Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век Страница 24

— Пойду, будь в надеже, брат.

2

Не напрасно тревожился Ярослав за своего тестя. Мстислав Удалой, приняв на себя нелегкое звание защитника Русской земли, устремился не на юг, а на северо-запад, где медленно, но неумолимо нарастала угроза со стороны литовцев и немцев. Литовцы, воспользовавшись тем, что псковская дружина ушла в Чудскую землю для сбора дани, дерзким налетом ворвалась во Псков, но взять его не смогла. Тогда в злобе и бессилии они выжгли город и разорили его окрестности. Псковский князь Владимир Мстиславич, изгнанный накануне жителями города за его дружескую связь с рижским епископом, удалился в Ригу, а вместо него Мстислав Мстиславич прислал своего двоюродного племянника Всеволода Борисовича. Он-то и увел псковскую дружину на чудь. Немецкие же рыцари, завладев Южной Ливонией, решили покорить и Северную, куда ходили новгородцы брать дань и считали ее землей своей. Рыцари нападали на деревни, грабили жителей, насильно крестили идолопоклонников.

Тогда Мстислав Удалой, собрав пятнадцать тысяч воинов, вместе с князем псковским и Давыдом торопецким, своим сводным братом, выступил против ордена. Но епископ Альберт вовремя увел рыцарей в Ригу, и Мстиславу Мстиславичу ничего не оставалось, как пройти по Чуди, беря дань. Деревни и городки были богаты. Только с Верпеля, осадив его, Мстислав взял с жителей семьсот гривен ногатами. Возвратившись в Великий Новгород, Мстислав отдал две трети собранной дани новгородцам, а третью часть — своей дружине и своим боярам. После столь щедрого дара новгородцы готовы были идти за Мстиславом Удалым, куда бы он их ни позвал. И вскоре беспокойный князь приказал ударить в вечевой колокол.

Споро собирался народ новгородский. Вести о замятне в Южной Руси давно витали среди купцов и ремесленников, бояр и дружинников, а когда в Новгороде объявился старший сын Рюрика Ростислав, новгородцы поняли, что Мстислав Удалой обязательно ввяжется в дела киевские. Так оно и случилось.

С последним ударом вечевого колокола на каменную степень поднялись князья Мстислав Мстиславич и Ростислав Рюрикович, посадник Твердислав, тысяцкий Якун, архиепископ Варлаам, в недавнем прошлом именитый гражданин новгородский Добрыня Ядренкович, принявший постриг в Хутынском монастыре и поставленный вечем вместо изгнанного святителя Митрофана. На степень поднялось также с десяток бояр и купцов.

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! — зычно выкрикнул князь Мстислав. Сорвав с головы кунью шапку, он соколом оглядел колышущееся людское море. — Из Руси вести плохие: киевский князь Всеволод Чермный нарушил клятву, данную князю Рюрику — жить в мире и не зариться на землю черниговскую. Сыновьям Рюрика князь Всеволод Чермный, обвинив их в смерти князей Игоревичей, повешенных в Галиче боярами, не дает земли на Руси. Он изгнал Рюриковичей из Чернигова, разорил их дворы и дворы бояр черниговских, а вместо них посадил на стол своего сына. Не по Правде княжит Всеволод Чермный! — Передохнув, Мстислав крикнул: — А не след ли князю киевскому указать место? Пойдет ли со мной походом Великий Новгород на Русь?

Огромная многотысячная толпа, внимавшая речи Мстислава Удалого, собранная перед Ярославовым дворищем, всколыхнулась ревом тысяч глоток:

— Веди, князь!

— Веди на Русь!

— Зададим Всеволоду!

Когда шум поутих, посадник новгородский вышел перед Мстиславом Удалым, поклонился поясно и громко, чтобы слышали все, произнес:

— Ты, князь Мстислав Мстиславич, нам отец, а мы — дети твои. Куда укажешь, туда и пойдем, там, коли нужда в том будет, и головы за тебя положим. Веди, князь!

…Новгородское ополчение и княжеская дружина шли налегке, сложив оружие и доспехи на телеги.

— Тебя-то какая нелегкая понесла в этот поход? — поглядывая на своего соседа скорняка Фрола, полюбопытствовал Лука Меньшой. За неделю пути он уже порядком надоел своими расспросами, но Фрол не хотел ссориться с говорливым попутчиком и потому ответил:

— Женка твоя, Настя, просила за тобой присмотреть. Вот потому и пылю теперь по дороге.

— Вона как… — удивленно протянул Лука. — А я-то ненароком подумал, что ты разжиться на Руси захотел.

— Разживешься, как же! — уже серьезно проговорил Фрол. — Ты много серебра в кошель положил, когда на князя Всеволода Юрьевича походом ходили?

Лука боднул головой.

— Во-во, и я столько же! Слава Господу, без крови дело порешили, а то… Да и ноне надо бы миром.

— Хорошо бы, — согласился Лука Меньшой. — Токмо Чермный жаден не в меру да злобен, а наш-то князь хотя и бессребреник, да больно горяч. Коли что, сразу за меч хватается.

— Что верно, то верно. Одно радует, что силища вон какая идет, а там смоляне присоединятся. Да Мстислав Мстиславич говорил, что еще и князь луцкий Ингварь Ярославич с дружиной поспешает. Во как!

— С таким-то войском токмо на Орден ходить или Дикое поле воевать, а мы супротив своих мечи навострили, — невесело проговорил Лука, и ратники надолго замолчали.

Мстислав не повел свое войско в Смоленск. Новгородцы стали лагерем под стенами города. Ждали прихода луцкой дружины. Воины маялись от безделья: кто плескался в речке и грелся на солнышке, кто ходил по знакомцам и бражничал, кто днями пропадал на торгу, заводя дружбу среди смоленских купцов. И никто не мог предположить, что вынужденная праздность обернется бедой. Как-то на торгу заспорили новгородцы и смоляне, кому из князей быть во главе похода: Мстиславу Удалому или Мстиславу Романовичу, который стоял во главе смоленских полков.

— Нас больше числом, нам и первенствовать! — кричали смоляне.

— Мстислав Мстиславич позвал князей в поход на Русь, ему и быть во главе! — не уступали новгородцы.

Слово за слово, дошло дело до кулаков. На беду, среди спорщиков оказался новгородский купец Микеша. Кулаки что молоты. Сгоряча стукнул смолянина, у того голова и раскололась, словно скорлупа ореха. Возроптали смоляне, стали требовать суда над новгородцами. Насилу князь Мстислав Романович унял горячие головы. Мстислав же Удалой обрушил свой гнев на новгородцев. Но те обиделись на него и заявили, что на Киев не пойдут. Князь стал звать новгородцев на вече, чтобы на нем разрешить возникшие разногласия, но они не пришли. И тогда Мстислав Удалой, собрав новгородцев, заявил:

— Я вам не князь! Вы вольны вернуться в Новгород и призвать того, кто вам глянется. Я же со своей дружиной ухожу со смоленскими полками.

А наутро подошел луцкий князь Ингварь Ярославич с дружиной. К полудню смоленские полки, новгородская и луцкая дружины вышли из города. Под стенами Смоленска остались лишь новгородцы.

— Что деется-то! Стыдоба-то какая! Князя Мстислава одного бросили, а он нам служил верой и правдой, защищал вежи земли новгородской, — все чаще звучали недовольные голоса. — Вся Белая Русь над нами смеяться будет: не поделили первенства! Вече давай! Совет держать будем!

Под вечер собрались новгородцы на совет.

Говорили много, сошлись в одном: повиниться перед Мстиславом.

Шли всю ночь, а утром уже стояли перед лагерем князей. Мстислав Удалой молча выслушал посадника Твердислава, погрозил перстом новгородцам и, улыбнувшись в бороду, кинул в сторону виновато склонивших головы выборных вечем:

— Бог вам судья. Поспите малость, скоро выступаем!

Как ни противился Владимир садиться на стол в Переяславле Южном, а за год пообвык, прижился. После Владимира, Ростова, Москвы Переяславль казался ему серым, сонным, невзрачным. Не единожды разоренный половцами, город медленно наполнялся народом, отстраивался, но все равно смотрелся каким-то обветшалым и недужным. Владимир, понимая, что здесь он надолго, понемногу принялся укреплять его стены, детинец, углублять ров, налаживать ратную службу в порубежных городках. Давалось это с величайшим трудом, ибо переяславцы уже давно не ведали твердой княжеской руки, жили бедно, в великом страхе. И как не страшиться, коли на юге половцы, на северо-востоке — Новгород-Северский, князья которого только и ждут повода, чтобы присоединить к своим землям ослабленный Переяславль.

Помня наказ Юрия, Владимир жил мирно, стремясь налаживать добрососедские отношения, но в свой первый же приезд в Киев понял, что Всеволод Чермный — волк и с ним дружбы не будет. Когда же он услышал, что против киевского князя идет огромное войско, Владимир принялся готовить дружину к походу, и на чьей стороне ему быть, сомнений не было.

Объединенное войско князей взяло на щит Речицу и еще несколько городков по Днепру. Всеволод Чермный ожидал их с войском под Вышегородом. Туда же пришел и Владимир со своей дружиной. Всеволодович был встречен Мстиславом Удалым тепло, по-родственному, по-отечески. По предложению новгородского князя Владимир поставил свой шатер рядом с его шатром, и их княжеские стяги реяли на ветру тоже рядом.