Манфред Кюнне - Охотники за каучуком Страница 23

В это время в лондонском Хрустальном дворце ведутся приготовления к открытию большой промышленной выставки. Чарльз через своего агента посылает заявку на участие.

В сарае, пристроенном к зданию мастерской, за крепко запертыми дверями он уже десять дней занят вместе со столяром и его подмастерьями работой, о которой никому не обмолвился ни единым словом. На вместительных ящиках, отправленных им на борт океанского корабля, видна только надпись «Гудьир компани».

30 марта 1851 года Чарльз прибывает в Лондон.

На выставке в Хрустальном дворце он преподносит многочисленным специалистам из разных стран неожиданный сюрприз — комнату, вся обстановка которой полностью изготовлена из новой смеси каучука с серой.

Первое подробное описание процесса производства твердой резины приведено Чарльзом Гудьиром в 1852 году в брошюре, которую он отпечатал в количестве трехсот экземпляров и распространил в Соединенных Штатах.

В том же году Томас Гэнкок закончил в Англии работу над аналогичным изобретением и назвал полученное им новое вещество «эбонитом».

12

После изобретения процесса вулканизации резиновая промышленность вступает в период расцвета. Имя Чарльза приобретает широкую известность в Америке и в Европе. Обработка серой обеспечивает соку чужеземного дерева настолько разностороннее применение, что круг потребителей быстро разрастается и Чарльз, поощряемый шурином, решает основать в Бостоне вторую фабрику. В течение четырех лет оборот «Гудьир компани» увеличивается в двадцать раз. Но в то время, как компаньоны Чарльза используют свою долю прибылей для торговых спекуляций и расширения собственных предприятий, сам Чарльз расходует основную часть своих доходов на изготовление новых образцов, проведение новых опытов, на поиски новых областей применения резины. Открытие весной 1855 года в Париже всемирной выставки кажется ему подходящим случаем, чтобы завоевать для своей продукции международный рынок. Но у него недостаточно свободных средств, и он снова обращается к шурину.

— Мне и самому сейчас туго приходится, — заявляет тот.

— Всего на шесть месяцев!

— Так, так.

— Речь идет о пятидесяти тысячах долларов, — говорит Чарльз.

— На рекламу! Ты с ума сошел!

— Я знаю, что делаю.

— А если я не смогу?

— Но ведь заявка в Париж уже подана.

Шурин злорадно смеется.

— Вот как. Тогда тебе, конечно, поздно идти на попятный.

Он в задумчивости шагает по комнате. Потом останавливается перед Чарльзом.

— На свои деньги я собираюсь купить акции. Тут я ничем не рискую.

— Тебе нужны гарантии?

— Да, пять процентов прибылей.

Проходит несколько минут, пока Чарльз оказывается в состоянии спокойно продолжать беседу.

— Ты ведь и так получаешь пятьдесят процентов — основную долю доходов предприятия. Одумайся!

Молчание.

— А если я дам тебе шесть с половиной процентов годовых?

Шурин качает головой. Взбешенный Чарльз восклицает:

— Этак ты скоро захочешь прибрать к рукам все!

Шурин добродушно ухмыляется.

— Ты никогда не был настоящим дельцом, — замечает он. — Уж если мне приходится все время выручать тебя, так надо по крайней мере позаботиться, чтобы самому не пострадать на этом.

— До сих пор ты не оставался внакладе.

— Допустим. Но акции дадут мне больше, чем твои проценты.

— А выгода от участия в выставке?

— Ну, это еще долгая песня!

В конце концов Гудьир обращается в крупнейший банк Бостона и получает там ссуду. Девятнадцатилетняя дочь Чарльза, вышедшая недавно замуж за племянника третьего компаньона, укоряет его:

— Надо было прийти к нам. Фред одолжил бы тебе.

Он разглядывает ее тонкое, совсем еще детское лицо и возражает:

— Твой муж получает всего пять процентов доходов предприятия. Как же я могу ожидать, что он сделает для меня больше, чем главный участник дела!

— Отец!

— Я знаю, девочка, у тебя доброе сердце, — говорит Чарльз, провожая ее к двери. — Но ведь все уже в порядке. А теперь ступай. Мне нужно работать.

Две недели спустя он вместе с женой стоит на палубе парохода, выходящего из Бостонской гавани. Коммерсанты — приятели шурина любезно принимают его в Париже. Встретившись в первые же дни своего пребывания на берегах Сены с великим множеством иностранных купцов, банкиров и заводчиков, он убеждается, что предстоящая выставка будет гораздо значительнее всех тех, на которых ему доводилось бывать раньше. Два английских фабриканта резины, которым он продал лицензии несколько лет назад, держатся с ним высокомерно, словно абсолютно уверены, что ему не выдержать конкуренции с их продукцией. Из Германии, Южной Франции, из Италии тоже приехали специалисты по каучуку и резине. Открывшийся перед ним шанс добиться решающего успеха, благоприятная конъюнктура последних лет, значительная сумма, которой он располагает, — все это способствовало утрате Чарльзом чувства меры. Он расходует двести шестьдесят тысяч франков, чтобы создать небывалое обилие и многообразие экспонатов и заранее обеспечить себе победу. Он экспонирует кошельки, подставки, капюшоны, прокладки, кисеты, мыльницы, шланги, покрывала, кубики, кольца, канаты, ленты и повязки — и все это из резины; далее, перчатки и шапочки, непромокаемые костюмы, воздушные шары, эластичные пояса; наконец, гребни, пряжки, подметки, шкатулки, рукоятки ножей, пробки и табакерки из эбонита. По указанию Чарльза отпечатаны описания и инструкции, и его помощники раздают их посетителям выставки.

Экспонаты пользуются таким необыкновенным успехом, что он не выдерживает и посылает шурину ликующее письмо. В пансион, где остановились Чарльз с женой, является изысканно одетый господин и передает ему приглашение посетить Академию наук. И здесь в кругу профессоров и известных ученых всего мира депутат парламента вручает ему французский орден за изобретения.

В самый разгар победного торжества Чарльз становится жертвой тонко рассчитанного мошенничества, его собственный агент оставляет его буквально без копейки; одним ударом он лишается всех своих наличных средств и большей части имущества.

Прежде чем полиции удается раскрыть в общей сложности двадцать один случай одновременной подделки векселей, аферист вместе с присвоенными деньгами успевает сесть на пароход, идущий в Южную Америку.

Чарльз стоит перед женой и произносит упавшим голосом:

— Пришлось заложить все мои костюмы, кроме того, который сейчас на мне, твои платья, в общем — все.

Она молча снимает с шеи бриллиантовое колье, которое он преподнес ей в день основания «Гудьир компани», и протягивает ему.

На вырученные от продажи ожерелья деньги Чарльз покупает два билета на пароход до Нью-Хейвена и шесть недель спустя, без единого цента в кармане, приезжает вместе с женой в свой родной город, которому, очевидно, суждено быть свидетелем всех его несчастий. Тут его ждут счета за поставки сырья на сумму девять тысяч двести долларов, извещения из разных стран об истекающих сроках уплаты налогов на патенты, ссудных процентов, лицензионных сборов, расходов на рекламу, гонораров. Нужно кормить жену и жить самому, платить жалованье рабочим, починить сгоревшую крышу фабрики, отремонтировать машины; очень скоро нужно будет возвращать Бостонскому банку одолженные пятьдесят тысяч долларов с процентами. Все эти расходы отнюдь не покрываются той прибылью, которую ему удается за остающийся срок извлечь из своего предприятия, и двенадцатью тысячами, ссуженными зятем из четырех процентов.

В довершение всего из Парижа приходит сообщение, что, согласно имеющему обратную силу распоряжению, проживание иностранцев в парижских пансионатах дозволяется только по повышенным расценкам, а потому его просят срочно доплатить «безделицу» — восемь тысяч франков. В этом бедственном положении Чарльз в последний раз взывает к помощи шурина.

— Попроси отсрочить платежи, — сухо отвечает тот.

— Проценты вырастут в огромную сумму! К тому же я лишусь патентов, ведь уплату налогов нельзя отсрочить. Могут опечатать фабрику!

— А разве я тебе советовал ездить в Париж?

— Господи! Да кто же мог знать! Этот мерзавец накрыл меня на шестьдесят тысяч!

— Так поищи кредита в другом месте.

— Это исключается! Мои дела стали сенсацией, о них трубят в газетах. Люди уверены, что я на грани банкротства. Настроение умов не в мою пользу: все боятся потерять свои деньги, помогая мне. Да и кто решится дать мне взаймы — без всяких гарантий?

— А я, думаешь, решусь? — замечает шурин.

Он долго в упор смотрит на Чарльза. У того начинает багроветь лицо.

— Ты ведь знаешь, как обстоят мои дела, — наконец произносит он.