Василий Ян - Юность полководца Страница 23

– Исполать тебе, княже Александр, за слово твое! Ты еще уноша, а говоришь как воин, как муж многоопытный.

Александр помолчал и вдруг спросил, впиваясь горящим взглядом в задумчивое и печальное лицо старого монаха:

– Скажи мне, отче Пафнутий, что такое слава?

Старик помолчал немного, потом тихо, но уверенно сказал:

– Слава – это любовь народная. Слава – это гордость народная, это радость, что есть у нас богатыри, что смело стоят они за родную землю.

– А что такое мудрость?

– Я не раз думал об этом и вспоминал тех, кто поступал мудро. И я смекаю так: ежели ты делаешь то, что нужно, то ты делаешь мудро. А ежели делаешь то, что не нужно, – ты безумец!

– Верно, отче! А если у тебя много врагов: и сильных, и самых сильных, и всяких. Что бы ты сделал?

– Не знаю, княже. Стал бы я тогда Господу молиться: «Да минует меня чаша сия!»

– Эх ты, отче Пафнутий! А еще был раньше храбрым воеводой!

Раздался сильный стук в дверь. Монах подошел к двери и спросил:

– Кто там? Чего надо? Ась?

Старик отодвинул засов и повернулся снова к Александру:

– Княже, княгинюшка Александра прислала Гаврилу Олексича.

Дверь распахнулась. На пороге стоял дружинник и, весело улыбаясь, говорил:

– Княгинюшка Брячиславна приказала, чтобы я не отходил от тебя, княже, пока ты домой не придешь.

Александр сидел, глубоко задумавшись. Монах осторожно и ласково коснулся старческой рукой богатырского плеча:

– Ну и строгая же у тебя княгинюшка!

– Строгая, да отходчивая! Спасибо тебе, отче Пафнутий. Пирогов постных с рыбой сейчас Гаврило принесет. А заодно пришлю я тебе и книгу новую – даст Бог, еще впишешь в нее не одну нашу победу.

– Да хранит тебя Господь, княже Александр, и даст славу немеркнущую!

Поездка в старый бор

Несколько саней потянулось гуськом в сторону леса. Каждые сани были запряжены тремя небольшими, но крепкими княжескими коньками. На переднем сидел верхом детина в коротком полушубке и собачьем треухе и свистом и гиканьем подгонял коней. Княжич Александр, завернувшись в медвежью шубу, лежал в коробе передних саней. Он часто приподымался, осматривал затихшие поляны, давал указания конюхам. Еще накануне были посланы вперед ловчие, чтобы проложить след в глубоком снегу и приготовить встречу на месте задуманной охоты. Кони мчались. Слышались скрип деревянных полозьев, возгласы конюхов.

Иногда попадались небольшие затихшие селения. Избы, казалось, совсем утонули в снегу. Жители попрятались. Кое-где сквозь натянутые пузыри тускло светились желтые огоньки лучин. Доносился обрывок женской песни. Стаями вылетали лохматые собаки и, ныряя в снегу, некоторое время мчались рядом с санями, хриплым яростным лаем провожая незнакомых им путников.

Несколько раз проезжали через замерзшие озера, где неподкованные кони скользили по гладкому льду. Свежий морозный воздух, запах сыромятной кожи, вспотевших коней и смолистый аромат вековых сосен и елей дурманили Александра, и этот путь казался ему необычайной сказкой.

К ночи вдали показались багровые костры и темные фигуры поджидавших охотников.

Они были в коротких полушубках, в кожаных лаптях, шерстяных онучах, перевитых ремнями до колен. И меховые рукавицы, и шапки с наушниками – все это казалось удобным и для охоты, и для войны.

Выйдя из короба, княжич Александр подошел к костру, где вокруг огня были разостланы звериные шкуры а на углях дымилась горячая похлебка в глиняных горшках; кругом были расставлены деревянные блюда с лосиным окороком и пирогами.

Александр подозвал к себе старшего из ловчих, Никиту Корня:

– Как зверь?

Никита Корень, богатырского вида, с большой русой бородой, запрятанной за воротник, опустился на шкуру возле Александра и стал шепотом рассказывать.

– Вся семейка здесь, – говорил Никита. – И старый бык-шатун сидит в берлоге. По временам встает на дыбки и смотрит в заиндевевшую щель под упавшей кокорой, не грозит ли ему кто. Зверь уже почуял, что люди близко, и выжидает. А его хозяюшка, старая медведица, с пестуном и двумя медвежатами залегла подальше, в песчаной яме под буреломом.

– А они до времени не уйдут?

– Я поставил охотников кругом. Если звери забеспокоятся и встанут, то наши молодцы их погонят в твою сторону.

Александр, сдвинув брови, всматривался в Никиту.

– Какой медведь: старый стервятник?

– Старый шатун. И улегся он поздно. С ним сладить будет нелегко. Осенью он уже задрал одного мужика, ехавшего за дровами. Всю кожу с черепушки снял.

– Будет веселая потеха! Придется всем показать свою силушку. А вы уж глядите в оба, чтобы медведь никого не обидел. Будет вам тогда позор и стыд, что друг друга не уберегли.

Вдруг издали послышался голос:

– Гей, ребятушки! Мы ищем князя Александра Ярославича!

– Идите сюда!

Из темноты выехали на свет костра три всадника. Соскочили с коней; один взял поводья и отошел с конями в сторону, двое прошли прямо к огню. Они были в нарядных зеленых шубах чужого покроя, у пояса – прямые мечи, отделанные серебром. Сняв шапки, отороченные соболем, оба незнакомца остановились, освещенные вспышками багрового пламени.

Александр быстро поднялся и направился к гостям.

– По платью вижу, что издалека приехали. Не с Волыни ли, из Галича?

– От князя Михаила Черниговского. Шлет тебе наш князь гостинцы: сивого коня ветроногого и сулею угорского вина. – Старый гость, указывая на молодого, добавил: – Князь Михаил прислал своего старшего сына Ростислава, а я при нем нахожусь.

– Проходите к нам, гости желанные! Отведайте нашего хлеба-соли.

Александр усадил прибывших на почетное место – на шкуру большого медведя и персидский цветной ковер. Он сам наливал гостям из глиняного кувшина в серебряные ковши золотистый мед и темное вино мальвазию и первый поднял чару за здравие славного князя Черниговского. Выпив до дна, Александр смотрел, чтобы прибывшие тоже пили честно, до последней капли, и подмигнул Никите Корню, чтобы тот занялся их угощением.

– Сегодня вы тут, в лесу, переночуете, а завтра с рассветом пойдем поднимать зверя. Я приготовил отменную охоту и покажу моим дорогим гостям, как наши удальцы добывают медведя, шатуна-людоеда.

Черниговский боярин стал шептать Александру:

– А мы к тебе, княже, по делу приехали. Спешное, жгучее дело.

Александр, подумав, ответил:

– Завтра будем говорить о деле – утро вечера мудренее. А сегодня отдохнем. Жаль только, что петь нельзя здесь – можно зверя спугнуть.

Постепенно лагерь охотников затихал. Одни продолжали сидеть возле костров, подбрасывая сучья в огонь и рассказывая самые необычайные случаи на охоте, другие ложились на вороха наломанных веток и засыпали.

Александр поднялся, приказал достать из саней и принести запасную меховую шубу и прикрыл с головой своего молодого гостя. Тот крепко заснул, опьяненный морозным воздухом и выпитым вином.

Когда гость проснулся, уже светало. Александр, нагнувшись, тряс его за плечо:

– Если, княжич, ты не раздумал идти на зверя, то сейчас пойдем его поднимать. А может быть, ты хочешь остаться здесь, возле огня?

Княжич Черниговский вскочил бодрый, готовый ко всяким опасным приключениям. Опоясываясь ремнем с прямым мечом, он с удивлением заметил, что на Александре меча нет, а только короткий широкий нож и в руках копье с поперечиной, перевитое ремнями.

– Ты не берешь с собой меча?

– С медведем нужно иметь свою сноровку: это зверь проворный и напористый. Его удержит только такая рогатина.

Молодой черниговец все же не решился оставить меч и, захватив лук и колчан со стрелами, последовал за Александром, углубляясь в лес.

Там пришлось встать на лыжи. Александр легко заскользил вперед, останавливаясь, чтобы не оторваться от гостя. Пришлось идти довольно долго узкой лесной тропой, местами с трудом продираясь между елями.

Солнце, багровое и негреющее, виднелось между засыпанными снегом деревьями; розовые лучи скользили по голубоватым сугробам снега.

Александр остановился возле толстой вековой сосны. Снег лежал клочьями на ветвях, а под сосной оставалась сухая площадка, засыпанная желтой хвоей. Здесь поджидал с луком за плечами, опираясь на рогатину, старый охотник. Он молча указал рукой в сторону, где лежали упавшие во время бурелома деревья. Александр внимательно всматривался туда, отыскивая признаки зверя. Он высвободил ноги из лыжных ремней и шагнул на сухую площадку. Все трое стояли в тишине леса молча, полные затаенного волнения.

Александр показал рукой на свои глаза, потом еще раз протянул ее в сторону бурелома. Черниговский князь взглянул в направлении руки, думая увидеть где-то темную шкуру медведя, но там были только кусты, засыпанные снегом. А внизу, под огромным вывороченным корнем, он заметил узкую темную щель и под ней – ледяные сосульки на ветвях, образовавшиеся от горячего дыхания зверя.