Шведское огниво - Сергей Зацаринный Страница 23

XI. Тень Авиньона

Дверь из хозяйских покоев отворилась, и вошел Сарабай, сопровождаемый Юксудыр. Та несла высокий кувшин и стопку лепешек, бережно обернутых льняным платом. Плат она старательно расстелила на столе. Хозяин, натужно крякнув, бросил у очага охапку принесенных дров и тут же стал подкладывать поленья в огонь, который охватил их с веселым треском. Наиб краем глаза заметил, что Сарабай подкинул еще несколько веточек можжевельника.

Старается. Словно опытный банщик, который отлично знает, сколь много значит в жизни такая неуловимая и неосязаемая вещь, как запах. Забудутся разговоры, дела и заботы, но в глубине сознания надолго останется таинственный след незримо витавшего в воздухе аромата. И замрет человек в задумчивости, разминая в руке алый цвет шиповника, листик мяты или горькую веточку полыни.

С самого появления наиба он так старательно подносил дрова в очаг, что в комнате уже становилось жарко и все потихоньку начали перебираться от огня в дальний конец стола. Там было темнее, и Сарабай уже хотел принести лампу, но Злат махнул рукой:

– Не нужно. Бумаг читать мы не будем, а еду мимо рта и так не пронесем.

Собеседники долго молча пили запашистый настой кипрея, сидя в полумраке между ярким пламенем очага и сгустившейся тьмой в дальних углах, где среди теней едва чернел проход к гостевым кельям. Сами тени уменьшились и словно затаились, бесшумно танцуя за спинами своих хозяев. Наверное, правильно считают их близкими родственниками снов.

Разговор за столом тек неспешно. Вечер только еще начинался, а впереди была целая ночь. Злат не спеша пересказал историю с постояльцем, унесенным джиннами через печную трубу, Бахрам поведал о своем разговоре с шейхом:

– Эн-Номан сейчас изо всех сил нос держит по ветру с дворцовыми делами. Шутка ли – новый дворец строить? Где хан – там власть. Там голова и сердце царства. Чует старый лис – неспроста это. Ускользает власть. Что тому виной?

– Венецианцы в прошлом году с ханом торговый договор заключили, – резонно вставил меняла. – За ними большие деньги стоят. И влияние.

– Что такое деньги? – философски вопросил сказочник. – Квинтэссенция человеческих страстей.

– Квинт… чего? – не понял даже не чуждый книжной учености Злат. – Ты понятней не можешь сказать? Не по-птичьи?

– Можно сказать, выжимка. Суть. Та самая евангельская соль, которой все посолено. Деньги управляют людьми, но без самих людей они бесполезный мусор. Вот почему в степных кочевьях им и по сей день не придают значения. Там ценятся конь, сабля, теплый кафтан и сытная лепешка. Наедине с духами неба или леса ты можешь умереть от голода или замерзнуть на мешке с серебром. Деньги имеют власть только над людьми. – После недолгого раздумья Бахрам добавил: – Да и то не над всеми.

Касриэль кивнул без тени улыбки:

– Каждый сам выбирает: будут ему служить деньги, или он сделает их своими повелителями.

– Кто такие венецианцы со всеми своими мешками серебра в Улусе Джучи? Дела здесь вершатся в золотом шатре хана Узбека, а за его дастарханом сидят много всяких людей. Что им до венецианцев со всем их серебром? Их кумир – власть. Известно, какую силу сейчас забирает Тайдула – любимая жена хана.

– Старый хрыч с ней не ладит?

– Женщины коварны, хитры и непредсказуемы. Кроме того, им безразлична судьба царства. Они готовы обрушить мир, лишь бы досадить удачливой сопернице.

– Неужто объявилась?

– Сейчас нет. Но кто может сказать, что случится завтра? Да и разве дело только в любовных шашнях? Узбек не вечен. Нити судьбы находятся не в наших руках. Рано ли, поздно ли, будет решаться вопрос, кто сядет вместо него на Золотой Престол. А наследников много. За каждым – сторонники и сила. Говорят, венецианцы торят дорожку к Тайдуле. Эн-Номан сказал, что именно она стоит за этим торговым договором и строительством нового дворца. Поэтому его верные люди следят за каждым ее шагом. Благо таких хватает в ставке Узбека. Только дела с ними она ведет, скорее всего, через брата своего, а за ним уследить сложнее. Вольная птица. Вот и высматривают соглядатаи тайных посланцев по всем заставам. Путь один – через Азак. Окольными тропами намного сложнее пробираться, да и опасней. К тому же там чужеземец сразу привлечет к себе внимание первого же старосты. Этот сарабаевский постоялец сразу на заметку попал. Приехал из Азака, без товара, на службу не просится, поселился на окраине подальше от любопытных глаз. Теперь вдруг засобирался в новый дворец.

– Не говорил он тебе, чем вся летняя история закончилась? Со свиной ногой?

Илгизар напрягся, обратившись в слух.

– Сказал. Ничем. Тех парней, что на суд напали и тебя с Илгизаром едва не зарезали, отправили в ставку самого хана. Для расследования. Только не довезли. Померли они по дороге, так и не успев ничего рассказать. Наверное, съели что-нибудь.

– Кому-то в самом ближнем окружении хана была невыгодна эта правда.

– Вот то-то и оно.

– Плохо дело, – помрачнел Злат.

– Тебе что за горе? Особенно теперь, когда хан со своими придворными интригами из Сарая съехал, и, похоже, надолго?

– То и горе, что завтра ждет меня суд. Да не с кем-нибудь, а с посланцами самого Могул-Буги. Я с ними сегодня немного поругался. Только дело не в том. Я за ханской пайцзой как за коваными воротами. Им Касриэль надобен. Видимо, очень сильно, коли прискакали в страшной спешке. Самое хреновое – непонятно, чего им надо. Дело может на поверку яйца выеденного не стоить, а может и так обернуться, что головы лишишься. Сам только что рассказывал, как пленники, которых к самому хану везли, возьми да и помри в дороге.

Касриэль засопел. Ему этот разговор был явно не по душе.

– Могул-Буга – брат Тайдулы. Не зря на чело эн-Номана легла тень заботы.

– Плохо, что эта тень легла на мое чело! – Наиб в сердцах ударил ладонью по столу. – С самого начала, как увидел я эту клетку с голубями, кольнуло меня в сердце нехорошее предчувствие. Так и пошло. Потянулись ниточки в узелок. – Он рассмеялся. – Эмир с женами меня сейчас ждут. Чтобы послушать про унесенного джиннами постояльца.

– Зато теперь ты оказался в одной тени с эн-Номаном.

Во дворе раздался шум. Сначала окрик, потом препирательство, затем дверь распахнулась, и карауливший на улице стражник грубо втолкнул человека, закутанного в плащ.

– Вынюхивал что-то. Коня оставил на дороге, все время озирается. В дом не пошел, а пошел к лошадям.

– Как раз то, что нужно, – одобрил