Уильям Нэйпир - Аттила Страница 24

Аттила не отрывал глаз от ножей.

Тут Лоллия оторвалась от блондинки, и он почувствовал, что она подошла к нему сзади. Девушка остановилась, возможно, беззвучно посмеиваясь, и закрыла ему ладонями глаза. Ладони были влажными от пота, но Аттила чувствовал запах ее духов. Потом он ощутил ее волосы на своей щеке, они его легонько щекотали, ее губы затеребили мочку уха мальчика, кончик языка двигался взад-вперед. Он вырвался и уставился в пол, щеки его полыхали от стыда.

— А, наш малыш стесняется! — заорал Гензерик.

— Только не говори мне, что ты никогда… — удивился Берик.

Аттила мечтал встать и уйти. Он мечтал убежать. Но что-то его удерживало.

Лоллия плюхнулась на ложе рядом с ним и положила голову ему на плечо. Она вздохнула, потянулась, и разрезы на тунике обнажили ее ноги до самых бедер. Такие голые и коричневые. Ногти на ногах она накрасила тем же цветом, что и губы, а ее сандалии были просто переплетением изящных полосок из мягкой посеребренной кожи, зашнурованных почти до колен, и от этого ноги казались особенно обнаженными. Мальчик старался отодвинуться в сторону, но не мог. Она взяла со стола кубок с вином, отпила немного, потом поднесла кубок к его губам, заставила его тоже сделать глоток и засмеялась, когда вино потекло у мальчика по подбородку. Она поставила кубок, повернулась к Аттиле и слизнула вино у него с подбородка.

— Клянусь титьками Юноны, ты ей нравишься, парень, — протянул Гензерик.

Руки Лоллии уже гладили его голые колени, потихоньку поднимаясь все выше. Он резко вырвался и наклонился вперед.

— Ах, наш малыш стесняется! — опять сказал Гензерик, глядя на них полуприкрытыми, покрасневшими глазами.

— Ага, — тихо повторила Лоллия. Она погладила Аттилу по голове, потом провела кончиками пальцев вниз по его шее. Он почувствовал приятный трепет в спине, а кожа покрылась мурашками. Аттила представил себе прохладные горные потоки, в каплях которых отражалось…

Он снова оттолкнул ее. Лоллия сердито засопела.

— Может, ты предпочитаешь что-нибудь другое, то, что любят гунны? — промычал Берик, тупо глядя на него.

Аттила уставился на него яростным взглядом.

— И что это? — заинтересовалась Лоллия.

— Лошадь! — выкрикнул Берик.

Все трое — Лоллия и оба брата — сочли это смешным до истерики. Блондинка к этому времени заснула. Из уголка рта у нее вытекала розоватая слюна и капал на тонкий шелк, покрывавший ложе.

Берик сильно ткнул ее в бок.

— А ну, просыпайся, тупая шлюха, мы платим тебе не за то, чтобы ты тут спала!

Но девушка не проснулась.

— Ты ничего не знаешь про гуннов! — прошипел Аттила, кровь у которого кипела от бешенства, но его никто не слушал.

— Сначала они связывают кобыле задние ноги, чтобы она не лягалась! — орал Берик.

— А, так вот как вы это делаете? — хохотала Лоллия. — Нужно запомнить на будущее. Только на прошлой неделе в конюшне я была вся в синяках!

— Потом они перекатывают ее на спину, — веселился Гензерик, — и готово — эти смешные желтые человечки так и наяривают между огромными бедрами своей любимой кобылы, как Купидон, имеющий свою мамочку Венеру.

— Чистая правда — я видел рисунки, — заявил Берик.

Они чуть не задохнулись от смеха.

Когда веселье поутихло, Берик рухнул на ложе. Лоллия снова повернулась к разгневанному мальчику и начала нашептывать ему на ухо всякие глупости. Он стиснул кулаки, но сумел удержаться и не ударить ее. А через некоторое время, против своей железной воли, он снова расслабился. Ее теплые пальцы заскользили по его бедрам, забрались под подол туники. И на этот раз, хотя он ненавидел ее — бешено ненавидел их всех! — он не смог пошевелиться, только закрыл глаза. От вина сердце его колотилось все быстрее и быстрее, словно он бежал. Он чувствовал, что не может двинуться. Потом он понял, куда легла ее мягкая рука, и ахнул.

— Задница Ганимеда, — произнес Берик, — думаю, он ей действительно нравится.

Мальчик закрыл глаза.

— Кстати о Ганимеде и его восхитительной… Ну, ты знаешь о чем, — сказал Гензерик.

Аттила открыл глаза, увидел, как братья обменялись похотливыми взглядами, и Гензерик кивнул в сторону дальней темной комнаты.

— Точно, — загоготал Берик, пошатываясь, поднялся на ноги и осушил кубок. — Держитесь, мальчики! Я и-иду!

Через несколько минут Лоллия взяла Аттилу за руку и заставила встать на ноги.

— Пойдем и мы туда, — пробормотала она.

Смущенный, возбужденный, испуганный, он позволил ей увлечь себя к темной комнате.

— Но… но… Разве… Я хочу сказать, ведь Берик уже…

Но девушка глянула на него из-под длинных черных ресниц и порочно улыбнулась.

— Чем больше — тем веселее, — сказала она.

Они уже подошли к двери дальней комнаты. Сначала Аттила не смог ничего разглядеть из-за полумрака. Он чувствовал руку Лоллии у себя на талии, она повернулась к нему, и он ощутил на щеке ее теплое дыхание.

— Ты видишь то, что вижу я? — мурлыкнула она. — Ты видишь, какие порочные вещи там происходят? Бьюсь об заклад, тебе нравится наблюдать. Я знаю, что тебе нравится.

Он еще сильнее возбудился. Потому что теперь видел, что в комнате нет ничего, кроме огромной кровати, а на кровати двигались смутно различимые фигуры. Глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь Аттила видел, что на кровати лежат еще две девушки, обе обнаженные, издают негромкие стоны и по очереди целуют Берика, который уже успел раздеться.

Берик тоже по очереди целовал обнаженных девиц, а под ним Аттила увидел еще одну фигуру. И тут с ужасом понял, что четвертая фигура — это мальчик.

Он лежал, уткнувшись лицом в кровать, и на нем была только золотая цепь на талии и жемчужные браслеты на щиколотках. Как девушка. Как беспомощная девушка-рабыня, которую наряжает похотливый хозяин.

Мальчик на кровати поднял голову и посмотрел на него из-под мерзкого дешевого парика с льняными кудряшками. Они заставили его надеть это, чтобы он походил на Ганимеда, и теперь Аттила увидел, какой он юный…

— Нет! — закричал Аттила и бешено рванулся в сторону от Лоллии.

— Милый, — сказала она, позабыв о чувственном мурлыканье, — что…

— Прочь от меня!

Он кинулся к двери, но тут Гензерик вскочил на ноги, истерически хохоча, и встал в проеме, перекрыв выход.

— Ах, малышу это не нравится? Малыш еще слишком маленький?

Аттила остановился перед ним, яростно сверкая глазами.

— Выпусти меня.

Гензерик печально покачал головой.

— Не разрешено. По приказу самой принцессы Галлы.

— Принцесса Галла не приказывала вот этого, — прошипел мальчик, ткнув пальцем в темную комнату.

Принц-вандал сардонически поднял бровь.

— Это факт? — И снова загоготал. — Это гребаный факт?

За спиной Аттилы визгливо захохотала Лоллия.

— Я всегда считал, — произнес Гензерик, снова вернувшись к своей вялой манере разговаривать, — что главная сила принцессы в том, что она так замечательно понимает человеческую природу. Тебе так не кажется, мой дорогой?

Лоллия уже стояла рядом с Гензериком, и он обнял ее. Они снова начали целоваться, прямо перед мальчиком, искоса наблюдая за ним и улыбаясь между поцелуями.

— Вы омерзительны, — спокойно сказал Аттила. — Вы просто рабы римлян. Вы просто мартышки в клетке.

Гензерик оторвался от Лоллии и ухмыльнулся.

— Ага, а почему бы и нет… Зато посмотри, что нам дается взамен. Какая клетка! Какие партнеры! Особенно вот эта — моя возлюбленная Ливия…

— Лоллия, — поправила его Лоллия.

— Ну, Лоллия, извини, — протянул Гензерик, снова привлекая ее к себе, запуская руку ей под тунику и лаская голые ягодицы. — Это маленькая шлюха с самыми восхитительно грязными мыслями, о какой ты и не мечтал. Поверь мне, она действительно может научить тебя такому, чего ты себе и представить не можешь.

Медленно и лениво они снова начали целоваться.

Но резко прекратили, потому что Аттила наклонил голову вниз и со всего размаха врезался в живот Гензерика. Тот с шумом выпустил воздух из легких и, задыхаясь, упал на бок.

Лоллия негромко вскрикнула. Потом попыталась схватить мальчика за волосы, но для нее он был слишком быстрым и слишком трезвым. Он нырнул ей под руку, распахнул тяжелые дубовые двери покоев и помчался во внутренний дворик.

Последнее, что Аттила услышал, когда летел в сторону своей маленькой, тихой, освещенной масляным светильником комнатенки — как Лоллия грязно ругалась, а Гензерик блевал на мраморный пол.

Он остановился у фонтана, где раб ополаскивал кувшин. Длинный летний день почти перешел в сумерки. Шел шестнадцатый час после рассвета.

— Чашу, — выдохнул мальчик.

Раб покачал головой.

Тогда мальчик выхватил у него кувшин и припал к нему. Это, конечно, не прохладный горный поток, но по крайней мере это вода, и она его успокоила. Он сунул кувшин в руки раба и вытер рот.