Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись Страница 24

Заметив, что оба крыла орды поотстали от середины, Дмитрий тотчас приказал Передовому полку продвинуться немного вперед, выдвигая фланги. Медленно шли навстречу и татары. Когда расстояние сократилось шагов до ста, обе стороны остановились. Ордынские военачальники почему-то медлили с приказом начинать битву, – выжидал и Дмитрий, не исключая того, что хан вступит в переговоры. Может быть, того же ожидал Мамай со стороны Дмитрия.

Тем временем первые ряды воинов, распаляя себя, завязали крепкую перебранку, понося друг друга самыми обидными словами. Вскоре отдельных выкриков уже нельзя было расслышать в общем свирепом реве.

Наконец из ордынских рядов вырвался вперед огромного роста всадник, в стальных доспехах и с копьем в руке. Подскакав к русскому войску, он осадил коня и крикнул:

– Языком женка быется, баатур быетсякопьем! Колы ест такы храбры рускы свыня, чтобы нэ боялся быться с Темыр-бей, пусть ыдет напыред!

Дмитрий с тревогою оглянулся. Надо было не только

Весь этот абзац летописи приводят как подлинные слова Дмитрия.

Это имя – Теми р-б ей – русские летописи исказили в Челибей.

принять этот вызов, но и победить татарина, иначе русское войско, еще не начав сражения, сникнет духом. Но кто может свалить этого великана?

Из рядов выехал прославленный своею силою витязь Григорий Капустин.

– Дозволь, великий государь, я сражусь с басурманом, – промолвил он. Но не успел Дмитрий что-либо ответить, как к нему приблизился инок Пересвет:

– Во славу животворящей Троицы и Пречистой Девы, княже, благослови на подвиг!

Дмитрий в замешательстве оглядел смельчаков: оба телами истые богатыри, – Пересвет чуть повыше, а Капустин пошире в плечах. Этот, вестимо, в бою гораздо искусен и годов на двадцать моложе, но инока Бог ведет, – не зря же благословил его в войско провидец Сергий. И князь, почти не колеблясь, сказал:

– Иди, отче, тебе вверяю русскую честь!

Пересвет поклонился государю, помолился коротко и, взяв из рук ближайшего воина тяжелое копье, тронул вперед. Он сидел на крепком вороном коне, но сам был, как обычно, в черном кукулеи в схиме, с медным крестом на груди.

– Погоди, отче! – крикнул Дмитрий. – Неужли так выйдешь? Надень хоть кольчугу либо щит возьми.

– Мне того не надобно, государь: схима моя надежней кольчуги, а щитом мне молитва преподобного Сергия! – и с этими словами Пересвет выехал из рядов, навстречу татарскому богатырю.

– Ты зачэм, стары борода? – удивился Темир-бей, увидев его. – Я баатур на бытву звал, а поп мне нэ надо!

– Я с тобой буду биться, – сказал Пересвет.

– Со мной быться ты, поп?! Значыт, рускы баатур нэт? Ыли рускы баатур за поп прятался?

– Хлипок ты, татарин, с русскими багатырями биться. Сперва спробуй русского попа одолеть. Становись в поле!

– Хлыпкы я? Поп одолеть?! Еслы поп прышел смеяться Темыр-бей, смэх тыбе нэ будет, умырать будет! А потом с настоящим баатур буду быться! – с этими словами Темир-бей рванул повод и погнал коня в сторону. Пересвет поскакал в другую.

Разъехавшись шагов на сто, они повернули коней и остановились, прощупывая глазами друг друга. Из презренья к

К у к у л ь, или куколь, – головной убор монахов-схимников, род кло бука, но более закрытый.

противнику татарин бросил свой щит на землю и, наставив копье, ринулся вперед. Перекрестившись, Пересвет изготовил свое и поскакал навстречу.

Сшиблись с такою силою, что взметнувшиеся на дыбы кони едва не опрокинулись навзничь. Ни один из бойцов не промахнулся: копье Пересвета, пробив кольчугу и грудь Те-мир-бея, на четверть выбежало из его спины. Но и схимник был сражен насмерть.

Оба витязя пали с коней на землю, – Темир-бей сразу, Пересвет минутою позже. Уже лежа на земле, он приподнялся на локте, осенил русское войско крестным знамением и испустил дух.

На одно мгновение над полем повисла страшная, предгрозовая тишина. Потом воздух содрогнулся от ударившей в небо волны разноголосых криков, пронзительно запели боевые трубы, две живые стены, вздыбившись, рванулись вперед и, сверкая молниями клинков и копий, обрушились друг на друга.

ГЛАВА 14

Хощу вам, братие, о брани поведати и новыя победы, како случися на Дону великому князю Дмитрею Ивановичи) и всем руским христианам с поганым Мамаем и с безбожною Ордой. И возвыси Бог род православный, а поганых уничижи и посрами, яко же в прежняя времена помог Гедеону над медиамы, а преславному ДОоисею над фараоном.

Сказание о Мамаевом побоище, повесть начала XV в.

Всю тяжесть первого удара принял на себя Передовой полк. Справа и слева от него были овраги, которые не позволяли татарам хлынуть на русское войско всею своей подавляющей массой, покуда этот полк закрывал проход. Тут завязалась жестокая и стремительно-быстрая сеча, но, несмотря на громадные потери, русские более получаса держались стойко, не подавшись и шагу назад. Но вскоре пешие фряги Мамая, перебираясь через овраги, начали с боков засыпать их стрелами; спереди татары напирали стеной, драться приходилось в невообразимой тесноте, – по словам летописцев, не было места, куда упасть мертвому, – и Передовой полк был смят. Потеряв убитыми много тысяч бойцов, а из воевод – князя Федора Туровского, он откатился назад и смешался с Большим полком, стоявшим за ним.

Десятки тысяч ордынцев устремились теперь в открывшийся проход между оврагами и главными своими силами обрушились на Большой полк. Но одновременно удари-

ли они и на полк Правой руки, в попытке его опрокинуть и с этой стороны зайти в тыл русскому войску.

Огромное сражение стремительно развивалось. Обе стороны дрались с предельным ожесточением, вначале, – пока место не освободилось за счет павших, – почти в такой же тесноте, как в Передовом полку, ибо для сотен тысяч сражающихся не хватало ширины поля. Русским это было на руку: они могли успешнее отражать противника, наседающего спереди, не опасаясь фланговых ударов.

Стоя на невысоком, плосковерхом бугре, в середине Большого полка, боярин Бренко с трудом подавлял желание покинуть свое место под государевым знаменем и устремиться в сечу. Но помня наказ Дмитрия, да и сам понимая, что не только свои, но и татары его видят и принимают за великого князя, – он все же оставался у стяга, с замиранием сердца наблюдая ход сражения. Оно шло пока на сотню шагов впереди, медленно, но неуклонно приближаясь, по мере того как ордынцы врубались в гущу москвичей и коломенцев, стоявших в первых рядах Большого полка.

Но видит Бренко: дорогою ценой платят поганые за каждый шаг, – крепко стоят москвичи и коломенцы! Почти час уже ломит на них неиссякаемая сила орды, – один басурман падет, а на его место, ровно из-под земли, вырастают двое других; звенит поле сталью, вскидываются на дыбы кони, стонет под их копытами земля; раскалывая щиты и пронзая груди, мечутся, искрясь на солнце, окровавленные жала копий; взлетают над головами клинки и палицы, растут груды мертвых тел, их уже, местами, и конь не перескочит, а русские всего чуть подались назад.

Вот четверо татар теснят славного богатыря Григория Капустина. Но, видать, невдомек им, на кого наскочили: первого поддел он на копье и, сорвав с седла, швырнул через голову, ровно сноп жита; двух других положил мечом, а последний, – не углядел Бренко, куда и подевался. А Капустин уже спешит на выручку к воеводе Андрею Шубе, которого с трех сторон обступили татары. Знатно бьется воевода, немало ворогов положил уже вкруг себя, но не впрок ему стал богатый фряжский доспех: все больше собирается возле него татар, – по убранству видят, что это важный начальник, и облепили его, как мухи патоку. Вот уже срубили Шубе алый еловец, еще минута – и шлем с него упал, сбитый копьем. Кровью

Еловец – украшение из лоскута цветной ткани, кожи или перьев, прикреплявшееся к острию шлема.

залилось лицо, но еще держится воевода. Поспеет ли Григорий? – Попал он в самую гущу, но прет как таран, кулями валятся обочь его поганые.

– Подержись еще малость, Андрей Федорович, ужо-тко я здеся! – крикнул он. Но уже не дослышал слов этих Шуба, сразила его татарская сабля. Наддал из последних сил Капустин, оттеснил ордынцев, чтобы не добили воеводу, коли еще он жив. Наклонился на миг с коня – воеводину смерть увидал, а свою проглядел: не упустили басурманы минуты, – разом вогнали в него три копья.

Перекрестившись, Бренко обратил взгляд в другую сторону, где незадолго до того видел он рубившегося Микулу Вельяминова. Но его уже нигде не было видно, и в этом месте татары изрядно продвинулись вперед. «Неужто и он пал? – подумал Бренко. – А Дмитрей Иванович где же? Его и не различишь в простой-то кольчуге средь такого множества».

Михаила Андреевич начал искать глазами, и вскоре ему показалось, что в одном высоком воине, бившемся спиной к нему, он узнает великого князя. Но вглядеться хорошо не успел, ибо в ту самую минуту москвичи дрогнули и все разом побежали назад. По орде раскатился торжествующий рев, и Бренко неожиданно увидел совсем близко от себя скуластые лица татар, распаленные яростью боя.