Тлеющие осколки разбитых надежд - Бусинка Кошковская Страница 23

— Мерзавец!

— Эй! Ты чего! — тот, с ужасом, увернулся от второго удара.

— Darie, ты что творишь? — воскликнул Михаил, который только догнал сестру.

— Не лезь, — грубо ответила ему княжна Дарья и уже обратилась к Николаю: — Высечь бы тебя плетьми, да прилюдно! Знаю я про твои делишки! Человека изувечил! Над крестьянами издеваешься! Ещё и в карты проиграл такие деньги! Гуляка! Позорник! Позоришь великую княжескую фамилию Кибаковых! Отцу было бы очень стыдно за тебя! А мать, разве она таким тебя растила? Она считала тебя достойным человеком.

— Да ты на себя посмотри. Хватит меня бить! — он перехватил кнут из её рук и отбросил в сторону. — Ты же просто надменная и жестокая эгоистка. Ещё все удивляются, что ты до сих пор не замужем, а чего удивляться, ведь кто ж такую тварь-то потерпит? А годы-то идут, сестричка, чай не молодеешь, так и останешься в старости одна, хотя ты уже одна и не нужна никому. Так тебе и надо!

С каждым его словом в сердце Дарьи будто втыкали по иголке, ибо Николай задел её за самое больное. Она, отвернувшись и не сказав ни слова, выбежала оттуда в свою комнату. Княжна упала на колени и закрыла лицо руками, ей хотелось не просто плакать, а громко кричать и бежать куда-то или просто сгинуть в небытие, дабы её никто не нашёл, но она даже не плакала, а от злости царапала ногтями свои бледные щёки.

«Он прав… Прав! Кто меня потерпит?» — думала она. «Князь Андрей…» — княжна Дарья резко вскочила и поглядела на себя в зеркало. Щёки её побелели, на них были видны свежие красные царапины; глаза её отчего-то покраснели, хотя она не плакала. «Ах, как я хочу его видеть! А у меня ведь день рождения сегодня, тридцать лет мне уже. Не молодею ведь…» — княжна отвернулась от зеркала и опустилась на диван. По её щеке побежала одна слеза, а за ней ещё.

В комнату тихо вошла Катерина, она присела рядом со своей госпожой и, чуть приобняв её, мягко молвила:

— Дарья Алексеевна, милая госпожа моя, Николай Алексеевич ведь не прав, уж я-то точно знаю, какая вы добрая. Ведь, ежели бы не вы тогда, десять лет назад, уж и не знаю, что и было бы со мною. А Андрей Николаевич? Он только благодаря вам выздоровел. Князь ведь так любит вас, и я уверена, что он очень тоскует по вам сейчас.

— Ты что-то хотела? — недовольно отозвалась княжна Дарья.

— Да вот, Ваше сиятельство, Александр Алексеевич там пришёл к вам. Я ему сказала, что вы не можете принять, но он настаивал.

— Пущай войдёт, — ответила Дарья. Она встала, стёрла слёзы, поправила сбившиеся волосы и повернулась к двери.

Катя весьма скоро вышла, а князь Александр вошёл. Он сразу подошёл к ней и, осторожно поцеловав её руку, произнёс:

— Darie, извините, ежели потревожил, но Николай не прав, посему не расстраивайтесь сильно — не принимайте его слова близко к сердцу.

— Нет, в чём-то он прав… Я не держу зла на него, ибо на правду не обижаются, — княжна выдернула свою маленькую руку из рук брата и отвернулась. — И не нужно жалеть меня, ни в коем случае.

— Каким бы ни был человек, он достоин любви, и даже такой, как Николай, а как вы тем более.

— Ты прав, каждый достоин любви, — она, тяжело вздохнув, повернулась к Александру. — Я хотела спросить, а отчего ты всегда ко мне на «вы» обращаешься?

— Извините, но мне неловко обращаться к вам на «ты», княжна, мы с вами мало знакомы, а я весьма уважаю вас, вы ведь намного старше меня.

— К сожалению да… Я не видела тебя с того самого момента, как наши родители перестали жить вместе, мне тогда было двенадцать, а сейчас уже тридцать, — Дарья пристально взглянула на младшего брата и, с каким-то разочарованием, но в то же время с гордостью, добавила: — Как же ты на отца нашего похож…

— Я почти не помню его, мать не говорила о нём, но когда я жил у брата Михаила, он много рассказывал мне про отца.

— Майор значит ты… — княжна Дарья натянуто улыбнулась и взглянула на погоны, на его плечах. — Небось в войне участвовал?

— Да, в этой войне, что была в прошлом году, вот и дослужился до майора.

— Молодец какой… А ты знаешь полковника князя Болконского?

— Андрея Николаевича? Как же не знать! Командир наш, я ведь в его полку служил. Этакий командир, да прирождённый! Все в полку его весьма уважали. Я всегда восхищался им — прекрасный командир и такой человек, герой ведь! Только вот под Бородино его очень тяжело ранило, сказали, что безнадёжно… Правда меня перевели в другой полк, посему я и не знаю, выжил тогда наш князь али нет. Жаль, конечно, ежели нет, хороший человек ведь…

— Выжил. Только не спрашивай ничего, пожалуйста, — с горечью, проговорила Дарья.

— Правда? Это очень хорошо, что он жив, такие люди, как он, должны жить. Увидеть бы его, только я и не знаю, где он.

— Знаешь, Александр, у меня есть для тебя кое-что, — Дарья подошла к столу и достала из шкатулки серебряный ножик, с выграверенной на нём надписью — «Кибаковъ». Она, не глядя на Александра, с явным разочарованием, заговорила: — Мне от отца из наследства почти ничего не досталось, но я забрала его личные вещи, в том числе боевые награды. Но тебе, я знаю, не досталось совсем ничего. Я долго думала, кто из моих братьев самый достойный, ибо отец никому не передал этот фамильный нож, он сказал мне, что, когда его не станет, я должна буду решить, кому из вас троих это будет принадлежать. Я много лет думала и всё не могла решить, но сейчас я знаю, чей он будет, —