Маргарет Джордж - Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен Страница 25

Джейн, Джейн, помоги мне…

И спасительница явилась. Двери в дальнем конце зала распахнулись, и она быстро подошла к нам, одарив Марию сияющей искренней улыбкой и раскрыв ей свои объятия.

— Мария, Мария! — воскликнула она с подлинной радостью в голосе.

Та хотела упасть на колени, но Джейн, опередив ее порыв, обняла девушку.

— Как же давно я ждала этого дня, — сказала королева. — Теперь я могу быть совершенно счастлива.

Положив руку мне на плечо, она объединила нас троих, чудодейственно превратив горькую воду неловкости в благословенное вино понимания.

XIV

Я держал в руке «священную реликвию»: этой святыне, заключенной в золотой, инкрустированный самоцветами реликварий, поклонялись с безопасного для нее расстояния все страждущие со времен Эдуарда Исповедника. Паломники приходили из дальних стран, чтобы взглянуть на нее и обратить к ней самые пылкие молитвы. Стеклянный фиал якобы содержал капли молока Девы Марии — чудотворную помощь бесплодным женщинам.

Уполномоченные Кромвеля обнаружили, что «молоко» регулярно подкрашивается дуврским мелом, смешанным с разбавленным оливковым маслом. Легкий желтоватый оттенок придавал жидкости натуральный вид.

Владевшие древним фиалом монахи имели приличный доход, выставляя напоказ столь драгоценную реликвию.

— Какой позор, — сказал я, испытывая скорее печаль, чем возмущение.

Я взглянул на следующую изъятую святыню, мраморную статую Девы Марии, плачущую «подлинными слезами» и способную облегчить (за деньги, разумеется) страдания щедрых жертвователей. При осмотре статуи сзади обнаружилась едва заметная линия, указывающая на возможное наличие отверстия. Я прижал руку к шее Мадонны, и мраморная голова сдвинулась. Сняв ее, я увидел в верхней, полой части изваяния пополняемый подсоленной водой пористый сосуд, жидкость из коего, проходя по крошечным канальцам, сочилась из глаз Девственницы. Оригинальное, хитроумное изобретение. Причем наполнять сосуд приходилось всего раз в неделю.

И по всей стране обнаружилось множество подобных мистификаций. Это говорило о тайном сговоре грешных монахов. Как же смели они называть себя последователями Христа, используя те же мошеннические увертки, что и жрецы Исиды или хананеяне?

Парламент издал закон о закрытии малых монастырей. Акт начинался так: «Ввиду того, что мелкие аббатства погрязли в очевидных грехах, гнусных пороках и плотском разврате…» Документ основывался на отчетах, сообщавших: в аббатстве Гарендон жили пять мужеложцев, «каждый с десятью отроками»; в Селби один из монахов имел плотские отношения с «пятью или шестью замужними женщинами» — они приходили в аббатство поклониться поясу Богоматери и просить милосердной помощи при родах; в Уортере брат Джексон «вступил в преступную связь с монашкой», а в Колдере некий Мэтью Понсонби «проявил необычайную греховность». В Батском монастыре — где приор пытался подкупить Кромвеля, послав ему в дар свору ирландских волкодавов, — монахи жили «развратнее, чем где-либо, без разбору совращая и женщин, и мужчин». В Льюисе приор содержал «восемь блудниц», и это место служило «борделем, где процветали чудовищные пороки, а особо грешил помощник приора, как свидетельствует исповедь праведного юного монаха».

Обители закрывались одна за другой. Имеющие истинное призвание монахи могли перейти в большие монастыри с более строгими порядками. Остальным надлежало отказаться от прежней жизни и подыскать иные способы существования. Монастырское имущество следовало продать, а вырученные деньги вернуть в казну короны. Все реликвии свезли в Лондон, дабы мы сами решили их судьбу. Это была тяжкая обязанность.

Своим зарождением монашество обязано чистому расцвету спиритуализма. Великим основателем христианских общин (до той поры существовали лишь одинокие пустынники) стал святой Бенедикт. Подумав, что людям лучше жить сообща, он собрал вместе отшельников и написал свод правил — Устав основных принципов монашеского общежития, посредством коего их духовная жизнь могла достичь небесных высот. По его мнению, жизнь человека должна гармонично сочетать молитвы, учение и физический труд.

Со временем возобладали иные толкования Бенедиктова Устава. Цистерцианцы подчеркивали важность физического труда и независимости от цивилизации. Клюнийцы делали упор на сложной красоте богослужений. Картезианцы стремились к молитвенному уединению. Проповедующие доминиканцы и францисканцы призывали встать на путь просвещения и подвижнического самообразования.

Однако наши наклонности часто превращают высокие цели сначала в тщеславие, а потом в недвусмысленную порочность. (Вавилонская башня?) Хроника монашества в конечном счете — всего лишь человеческая история. И на мою долю выпало вывести заблудших братьев из созданных ими «райских садов». Тем не менее я неохотно взял на себя такую обязанность, особенно учитывая, что ее крайне не одобряли Джейн и Мария. Ах, но они же не видели поддельных реликвий…

Монастырские земли (разным орденам принадлежало в совокупности от четверти до трети всей Англии) незамедлительно продали или сдали в аренду. Как правило, их приобретали ближайшие землевладельцы, желавшие расширить свои угодья.

Появились, как обычно, и реформаторы, полагавшие, что следует раздать наделы крестьянам. Но разве им по силам возделать столько акров? Нет, наследство святош перейдет к народу иным путем; помимо лугов и полей монастыри владели крупными богатствами. Земля же подобна соколиным питомникам: она требовала больших вложений, любви и мастерства. Поэтому неудивительно, что соколиную охоту называли развлечением аристократов. Только они могли позволить себе такую роскошь.

Воровство на разоренных подворьях расцветало пышным цветом. Перво-наперво из монастырских хозяйств исчезли свинцовые крыши. Их ободрали мгновенно, и свинец расплавили там же, на месте, бросая в печи вместо дров стропила и потолочные балки. Следующим лакомым кусочком, особенно в окрестностях Лондона, стали обтесанные камни — их увозили телегами, и в итоге древним камням нашлось отличное применение в новых городских домах на Стрэнде. Я же присвоил книги из библиотек: старинные свитки и манускрипты, которые восходили к временам Древнего Рима. Еще я распорядился перелить на пушки бронзовые колокола.

Покинутые обители быстро приспособили для других нужд. Зачастую аббатские церкви преобразовывались в приходские, а жилые и хозяйственные постройки наряду с погребами и кухнями входили в состав поместий зажиточных купцов, и в надвратных башнях селились новые сторожа.

Я не скрывал того, что меня радуют полученные доходы. По правде говоря, королевская сокровищница изрядно обнищала, и распродажа монастырских владений помогла наполнить ее.

В более широком смысле роспуск монастырей принес скорбное, но целительное облегчение. Да, всегда неприятно видеть, как тлен разрушает тело покойника. О нем еще живы прижизненные воспоминания, и посмертное обличье вызывает мучительное содрогание. Но его имениями надо распорядиться с умом, а не выбросить без разбору, как советовали добросердечные души, видимо полагая, что пользоваться чужим добром унизительно. Разумеется, мы не стали уподобляться древним египтянам, прячущим наследство вместе с мертвыми на зависть живым.

И вот стечение разных обстоятельств — недовольство переменами, тоска по прошлому и оппозиционные настроения — воспламенило мятежный Север Англии.

Опишем коротко территориальное положение и умонастроение северян. Завоеватели пришли в Британию с юга, этих частей страны раньше других коснулась цивилизация. Но по мере приближения к границам Шотландии (сначала Йоркшир, потом Дарем и наконец Нортумберленд) прекрасные леса сменялись чахлыми рощицами, возделанные поля — дикими лугами, а дальше к северу уже простирались обширные, открытые всем ветрам вересковые пустоши; города уменьшались до деревень, а деревни до хуторов. Там процветали монастыри цистерцианцев, которые стремились удалиться в глушь и полагали, что к святости их приведет простой физический труд. Овцы у северян тощали и обзаводились более густым шерстяным покровом, а люди, предпочитая забыть о законах, жили замкнуто, клановыми или родовыми группами. Зима там длилась по восемь месяцев, но даже летом дни стояли пасмурные и влажные, в связи с чем жители Нортумберленда заявляли, что у них бывает «две зимы — белая и зеленая».

С древних времен развитие скудных северных земель шло своим путем, мало связанным с культурой южных соседей. Несколько знаменитых воинственных родов — Перси, Невиллы и Стенли — претендовали на господство в своих унылых, суровых пустошах, и с их помощью устанавливалось требуемое короне послушание. Но простые люди ничего не знали обо мне, так же как я о них. Такие понятия, как любовь и кротость, давали им большие цистерцианские монастыри: Фонтен, Риво, Жерво, Кирксталл. Туда путники забредали, попав в снежный буран, и находили тепло, пищу и кров. Там и только там можно было остановиться на ночлег и чувствовать себя в безопасности. И если пришлецы о том просили, монахи заодно учили их читать и писать.