Три сестры - Хезер Моррис Страница 23

Армбрустер кивает Циби. Это худощавый мужчина лет пятидесяти. Седые волосы и морщины вокруг глаз придают ему вид умудренного жизнью человека. Он мог бы быть ее дедом. Рита садится за маленький стол и берет напечатанный лист. Она вручает Циби несколько написанных от руки листов бумаги с описанием собранной одежды, готовой к отправке. Она объясняет, как Циби должна составлять ежедневные списки мужской, женской и детской одежды. Циби должна одну копию ежедневно отправлять с транспортом, одну копию оставлять себе и составлять ежемесячный перечень. Ошибки не допускаются.

Когда Рита выходит из кабинета, Циби закладывает в машинку лист бумаги и поворачивает рычаг. Не очень уверенно она начинает двумя пальцами печатать список мужской одежды.

– Значит, так ты печатаешь? – спрашивает Армбрустер.

Циби смотрит на немецкого офицера.

– Нет. Я училась печатать всеми пальцами, но двумя получается быстрее, – отвечает она.

– Когда напечатаешь страницу, дай мне. Я проверю перед отправкой.

Он отворачивается.

Циби медленно составляет список одежды, беря новые цифры с клочков бумаги. Закончив, она театральным жестом вынимает лист из машинки и относит Армбрустеру.

Вернувшись за свой стол, она принимается за список женской одежды и продолжает работать над ним, когда к ней подходит офицер.

– Ты сделала несколько ошибок, и я исправил твою орфографию. Придется переделать, – говорит он, но в его голосе нет хорошо знакомой нотки угрозы. – Не торопись и делай хорошо. Это не гонки.

Наступил новый, 1943 год, ничем не отличающийся от 1942-го. Ливи работает в «Канаде», Циби – помощница офицера СС Армбрустера, так что, по крайней мере, они остаются вместе в бригаде белых косынок. Циби не молится, но каждый вечер шепчет: «Мама, Магда, дедушка», представляя их себе в безопасности в маленьком домике во Вранове. Каждую ночь она прижимает к себе Ливи. Вместе они все преодолеют.

Глава 12

Вранов-над-Топлёу, Словакия

Март 1943 года

– Пора, Магда! Надень пальто и иди, – шепотом говорит Хая, стараясь не разбудить Ицхака, дремлющего в кресле.

Магда лежит на диване, свернувшись калачиком, и переводит взгляд с незажженного камина на спящего деда.

– Магда, вставай! Тебе нужно уйти! Скоро они придут, – более настойчиво повторяет Хая.

– Зачем, мама? Какой в этом смысл? Рано или поздно они доберутся до меня, и, может быть, в этом случае я буду рядом с Циби и Ливи, – отвечает Магда, не двигаясь с места.

Хая снимает с вешалки у двери пальто Магды и кладет ей на колени.

– Магда Меллер, надень пальто и отправляйся к госпоже Трац! Недавно я разговаривала с ней, и она тебя ждет.

Встав, но не сделав попытки надеть пальто, Магда бросает еще один взгляд на деда. Она догадывается, что он не спит и слушает их спор. Интересно, вмешается ли он, думает она. И чью сторону он примет? Но он не шевелится.

– Прошел уже почти год, мама. Мы не можем так жить дальше. Посмотри вокруг, нам уже почти нечего продать. В какой момент мы сдадимся? Когда не останется стульев и не на чем будет сидеть? И не останется кроватей? Все ушло за кусок хлеба!

– Они забрали двух моих дочерей, и я не позволю им забрать тебя. У меня осталось немного драгоценностей на продажу, но сейчас я хочу, чтобы ты ушла. Только на одну ночь.

– В этот раз я пойду, – наконец надевая пальто, говорит Магда. – Но узнай, пожалуйста, у дяди Айвана, нет ли новостей?

– Узнаю. А теперь иди.

Магда целует мать в щеку, а потом легким поцелуем касается головы деда.

– Я знаю, что ты не спишь, – шепчет она.

Открыв глаза, он улыбается и встречается взглядом с Магдой. Это разбивает ей сердце.

– Умница, всегда делай то, о чем просит мама. А теперь беги.

Вставая и потягиваясь, Ицхак подходит к окну, где стоит Хая. В это время Магда открывает дверь, посмотрев налево и направо – нет ли глинковцев, – а потом сворачивает на тропинку и, выйдя на улицу, бежит к дому на противоположной стороне.

Как только за Магдой закрывается дверь соседей, Хая опускает штору.

– Я приготовлю нам что-нибудь поесть.

– Я не голоден, ешь сама, – говорит Ицхак. – Выпью липового чая, если что-то осталось.

Госпожа Трац высматривает Магду. Она знает, скоро явятся глинковцы, разыскивающие оставшихся еврейских девушек и юношей. Они приходят в Шаббат, зная, что все еврейские семьи будут дома. Ее собственные взрослые дети, живущие в Братиславе, защищены своей римско-католической верой. Как же они критиковали мать, узнав, что она прячет в доме Магду, – вера не защитит ее, если станет известно, что она укрывает еврейку.

– Скорее, дорогая моя, они могут в любой момент постучать в дверь. Наверху я оставила для тебя немного хлеба и сыра.

– Спасибо, госпожа Трац, не надо было, но спасибо вам. Не знаю, как мы сможем отблагодарить вас за то, что вы так сильно рискуете ради моей семьи.

– Отблагодаришь меня, оставшись в живых и наказав тех, кто преследует тебя. Теперь пора прятаться.

Немного помедлив и горячо обняв соседку, Магда спешит к стулу, стоящему в узком коридоре, над которым в потолке размещается небольшой люк. Откинув его, она забирается в маленькое пространство за ним, на антресоли.

Свет из коридора освещает тарелку с хлебом и сыром. Магда знает: как только люк закроется, она окажется в кромешной тьме, а потому быстро замечает одеяла и подушку рядом с собой. Здесь она будет лежать, пока на следующее утро не раздастся знакомый стук снизу – знак спуститься. До нее доносится царапающий звук, когда госпожа Трац тащит стул по деревянному полу обратно в кухню. Она надеется, стул не оставил никаких предательских отметок, ведущих прямо к ее тайнику.

Немного погодя Магда слышит громкий стук во входную дверь и голос, требующий открыть дверь.

Скрип входной двери подсказывает Магде, что госпожа Трац сейчас стоит лицом к лицу с кем-то из Глинковой гвардии.

– Госпожа Трац, есть в доме кто-нибудь еще, кроме вас? – спрашивает глинковец.