Станислав Хабаров - Аллея всех храбрецов Страница 23

“Отлично, – подумал Вадим, – пускай возьмёт, не сделает, так хоть потянет, а там, глядишь, и всё закончится".

– Хорошо, я подумаю, Петр Федорович.

Практически некому было заниматься «Узором». И что такое «Узор?» Перекисные движки с системой управления. Стенд строили прямо на территории, за садом. А что с того? Ведь испытывали микродвигатели. Унитарные, экологически чистые. Результатом выхлопа – кислород и вода.

Масштабы объектов росли, потребовались ЖРД, и захотелось их испытать. Всего разок и разом двух зайцев убить: сэкономить время и не строить стенд. Доводом «за» – это всего лишь микро-ЖРД с работой импульсами. Но для импульсов проблема смешения и разный подход. Двигателисты традиционно за полноценный импульс. Но это против экономии топлива. Неполноценный, может, это как раз то, что нужно и очень хорошо? Минимальный импульс для экономии топлива. Импульсы волновали всех.

– Я предлагаю посчитать им импульсы у одной границы, – говорил Викторов, – и затем их ополовинить у другой. Отвечают, нельзя пока. Не могу их убедить.

“Паразитство, – ругался Славка, – Вадим как всегда изящно уходит в сторону. Что толку охать и ахать. Каждому свое. Конъюнктурщики. У них в уме теперь только пилотируемые и получается: они на уровне классных команд, а он остался в дворовой. Хотелось подключиться к пилотируемым”.

– Ну, что еще, – скажет ему Вадим, – ведь всё уже сделано, хотя со сближением наверняка ещё горя хлебнём.

Что же, каждому свое. А от Мокашова не поймешь больше пользы или вреда? То с баллистиками затеял он разговор: послать станции не к планетам, а в точки Лагранжа. Собрать межпланетное правещество. Как будто не проще собирать его в Антарктике, на ледяных её естественных стеллажах.

Куча народа в КБ: ведущие и исполнители – проектанты, прибористы, конструкторы, наконец, испытатели – коллективные руки и мозг, но не нужны здесь дикие изобретатели, способные разнести всё. Вот теоретики заявили, отработаем манипуляторы. Они потребуются. Но совсем не для того. Манипуляторы – не предметы первой необходимости. Так можно докатиться до того, что манипулятором станут между лопаток чесать и в туалет въезжать на воздушной подушке. Можно, только не нужно. И пускай у них пилотируемые, а у него маленький отработанный "гибрид”. Достаточно ли отработанный?

– Что, Славочка? – звонила ему Инга. – Оторвался от всего? Как твой объект? Я ведь привыкла конкурировать с объектом. Объект, объект, у вас на уме одни объекты.

– Ты – лучший в мире объект.

– А настоящий и железный?

– Не конкурентен, состарился уже. Представляешь? Ребенок старится, становится дряхлее тебя.

– Ужасно, – смеялась Инга, – просто чудовищно. Я слышала у вас кукушонок появился, новенький. Смотри, вытолкнет тебя из гнезда.

– И хорошо. Разом бы на пенсию.

– Смотри, вытолкнет, Славочка.

Славка и сам ревниво относился к подключению новеньких. Они ещё школы не прошли, не ценят прошлого, на всё плюют, а тут нужно сердцем и душой прикипеть. А теоретиков постоянно тянет в дебри. Уходят в сторону и откликаются из зарослей дрожащим "ау". С объектом нужно шуровать, как с миноискателем, и он всегда прав, как бы ты не говорил: не может быть. Теоретиков приходится постоянно тыкать носом с криком: "ищи". А они, как самостоятельные собаки, сразу уходят в кусты.

Он попросил Мокашова:

– Посчитай вероятность отказа?

– А исходные? – пробовал уйти тот.

– Исходные из формуляра возьми.

Сегодня обратился ведущий:

– У вас вероятность отказа посчитана?

– А нет отказов, схема надёжная.

– Так могут ответить лишь дикари. Ты цифру выдай.

– Для чего?

– Готовится заключение о полете.

Последнее время готовностью занималась внешние комиссии. Они же писали заключение на эскизный проект. От прибористов лишь требовали сведения. О вероятности отказов Славка прежде бы сказал: "Это не к нам", а теперь поручил Мокашову:

– Посчитай.

– Когда? – удивился Мокашов.

– Хватит часа?

– Свихнулся? Даже Ньютон…

Теоретики всегда тянут время.

– Ты на Ньютона не вали. Он когда жил?

– Ньютон нетленный, он на все времена.

– Запомни, нетленное только то, что делаем мы.

– Ну, как ты со Славкой? – поинтересовался Семёнов.

– Странное дело, – пожимал плечами Мокашов, – я говорю: нет такого решения, а Славка: хочешь сказать не было, даю тебе на решение полчаса. Или, например, зашла речь о неустойчивости, а я по глаза вижу: Славка ни бум-бум.

На самом деле Славка разбирался в неустойчивости. Он и аспирантскую тему выбрал – неустойчивость импульсных схем. Но с теоретиками не соскучишься. Прошлой осенью в лабораторию прислали на стажировку студента-дипломника. Дипломник этот считался на курсе светлой головой. В КБ он, правда, тогда появлялся редко, но все же схему собрал – воплощение теоретических идей.

Смотрел на неё, точно молился, спрашивал разрешения осциллограф включить. А лаборанты придумали, провели трубочку, и тотчас кто-нибудь отправлялся за дверь, закуривал и пускал в трубочку дым. Студент тем временем включал осциллограф и из схемы валил клубами дым. Он тотчас всё выключал и оглядывался – не видели ли? Но все работали, а он думал, думал… В конце концов разработал теорию неустойчивости подобных схем и даже диплом защитил успешно. А разбирая схему, нашел за панелью трубочку, ведущую за шкафы, всё понял, покраснел, и больше его в отделе не видели.

Ведь теоретики – звери диковинные, обоснуют чёрте что.

– Ступай к Невмывако. Обыскался.

Мокашов мучался. Идти к Невмывако ему вовсе не хотелось. Начнется: Как дела? Как вообще и как с "Узором"?

А Пальцев учил: не дай на голову себе садиться. Прояви самостоятельность.

– Разрешите, Петр Федорович. Спрашивали?

– Именно, Борис Николаевич.

Спасибо, хоть не гражданин Мокашов.

– Вы хорошо начали, заявили о себе. В отделе послушаешь: посчитал Мокашов, выпустил Мокашов. За моделирование даже выделена премия, но я обязан вас этой премии лишить…

В душе Невмывако хотел ободрить новичка, что так теперь подстрелено смотрит, ждёт подвох, но одновременно он понимал: только погладь…

– На вас в этом месяце поступила докладная – нарушили проходной режим, и получается плюс на минус. В итоге ноль.

“Да, черт с ней, с премией”. Мокашову вспомнилось, что про моделирование Семёнов сказал: Отбросим разные умные слова – экстремум и фазовый портрет, и что останется? Умница Мокашов.

– По "Узору" сроки на носу. Что вы об этом думаете?

А что он думает? Ровным счётом ничего. Пришла пора определиться, и невозможное вчера выглядит пустяком. Ему, разумеется, повезло. Прибор оставили, не желая иметь головную боль с нарушением центровки. И в этом его везение, а в остальном? Должно быть, он попал в силовое поле и должен был встроиться в силовые линии, но воспротивился вопреки всему. “Он должен”. Кто это сказал? Он никому ничего не должен. Спросите лучше: хочу ли я? Нет, вы за меня решаете. Да, я и сам ещё, может, не понял, чего хочу? Ну, рвался в строй и после расхотелось в строю, и я и сам себя за это осуждаю.

– Я думаю, Петр Федорович, пора отделить котлеты от мух. Отдельно считать динамику, отдельно испытывать двигатели. Создать общую вычислительную программу, чтобы всё обсчитывала.

– Напрасно вы сопротивляетесь, – пожевал губами Невмывако, – я предлагаю вам стоящее дело.

– Не наше это дело – двигатели. Важнее создать теперь универсальный вычислительный стенд. На случаи жизни – мыслимые и не мыслимые, штатные и нештатные. Его нельзя, разобрать и места он не займёт.

“Конечно, это только деталь в задуманном им. В его собственном деле, а не в общем потоке. И он готов на время стать изворотливым дипломатом… на час, на два, на сколько потребуется, пока не убедит всех”.

Он даже представил: повиснут на подлёте к Земле упреждающие детекторные буи в таинственных точках Лагранжа и заработают на их приёме Центры, справляясь с потоком информации. Как всё изменится, завися от того, что пока только в его голове, как…Словом, многое ещё.

“А теоретик, пожалуй, дело говорит, – подумал Невмывако. Чужая уверенность обычно убеждала его. – В этой кошмарной обстановке (сегодня упраздняют стенды, а завтра спохватятся) сохранить невидимый стенд – уже кое-что. Вот хватит ли сил? Временами сердце пошаливало”.

– Вычислительная программа – тот же эксперимент. Вычислительная программа мостиком к теории. Согласитесь, Петр Федорович. Для совершенной теории нужен безукоризненный эксперимент.

– Убедили меня, – улыбаясь сказал Невмывако. – Займитесь испытанием " Узора", а предлагаемую программу я в планы включу и попробуйте отвертеться тогда, не выполнить. Учтите, сроки «Узора» на носу.

– Обязательно учту, Петр Федорович.

И Мокашов отправился к себе, подумав: "Вот они рядовые деловые триумфы".