом, — объявил Альсид Жоливэ, — едем чуть дальше — туда, где можно схватить и пулю, но уж наверняка — какую-нибудь новость.

— В захваченные провинции? — живо спросил Михаил Строгов.

— Именно туда, господин Корпанов, — но там, наверное, нам уже не доведется встретиться с вами!

— Вы правы, сударь, — ответил Михаил Строгов. — Я не слишком охоч до ружейной пальбы или треска копий, к тому же по натуре слишком миролюбив, чтобы лезть туда, где дерутся.

— Жаль, сударь, нам и правда останется лишь сожалеть, что расстались с вами так скоро! А что, если после Екатеринбурга наша счастливая звезда благословит нас и дальше путешествовать вместе, пусть хоть несколько дней?

— Ваш путь лежит через Омск? — спросил, на мгновение задумавшись, Михаил Строгов.

— Пока еще мы этого не знаем, но, во всяком случае, через Ишим, а уж там будем действовать по обстоятельствам.

— Ну что ж, господа, — решил Михаил Строгов, — едем до Ишима вместе.

Разумеется, Михаил Строгов предпочел бы путешествовать один, но не мог — без риска показаться по меньшей мере странным — отказать в компании двум путникам, которые собирались следовать той же дорогой, что и он сам. К тому же, раз уж Альсид Жоливэ и его спутник намеревались не сразу проследовать в Омск, а остановиться в Ишиме, проделать вместе с ними столь небольшой отрезок пути не представляло особых неудобств.

— Стало быть, господа, в этом мы договорились, — сказал он. — Едем вместе.

Затем самым равнодушным тоном спросил:

— Вам что-нибудь известно о продвижении татар?

— Увы, сударь, только то, что говорили об этом жители в Перми, — ответил Альсид Жоливэ. — Татары Феофар-хана захватили всю Семипалатинскую область и вот уже несколько дней ускоренно продвигаются вниз по Иртышу. Так что если вы хотите оказаться в Омске раньше них, — вам надо поспешить.

— И в самом деле, — согласился Михаил Строгов.

— Там говорили также, что полковнику Огареву удалось переодетым перейти границу, и в ближайшее время он присоединится к татарскому военачальнику в самом центре мятежного края.

— Но как об этом могли узнать? — спросил Михаил Строгов, кого эти более или менее достоверные новости задевали непосредственно.

— Э, да как о таких вещах узнают, — ответил Альсид Жоливэ. — Они носятся в воздухе.

— И v вас есть серьезные основания полагать, что полковник Огарев уже в Сибири?

— Я даже слышал, что он выбрал дорогу от Казани на Екатеринбург.

— А, так вы и об этом прознали, господин Жоливэ? — вмешался Гарри Блаунт, выведенный из немоты осведомленностью французского корреспондента.

— Да, — ответил Альсид Жоливэ.

— А вы знали, что он был переодет цыганом?

— Цыганом? — невольно вырвалось у Михаила Строгова, который вспомнил о встрече со старым цыганом в Нижнем Новгороде, о его присутствии на борту «Кавказа» и о том, как тот высаживался с парохода в Казани.

— Я знал достаточно, чтобы посвятить этому целое послание моей кузине, — заявил, улыбаясь, Альсид Жоливэ.

— В Казани вы времени не теряли! — сухо отметил англичанин.

— Разумеется, не терял, дорогой собрат, и, пока «Кавказ» пополнял свои запасы, я пополнял мои!

Михаил Строгов уже не слушал колкостей, которыми принялись обмениваться Гарри Блаунт и Альсид Жоливэ. Он думал об этой бродячей труппе, о старике цыгане, чье лицо так и не смог разглядеть, о сопровождавшей его странной женщине, о необычном взгляде, которым она окинула его. Он пытался собрать в уме все частности этой встречи, как вдруг неподалеку грохнул выстрел.

— Поспешим, господа! — воскликнул Михаил Строгов.

«Вот тебе на! Для почтенного негоцианта, который не любит выстрелов, этот человек слишком быстро поспешает туда, где они гремят!» — подумал Альсид Жоливэ.

И вместе с Гарри Блаунтом — человеком, никогда не отстававшим от других, — он бросился вслед за Михаилом Строговым.

Несколько мгновений спустя все трое добежали до выступа у поворота дороги, за которым был укрыт тарантас.

Купа сосен, вспыхнувших от молнии, все еще полыхала огнем. Дорога была пустынна. Но ошибиться Строгов не мог. Звук выстрела все еще стоял у него в ушах.

Неожиданно послышался страшный рев, и из-за горы прогремел второй выстрел.

— Это медведь! — вскричал Михаил Строгов, кого этот рев не мог обмануть. — Надя! Надя!

И, выхватив из-за пояса клинок. Михаил Строгов огромным прыжком достиг скалы и обогнул выступ, за которым девушка обещала его ждать.

Сосны, от корней до макушки охваченные огнем, освещали всю сцену.

В тот самый момент, когда Михаил Строгов подбежал к тарантасу, оттуда в его сторону прянула огромная туша.

Это был невероятных размеров медведь. Буря выгнала его из лесов, которыми щетинился здешний склон уральского хребта, и он решил спрятаться в этой выбоине — своем, надо думать, привычном убежище, где теперь укрывалась Надя.

Две из трех лошадей, перепуганные появлением огромного зверя, умчались прочь, и ямщик, пекшийся только о своей животине, бросился за ними вдогонку, не подумав, что девушка остается с медведем одна.

Смелая Надя не растерялась. Зверь, который поначалу ее не заметил, накинулся на лошадь, оставшуюся в упряжке. Оставив углубление, где пряталась, Надя подбежала к повозке, схватила один из револьверов Михаила Строгова и, решительно шагнув к медведю, выстрелила в упор.

Зверь, легко раненный в плечо, обернулся к девушке; та попыталась было спастись от него за тарантасом, из постромок которого рвался прочь коренник. Но если бы все лошади пропали в горах, путешествие было бы обречено. Поэтому Надя снова пошла прямо на медведя и с поразительным хладнокровием, когда лапы зверя уже вскинулись над ее головой, выстрелила второй раз.

Этот-то второй выстрел и прогремел в нескольких шагах от Михаила Строгова. Но он успел вовремя. В один прыжок очутился между медведем и девушкой. Взмах руки снизу вверх — и исполинский зверь, распоротый от брюха до горла, безжизненной массой рухнул на землю.

То был великолепный образец знаменитого удара охотников-сибиряков, который позволяет им не повредить ценный медвежий мех, за который они получают изрядные деньги.

— Ты не ранена, сестричка? — спросил Михаил Строгов, бросаясь к девушке.

— Нет, братец, — ответила Надя.

В этот момент подоспели оба журналиста.

Альсид Жоливэ подбежал к морде лошади и ударом, надо полагать, крепкого кулака сумел ее усмирить. Его спутник и он хорошо видели стремительный выпад Михаила Строгова.

— Черт побери! — вскричал Альсид Жоливэ. — Для простого купца, господин Корпанов, вы весьма недурно обращаетесь с охотничьим ножом!

— Даже очень недурно, — присоединился Гарри Блаунт.

— В Сибири, господа, — ответил Михаил Строгов, — мы вынуждены заниматься понемногу всем!

И тут Альсид Жоливэ поднял на молодого человека внимательный взгляд. В ярком свете Михаил Строгов — человек высокого роста и решительного вида, с окровавленным ножом в руке попиравший ногой тулово только что поваленного медведя, производил сильное впечатление.

«Могучий парень!» — сказал себе Альсид Жоливэ.

Потом, сняв шляпу, он почтительно приблизился к девушке и поклонился.

Надя в ответ слегка склонила голову. Альсид Жоливэ обернулся к своему спутнику:

— Сестрица стоит своего брата! Если бы медведем был я, то поостерегся бы задевать эту грозную и очаровательную пару!

Гарри Блаунт, прямой как жердь, сняв шляпу, держался поодаль. Непринужденность спутника только подчеркивала его обычную чопорность.