Иван Ефремов - Таис Афинская Страница 24

— Менедем!

На миг его силуэт мелькнул перед входом, между озадаченным чудовищем и его жертвой. Менедем заглянул в подземелье. Будто во сне Таис позвала его. В одно мгновение лакедемонянин оказался у подножия статуи, сразу нащупал привязанные ремни и рванул их с неистовой силой. Раз — лопнул ремень на левой руке, два — правый ремень устоял, зато вырвалось древнее бронзовое кольцо. Менедем разъярился ещё сильнее, и третий ремень разорвал как нитку. Таис освободилась. Она упала на колени от внезапной слабости, а Менедем повернулся к чудовищному врагу. Без всякого оружия, покрытый с головы до ног грязью, без одежды, которую он сбросил, чтобы бежать быстрее. Ярость воина была так велика, что он сделал два шага к чудовищу, расставив безоружные руки, будто собираясь придушить крокодила как собаку. Ещё плеск по грязи бегущих ног, багровая дорожка побежала по воде вдоль берега. Свет вспыхнул ярче, когда Гесиона, полумертвая от непосильного бега и страха, замерла у портика, подняв факел. Крик ужаса вырвался у девушки. Крокодил не обратил внимания на её появление, сосредоточив упорный взгляд на Менедеме. Факел в руке Гесионы задрожал, и она упала на колени, подобно своей хозяйке.

— Свети! — гаркнул Менедем. Он косился по сторонам в поисках чего-либо, с чем встретить нападение чудовища. При мерцающем свете факела Таис видела взбугрившуюся мышцами широкую спину спартанца, упрямо наклоненную голову, твердо упертые в каменный пол ноги. Вдруг Менедем решился. Одним прыжком он вырвал у Гесионы факел, ткнул его в направлении зухоса, и тот попятился. Менедем швырнул факел обратно Гесионе, но подхватила его уже поднявшаяся на ноги Таис. Спартанец рванул деревянный столб портика, раздался треск. Менедем нажал во всю мочь. Старое сухое дерево поддалось. Всё последующее произошло так быстро, что оставило лишь смутное воспоминание у Таис. Крокодил двинулся на Менедема, а тот нанес ему удар по рылу. Чудовище не отступило, а, распахнув пасть, бросилось на воина. Этого только и ждал Менедем. Изо всей силы, содрав кожу с ладоней, он всадил столб в глотку гигантского пресмыкающегося. Он не смог, конечно, остановить двадцатипятилоктевого зухоса и упал, успев, однако, толчком ноги направить свободный конец бревна на стену пьедестала. Крокодил с размаху ткнулся столбом в несокрушимый камень, засадив себе дерево в пасть ещё глубже. Ужасные удары хвоста потрясли галерею, сломали второй столб портика. Навесная крыша рухнула, и это спасло Гесиону от верной смерти, ибо удар хвоста чудовища переломал бы кости льву, не только человеку. Крокодил, корчась, повалился на бок, взметнул хвостом целый каскад грязи и ринулся в болото. Менедем и Таис стояли, сотрясаемые нервной дрожью. Опомнившись, Таис бросилась к Гесионе. Девушка лежала ничком у самого входа в подземелье, вся в липкой грязи, закрыв руками лицо и уши. Едва Таис притронулась к ней, Гесиона вскочила с воплем испуга, увидела невредимую хозяйку, бросилась к ней и отшатнулась, увидев на себе слой вязкого ила.

— Я хотела взять твой химатион, — сказала Таис. За афинянкой показалось по-боевому ещё свирепое лицо Менедема.

— Бежим! Это злое место. Зухос или вернется, или придет другой, или нападут жрецы…

— Куда?

— Как я пришел- вдоль берега в обход храма и до дороги в гостиницу на перешейке.

Все трое быстро пошли по грязи под стеной Лабиринта. Скоро полоска берега расширилась, почва стала сухой, но тут силы оставили Таис. Пришла реакция после нервного напряжения страшной ночи. Не в лучшем состоянии была Гесиона, которая истощила все силы в беге за неутомимым спартанцем. Менедем инстинктом воина чувствовал, что оставаться здесь, в царстве крокодилов и злобных жрецов, нельзя. Он подхватил обеих женщин под бёдра, ловко вскинул их себе на плечи и, погасив факел, неспешной рысцой стал удаляться от мрачной громады Лабиринта на север, где издалека чуть поблескивал огонек Дома Паломников, давно превратившегося в ксенон.

Чтобы не привлекать внимания, Таис, на которой из всех одеяний осталась грива волос и сандалии, укрылась за пальмами. Менедем и Гесиона наскоро смыли грязь у поливного колодца, принесли одежды из вещей, заранее доставленных в ксенон проводниками. Грек-переводчик, напуганный исчезновением Таис и яростью Менедема, куда-то исчез.

Гесиона, натирая раны Таис целебной мазью, рассказывала, что спартанец после бесплодных поисков в верхних комнатах Лабиринта схватил какого-то жреца и, ударив о колонну, поклялся Эребом, что превратит его в месиво из костей, если тот не расскажет, где можно искать эллинку и почему она могла исчезнуть. На крики жреца сбежались несколько человек. Менедем дал волю своему гневу и отчаянию. Стонущие люди, поверженные могучими ударами, валялись на полу у подножий колонн. Наконец ему удалось вырвать полупризнание-полупредположение, что Таис украли те, кто служит Себеку. Они приносят жертвы в подземельях, там, где они выходят к озеру, в западной части святилища. Если обойти Лабиринт с его озерной стороны, налево от главного входа, то можно наткнуться на выходы галерей нижнего яруса. Не теряя мгновения, Менедем сорвал с себя одежду, чтобы бежать по воде, и понесся вдоль массивных стен храма. Оружия взять было негде — он оставил его перевозчикам, чтобы не нарушать законов храма, и он не успел подумать о светильнике.

— Свет, верните его, темнеет! — вскричал переводчик, но Менедем был уже далеко. Тогда Гесиона схватила два факела, стоявших наготове в бронзовых стойках, прикоснулась одним к зажигательному пламени в нише и, прежде чем кто-нибудь из сбежавшихся на шум побоища успел опомниться, унеслась вслед за Менедемом, лёгкая и быстрая, как антилопа. Так бежала она в сгущавшихся сумерках, ориентируясь по угрюмой стене слева, неуклонно поворачивавшей с запада на юг. Остальное известно госпоже…

Крепко и неоднократно поцеловала Таис верную Гесиону, ещё более нежной награды удостоился Менедем, к ладоням которого были привязаны пучки лекарственной травы. От этого его руки стали похожи на лапы того самого зухоса, который едва не погубил Таис.

Спартанский воин долго разглядывал Лабиринт, возвышавшийся поодаль в первых лучах рассвета. Угадав его мысли, Таис сказала:

— Не надо ничего, милый. Кто сможет найти негодяев в трёх тысячах комнат, переходов и подземелий?

— А если придет весь отряд Эоситея? Мы выкурим их отсюда, как пустынных лис из нор.

— Зачем? И без того мы, чужеземцы, едящие коров, нечисты в глазах коренных жителей Египта. Только нанесем великое осквернение их святыне. Те, кто виноваты, убегут заранее, уже убежали, а расправа, как всегда, совершится над теми, кто ничего не знает и ни к чему не причастен. Прежде всего виновата я сама. Нельзя было спорить со жрецами, выказывая эллинское презрение к чужеземцам и их религии. И потом — надо осторожнее странствовать по храмам, полным ловушек, злых людей, страшных божеств, которым ещё продолжают приносить тайные человеческие жертвы.

— Наконец я слышу правильные слова. Давно пора, моя возлюбленная! Ты не радовала нас танцами уже больше месяца, а верховую езду забыла с самого приезда сюда.

— Ты прав, Менедем! И танцы и езда верхом требуют постоянного упражнения, иначе станешь неповоротливой как Туэрис.

Туэрис! Представив себе эту египетскую богиню, сидящей на толстых задних лапах, с непомерным отвислым животом и безобразной головой бегемота, Менедем долго смеялся, утирая слезы тыльной стороной завязанной руки.

В Мемфисе Таис ожидали новости с востока. Произошло огромное сражение Александра с Дарием у реки Исс на финикийском побережье. Полная победа македонцев. Великий царь персов оказался трусом, как большинство свирепых царей. Он бежал, бросив всё имущество, свои шатры и своих женщин, в глубь страны. Александр движется на юг по Финикии, захватывая город за городом. Всё склоняется перед победоносным героем, сыном богов. Необыкновенные слухи обгоняют македонцев. В Нижнем Египте появились богатые купцы, бежавшие из приморских городов. Они образовали союз и покупают корабли, чтобы плыть в далекий Карфаген. Сатрап Египта Мазахес перепуган, и непризнанный фараон Хабабаш приказал спартанским наемникам быть наготове. Отряд послан в Бубастис, где начались волнения среди сирийских воинов.

Приверженцы молодого македонского царя видят в нем избавление от власти персов. Он могучей рукой поддержит слабого, согнутого перед Дарием сына наследственного фараона Нектанеба.

Эгесихора, пылая волнением, по секрету сообщила Таис, что флотом Александра командует Неарх и его корабли у Тира. Древний Библос со знаменитым храмом Афродиты Ливанской, или Анахиты, сдался почти без промедления, как и Сидон. Все говорят, что Александр обязательно придет в Египет. Эоситей был мрачен, подолгу совещался со своими приближенными и послал гонца в Спарту…