Вильхельм Муберг - Ночной гонец Страница 23

Самое нужное он не решился оставить в горнице кузнеца Лассе, а закопал под корнями могучей сосны, вблизи своего логова. Там же он спрягал и серебряные ложки, и мешочек с мукой, и соль. Время от времени он доставал муку и пек хлеб. Он замешивал муку на воде, сыпал соль и клал похожее на тесто месиво прямо на раскаленные угли. Кусочки угля приставали к подрумяненным лепешкам, и ему приходилось выплевывать их, когда он ел.

Потемнели ягоды черники, вокруг камней и пней созрела земляника — лес приготовил ему новую еду. Пока стояла жаркая и сухая погода, дни были похожи один на другой. В середине лета земля лежала, освещенная солнцем от восхода до заката, и в полуденном пекле еловая смола, словно мед, сочилась по стволам.

Солнце шло своим путем, и он считал дни.

Как-то тихой и безветренной ночью пошел дождь. Сведье проснулся в своем логове от звука падающих капель, которые просачивались сквозь щели в пещеру. Звук был такой, словно птичьи клювы усердно долбили камень, и ему чудилось, что к нему пытаются забраться живые существа. Если бы он не слышал ровного шума дождя снаружи, то мог бы подумать, что этой ночью вокруг его жилья куролесят водяные.

Лежа на постели из мха и прошлогоднего папоротника, он вдруг почувствовал, как капля дождя, крупная и прохладная, упала ему на глаз. Слава богу, оросил дождичек нынче ночью и его пашню. Напоил он колоски на стеблях, напоил и зерно в колосьях. От него зазеленела выжженная трава на выпасах. Это хлеб падал нынешней ночью из царства небесного бедным и голодным людям на земле. Сведье лежал и прислушивался. Дождь сыпал в лесу, словно просеивали жито на грохоте.

Лило день и ночь напролет, сутки за сутками. Лесной житель проводил почти все время в своем укрытии, и досуга у него было хоть отбавляй. Он взял нерёта из волокон корней, сплел себе корзину из прутьев можжевельника и вырезал миску да ложку.

Однажды утром он увидел, что кто-то словно выцедил облака, хотя они, еще набухшие, висели на небе и было прохладно. Сведье взял мушкет и пошел в лес за дичью. В Каменной Змее не попалось ему ни одной птицы, и он зашагал дальше, к озеру Мадешё, в те края, куда еще не хаживал. По пути он делал на деревьях ножом зарубки, чтобы потом найти по ним дорогу назад. Он вошел в бескрайний низкорослый лес с лапчатыми корявыми соснами, кустистыми березками и вересковыми пустошами. Он знал, что вокруг Мадешё лежали тощие земли. Как-то раз он добрался до самой трясины Флюачеррет, за которой чернел безбрежный нехоженый лес, прозванный Волчьим Логовом. В нем прятались и жили многие беглые люди.

Земля под ногами начала отлого спускаться в лощину, и лес слова стал рослым и могучим. На дне лощины звенел ручей. Статные гладкоствольные сосны тянулись к небосводу львиными гривами своих крон.

Он уже подумывал повернуть обратно из этих незнакомых мест, но тут в нескольких саженях от него с шумом вылетел громадный глухарь. Он мгновенно вскинул мушкет и выстрелил. Глухарь на лету затрепыхался и, сложив крылья, врезался в заросли молодых березок. В том месте, где упала грузная птица, затрепетали листья.

Сведье приметил макушку березки, возле которой рухнул глухарь, и быстрехонько добрался до дерева. Но добычи он не увидел. Искал он, искал, но глухаря и след простыл. Ни единого перышка не было видно. Дичь как сквозь землю провалилась. Он недоумевал. Подбей он птице только крыло и глухарь мог бы бегать, так он услышал бы его, — ведь такая большая птица не может бежать в зарослях бесшумно, как лесной воробышек.

Он долго искал глухаря, пиная кусты вереска, в досаде, что лишился столь лакомого куска. Не иначе как подземные тролли уволокли его глухаря. Они подкарауливали и выжидали, когда он подстрелит птицу. Так что ему лучше и не искать. Что уворует лесная нечисть, того не воротить, и незачем ему попусту гневить троллей.

Сведье побрел к ручейку на дне лощины, чтобы освежиться глотком воды. Вдруг он замер на месте, а палец сам лог на курок мушкета.

В ольшанике возле ручейка что-то шевелилось. Что это? Громадный зверь на четырех лапах? Леший? Или, может, лохматая серая овца? Оно заворочалось, и теперь Сведье увидел, что это было двуногое существо в серой овчине.

Стало быть, кто-то есть в лесу! Может, холоп Клевена выслеживает его? А может, это еще один беглый здесь прячется? Сведье решил незаметно подойти поближе и посмотреть, кто бы это мог быть.

По мшистому склону нетрудно было пробираться без шума. Он подошел и остановился на расстоянии мушкетного выстрела.

На камне у воды сидел человек, одетый в широкий тулуп из серой овечьей шкуры, лопнувший на спине, где просвечивала белая полоса. На голове у него была шляпа с круглой тульей, заношенная и вся в дырах, из которых торчали пряди полос. По кожаные штаны на нем были новые, нелатаные, а сапоги блестели, точно барские. Лицо его сплошь заросло свалявшейся бородищей, из которой, будто ястребиный клюв, торчал нос.

Сведье не знал этого человека. Он собрался было повернуть назад, так и не выдав себя, как вдруг увидел, чем был занят незнакомец. А тот сидел и заострял ножом крючок из ольхового сучка. Потом всунул крючок в горло птицы. Это был крупный и жирный глухарь. Глухаря этого Сведье уже видел раньше. В бешенстве он бросился к незнакомцу:

— Ты мою птицу забрал!

Человек в сером тулупе вскочил, зажав в руке нож. Он окинул Сведье быстрым взглядом с ног до головы, и глаза его остановились на мушкете. Мушкет Сведье не был заряжен. Тогда рука с ножом опустилась, и он спокойно уселся снова на камень. При нем не было другого оружия, кроме ножа.

— Я своего глухаря ищу. А он у тебя! — сказал Сведье.

Незнакомец ничего не ответил. Он лишь заквохтал хрипловатым притаенным смешком, который еще пуще распалил обворованного охотника.

— Подавай сюда птицу! Она моя!

— Ого-го! Это еще как сказать! — проквохтал незнакомец.

— Моя, говорю тебе!

— Петуха нашел я, — ответил самодовольно парень. — Ты не приметил моего тулупа в кустах.

— Подавай глухаря!

— Да уймись ты! Не к спеху.

Незнакомец смотрел на Сведье спокойно, с хитринкой во взгляде. Борода и волосы у него были рыжие. Прямо из гущи бороды поблескивали ясные и настороженные глаза.

Волосы у человека ерошились, как на холке у кобылицы, и выбивались наружу сквозь рваную тулью шапки.

— Нечего было зевать! Ты стрелял, а я подобрал. — Рыжебородый, ухмыляясь, открыл рот. Зубы у него были неровные, как зубья на граблях.

— Так не отдашь птицу? Тогда будем драться! — Сведье сделал шаг вперед и угрожающе вскинул мушкет.

Незнакомец зорко следил за его движениями, но страха не выказывал.

— Я же сберег глухаря и для тебя. Давай лучше поделим добычу, — сказал он примирительным тоном и осторожно проткнул птицу заостренным ольховым прутом. — Дашь мне половину, Сведье? Тогда я нажарю мяса и на тебя.

— Ты признал меня? — вырвалось у Сведье.

— Я знал, что бонд бродит по лесу. — Одобрительно взглянув на глухаря, незнакомец добавил: — Ловко ты в него пальнул, Сведье.

Желание ссориться с этим человеком у брендебольца вдруг пропало. Он, пожалуй, отобрал бы у незнакомца добычу и проучил бы прохвоста, но теперь, когда тот узнал его, никто не ведает, сколько вреда может причинить ему этот человек. Может, и глухарь-то того не стоит.

Медленно опустил он мушкет:

— Петух мой. Ну, да ладно, бери себе половину. Только гляди, в другой раз не накладывай лапу на мою дичину.

— Ладно, Сведье! — ухмыльнулся рыжебородый. — Небось проголодался?

— Так ты поджаришь глухаря?

— А как же! Пошли ко мне в нору.

— А где ты живешь?

— Да тут, по соседству. Нора недалеко, ног не отобьешь.

— Пошли!

От голода у Сведье кишки подвело. Но все-таки он еще раз повторил, что глухарь его и если он дарит незнакомцу половину, то по доброй воле. Лишь поело этого он принял предложение человека в сером тулупе. Он наверняка не соглядатай Клевена, но на всякий случай Сведье решил быть начеку, чтобы не попасть впросак. Он удивлялся, как это незнакомцу удалось уволочь глухаря у него из-под носа; наверно, он еще до выстрела хоронился в березовом молодняке.

Они тронулись в путь. Рыжебородый шел впереди, и глухарь болтался на палке у него за спиной. Сведье шагал за ним по пятам. Они шли по дну лощины вдоль ручья, который вскоре пропал в большом болоте. Теперь Сведье вновь узнавал эти места. Начиналась трясина Флюачеррет, и он понял, что они неподалеку от озера Мадешё. Трясина тянулась полмили, вся заросшая густом травой, пахучим цветущим мхом, осокой, волчьим лыком и подбрусничником. Болотные кочки щетинились кустиками клюквы, а меж ними, как головки птиц, проглядывал пух цветов белоуса. Посреди топи возвышалось несколько островков, кое-где прикрытых елочками-недомерками да кустиками ольхи. Несколько луней пугливо встрепенулись, в траве зашуршало, и только примятые стебельки указали, куда побежали болотные птицы.