Вадим Каргалов - Даниил Московский Страница 24

И все подтверждало, что приезд этот для ненавистного Якуша — не в добро. Сотник говорил с Якушем сухо, сердито. Придирчиво проверял оружие у ратников, недовольно качал головой. Грозен был сотник Шемяка Горюн, куда как грозен!

А вот с Саввой сотник побеседовал ласково, уважительно. Тут Савва все обиды ему и выложил. И про серебро намекнул, что при нынешних-то порядках за сохранность серебра не ручается.

— Вот ужо поговорю с ним, своевольником! — пообещал сотник, отпуская Савву с миром. — Ты, мытник, дальше служи без сомнений. Твоя служба князю нужная…

Савва вышел ободренный. Присел на скамеечку возле дружинной избы, перевел дух. Жизнь опять поворачивалась светлой стороной… Мимо пробежал к строгому сотнику Якуш Балагур.

Савва решил еще посидеть, подождать.

Ждать пришлось долго, без малого час. Но Савва дождался.

На крыльце показался Якуш Балагур — притихший, встревоженный. А вслед ему, из приотворенной двери, доносился сердитый голос сотника:

— Завтра за все ответ держать будешь!

И пошел Якуш Балагур прочь, голову повесил.

«Вот так-то лучше! — торжествовал Савва. — Будешь знать, как верных княжеских слуг обижать! За своевольство свое ответ держать!»

Благостно, ох как благостно было Савве Безюле…

Поутру рано Савву разбудили крики и топот ног. Савва выглянул в оконце. От заставы бежали к пристани ратники.

— Якуша не видел? — выкрикнул, задыхаясь, Грибец. — Сотник его требует, а найти не можем…

Савву будто обухом по голове стукнуло: «Серебро!»

Расталкивая людей, Савва медведем вломился в горницу.

Знакомый ларец валялся на полу, замок вырван напрочь, а в ларце — пусто. Только сосновая дощечка, на которой Савва зарубками отмечал собранное серебро, сиротливо лежала на дне ларца.

Савва метнулся к сундуку, в котором Якуш Балагур хранил свое собственное добро, откинул тяжелую крышку. Тоже пусто! И оружия не было на стенах, и иконы Николы Чудотворца, которую Якуш по приезде собственноручно повесил в красном углу, — тоже не было!

— Разбой!!! — торжествующе завопил Савва.

— Собирайте людей! Снаряжайте погоню! — громогласно распоряжался во дворе сотник Шемяка Горюн.

Ратники выводили из-под навеса коней.

Над прибрежными лесами поднималось солнце. Бледный серпик месяца истаивал, растворяясь в голубизне неба. Течение тихо несло ладью. Негромко поскрипывали уключины весел, свободно опущенных в воду.

Всю ночь Якушка Балагур ожесточенно выгребал, чтобы затемно миновать рязанскую заставу и бронницкие луга, на которых мигали костры кипчакской орды мурзы Асая, а теперь отдыхал, лежа на дне ладьи.

Где-то рядом плеснулась крупная рыба.

Якушка вздрогнул от неожиданности, крепко взялся руками за борта ладьи, приподнялся, сел.

В кожаной калите, привязанной к поясу, глухо звякнуло серебро…

Якушка вспомнил, как он вчера вечером вместе с сотником Шемякой Горюном ломал замок на ларце мытника, как пересыпал в калиту серебро, — и затосковал. Будто тать в ночи…

Хоть и по приказу это было сделано, чтобы болтливый мытник пустил слух, будто Якушка серебро уворовал, а потому и сбежал с заставы неведомо куда, — но все равно было неприятно, стыдно…

Да и остальное было Якушке не по душе. Знал он, конечно, что по чужим городам и землям ходят от князя Даниила Александровича верные люди, высматривают тайно, что князю надобно, но думал о таких людях без уважения. Не воинское это дело, не прямое. Одно слово — соглядатай…

А нынче вот самому пришлось с подобным делом в Коломну ехать.

Якушка вздохнул, взялся за весла. Ладья быстрее заскользила вдоль берега, заросшего кустами ивняка. Якушка подумал, что спрятаться ему, в случае чего, будет легче легкого: свернул — и растворился в зеленых ветвях, которые опускались к самой воде. Но прятаться было не от кого и незачем — рязанских застав больше на Москве-реке не было.

Солнце начинало припекать.

Якушка снял суконный кафтан, бросил его на нос ладьи. Простоволосый, в домотканой рубахе, с нечесаной бородой, он был похож на купеческого работника или на торгового человека не из больших — из тех, которые возят на торг чужой товар из доли. Да так и было задумано с сотником Шемякой Горюном. Якушка отправился в Коломну под личиной торгового человека. Только товара подходящего у Шемяки Горюна не оказалось. Товаром Якушка должен был озаботиться по дороге.

Ладья нагоняла купеческий караван, неторопливо сплавлявшийся вниз по течению. Якушка выбрал большой струг с высоко поднятым носом (на таких стругах приплывали торговые гости из Новгорода, меньше было опасности встретить знакомого человека) и окликнул кормчего.

— Чего надобно, добрый человек? — спросил тот, разглядывая из-под ладони подплывавшую ладью.

— Товару бы железного взял…

— Подгоняй ладью… Товар найдется…

Новгородский купец высыпал на палубу длинные ножи, топоры, висячие замки, подковы — самый ходовой мужицкий товар. В чем, в чем, а в таком товаре Якушка разбирался преотлично.

Сторговались быстро. Цена на железные изделия была известна — ни продавцу запрашивать, ни покупателю сбивать цену не приходилось.

Довольный почином, новгородский купец собственноручно уложил товар в большой плетеный короб и велел работникам спустить его в Якушкину ладью.

— Хорошего торга, добрый человек!..

От Гжелки до Коломны считалось три дня судового пути.

Якушка на легкой ладье одолел этот путь к исходу второго дня, обогнав несколько купеческих караванов. В багровом свете заходящего солнца впереди показался город, стоявший на высоком мысу между Москвой-рекой и речкой Коломенкой.

Последний раз Якушка Балагур был в Коломне без малого два десятка лет назад и удивился, что город почти не изменился. Такой же, как прежде, невысокий частокол опоясывал город, а над частоколом поднимали свои главы все те же немногочисленные деревянные церквушки. Все та же пристань из осклизлых бревен прислонилась к берегу под городским валом, и даже ветхая изба пристанского сторожа, как показалось Якушке, была той же самой, виденной им когда-то.

В Москве все было не так. Москва ежегодно разрасталась в стороны посадами, которые уже далеко отошли от кремлевских стен. А в Коломне, как видно, посадские дворы по-прежнему умещались за частоколом, а сам город застыл в ленивой неизменяемости.

«Вот первое, что надобно зарубить в памяти: людей в Коломне не прибавляется…» — подумал Якушка.

С трудом протиснувшись между купеческими стругами, Якушка подогнал свою ладью к пристани, пропустил цепь через железное кольцо, вколоченное в бревна, и замкнул заранее припасенным замком.

Шаркая чеботами, подошел сторож с топориком на длинной рукоятке, лениво спросил, где купец думает ночевать — в ладье или в городе.

— Коли в город пойдешь, найми меня сторожить ладью.

Ночевать на берегу Якушке не хотелось: успел уже до синяков намять бока на ребристом дне ладьи. Но и оставлять товар без присмотра было неразумно. Что-то не больно поверил Якушка коломенскому сторожу. Если сам не сворует, то проспит…

— А в городе есть избы, куда на постой берут?

— Почему же нет? Есть такие избы, — по-прежнему лениво, будто нехотя, ответствовал сторож. — Изб в Коломне много. Больше, чай, чем людей осталось…

— Тогда в город пойду, — решил Якушка.

Он выкинул из ладьи на пристань узлы с одежонкой, с припасами. Кряхтя, потащил волоком тяжелый короб с железным товаром.

Сторож стоял, безучастно поглядывая, как Якушка силится поднять короб на пристань.

— Помог бы, что ли… — попросил Якушка.

— Ништо! Ништо! Сам подымешь! Мужик ты, видать, могутный!

— Да помоги же, леший! — рассердился Якушка.

Сторож неторопливо положил на бревна топорик, развязал веревку, которой был перепоясан вместо ремня, кинул конец Якушке. Якушка обвязал короб веревкой, крикнул:

— Тяни!

Вдвоем кое-как выволокли короб из ладьи. Якушка присел на бревна, обтирая рукавом вспотевший лоб.

— Дальше-то что делать будешь? — полюбопытствовал сторож, снова перепоясываясь веревкой. — На товаре всю ночь сидеть? До города тебе товар, пожалуй, не дотащить…

Якушка и сам видел, что одному не справиться — тяжело. Покопался в калите, вытащил небольшой обрубок серебряной гривны, показал сторожу.

Тот оживился, подобрел лицом.

— А знаешь что? Ко мне иди ночевать! — будто только что догадавшись о такой возможности, предложил сторож. — У меня в городе изба большая, а людей в избе — сестра вдовая с мальчонком. Сладились, что ли?

Якушка кивнул, соглашаясь: «Сладились!»

Сторож неожиданно проворно побежал к пристанской избе, забарабанил кулаками в дверь:

— Сенька! Игнашка!