Александр Волков - Два брата (др. ред.) Страница 25

Восстание охватило северное побережье Каспийского моря и низовья Волги. Ближние города Красный Яр и Черный Яр примкнули к движению, признали власть астраханских старшин. Терские казаки согласились стоять заодно с Астраханью.

Но этим и кончились удачи. Донское войско, очаг постоянных волнений, на этот раз не присоединилось к восставшим. Послы астраханские, вместо того чтобы поднимать верховые донские городки, кишевшие беглой голытьбой, отправились в низовья Дона, в Черкасск.

Многие из донских старшин держали сторону царя, который платил им жалованье, давал чины. Чтобы доказать верность царю Петру, они заковали астраханских послов и отправили в Москву.

Мало того: «проезжее письмо», выданное делегатам и подписанное членами астраханского Круга, было переслано в Москву. В руках боярина Ромодановского оно явилось важной уликой против мятежников. Все, чьи подписи стояли под этим документом, пошли на казнь, кроме тех, кто успел отколоться от восставших и своевременно принести повинную.

Безуспешной оказалась и попытка привлечь на свою сторону Царицын.

Царицынцы заявили посланцу Круга Дорофееву:

— Мы к вашему союзу не пристанем. Вы, когда дело зачинали, с нами не советовались, одни и продолжайте.

Царь Петр чрезвычайно встревожился, узнав о событиях в Астрахани: восстание Степана Разина еще не изгладилось из людской памяти. Если присоединятся к астраханцам войска — донское, яицкое, терское, — пристанет Волга, восставшим откроется прямой путь на Москву. А главные силы царской армии скованы шведами.

Петр послал гонца на шведский фронт, к боярину Шереметеву. Царь ценил его военные таланты: Шереметев первый из русских воевод побил шведов. Искуснейшие в Европе войска под Эрестфером и Гуммельсгофом бежали перед ратью боярина Шереметева; за это царь пожаловал его никогда еще не слыханным на Руси чином фельдмаршала.

Царь приказал фельдмаршалу спешно идти с отрядом войск к Астрахани. Боярину Стрешневу он написал:

«Советую вам, чтоб деньги, из приказов собрав, вывезли из Москвы или б закопали, всякого ради случая; тако ж и ружье лучше б, чтоб не на Москве было…»

Так боялся Петр за Москву!

Вскоре опасения его утихли: астраханское восстание пошло на убыль. Среди астраханцев не было, единства. Голытьба, стрельцы и солдаты и всякий гулящий люд хотели установить в Астрахани подлинно народную власть, стремились сбросить тяжкий купеческий гнет. Народ требовал от старшин конфискации кораблей с товарами и складов богатых купцов. Поэтому купцы и зажиточные посадские сразу охладели к восстанию и послали в Москву грамоту с изъявлением покорности и с просьбой о посылке войск.

Царь, довольный мирным разрешением вопроса, послал к восставшим астраханца Кисельникова. Одновременно Шереметев двигался к Астрахани с войском.

Кисельников был впущен в Астрахань. На сходе прочитали царскую грамоту с увещанием выдать главных возмутителей и тем заслужить прощение. Протесты голытьбы и пришлого люда были заглушены криками богачей и их подголосков. Астраханские толстосумы выслушали грамоту с «надлежащим почтением» и даже присягу принесли в верности царскому престолу.

Однако когда Шереметев стал подходить к городу, в нем снова вспыхнули волнения. Голытьба взяла верх и решила защищать город вооруженной силой. Повстанцев прельщала надежда справиться с Шереметевым, у которого было меньше трех тысяч войска. Если удастся побить фельдмаршала, забунтует все низовье, поднимутся казачьи войска.

А богачи слали тайные грамоты Шереметеву, умоляли его разгромить мятежную Астрахань.

Восставшие перебрались из пригородных слобод в город, закрыли ворота, на стенах расставили пушки.

Шереметев частью своих войск занял Ивановский монастырь близ города.

Астраханцы решили отбить его и послали туда большой отряд с пушками.

У одной из пушек шел Илья Марков — за месяцы жизни в Астрахани он изучил «огненное дело», и его поставили пушкарем.

— Не боишься ты, Илюша, против царя идти? Али тебе живота не жаль? — пытал Акинфий Маркова, удовлетворенно наблюдая, с какой горячностью Илья помогал катить пушку.

— Ништо! — говорил Илья, сурово хмуря густые черные брови. — За правду, батя, и умереть не жаль…

Остановились невдалеке от монастыря. Илья вложил бомбу в медный ствол, поджег запал. Бомба со свистом понеслась за монастырскую стену. Вторая, третья…

Со стен монастыря раздалась ответная стрельба из пищалей. В рядах повстанцев послышались неистовые крики:

— Братцы! Обходят! Бежим!.. Конница валит!..

Это Шереметев повел главные силы в обход восставших. Астраханцы испугались. Большинство их побежало в город, бросив орудия.

Илья поворачивал пушку навстречу царскому войску, когда свинцовая пчелка ужалила его в грудь пониже правого плеча.

Илья рухнул на землю. Акинфий наклонился, захлопотал над ним. Смертная бледность покрыла лицо Ильи, и на белой рубахе расплывалось кровяное пятно.

Мимо брошенных пушек с гиком пронесся отряд конницы, преследуя бегущих. Какой-то рейтар хватил Акинфия саблей. Сабля ударила но голове плашмя; Куликов упал без сознания.

Была ночь, когда он очнулся. Пушки были увезены царскими войсками, вокруг валялись трупы. Акинфия и Илью посчитали мертвыми и оставили на съедение бродячим псам.

Акинфий, кряхтя, поднялся, ощупал голову.

— Гудит, а цела, — удовлетворенно произнес он.

Мужик наклонился к Илье, приложил ухо к груди. Сердце билось. Акинфий взвалил Илью на плечи и понес к Волге.

Подойдя к берегу, Акинфий столкнул на воду первый попавшийся челнок, положил туда бесчувственного товарища и начал грести, скрытый от враждебных взоров ночной темнотой.

Тяжелый на подъем Шереметев привел свои войска под Астрахань только в начале весны 1706 года. Мятежный город пал 13 марта.

Больше семи месяцев Астрахань жила, не подчиняясь царю, управляемая выборным старшинством.

Гаврила Ганчиков, обвиненный в измене народному делу, был отстранен от власти, но Шелудяк и Носов управляли уверенной рукой. Они умело распоряжались захваченной казной и запасами хлеба, судили нарушителей порядка, принимали от просителей челобитья и рассматривали их, вели переписку с другими городами.

И эта небывалая дотоле организация мятежа навлекла особенно жестокие кары на его руководителей и участников. Петр понимал, что астраханцы показали народу крайне опасный пример и что немного недоставало, чтобы на юге разразилась война сильнее разинской.

Большинство арестованных мятежников было отправлено в Москву водой, на баржах. Там они поступили в распоряжение Преображенского приказа. Узниками набили все колодничьи избы, еще не хватало места.

Выпытывая подробности бунта и имена участников, палачи свирепствовали. От бесчеловечных пыток сорок пять участников мятежа скончались во время следствия.

Среди них были Яков Носов и Гаврила Ганчиков. Но большинство бунтовщиков дожили до публичной казни.

Страшную смерть на колесе приняли Иван Шелудяк и Петр Жегало и еще четверо других главарей. Присужденным к колесованию ломали руки и ноги, а потом сгибали в кольцо, притягивая ноги к затылку.

Семидесяти двум мятежникам отрубили головы, из них тридцати на Красной площади. Двести сорок два человека были повешены на виселицах, расставленных по дорогам в Москву.

Страшно расплатился народ за свою недолгую свободу.

Глава XXI

ПРОЩАЙ, МОСКВА!

Упрямый Иван Ракитин не оставлял мысли стать купцом. Он целыми днями слонялся по торгу, присматривался, прислушивался, запоминал цены.

Выпросив у отца пять алтын, он купил у Спасских ворот книжку «Считание удобное, которым всякий человек, купующий или продающий, зело удобно может изыскать всякие вещи».[86]

Иван целый месяц разбирался в таблицах, практиковался быстро считать; потом отправился в суконный ряд. Он разыскал лавку богатого купца Антипа Русакова, смело вошел и поклонился хозяину.

— Что скажешь? — спросил толстый, низенький, седобородый Русаков.

— К твоей милости наниматься пришел, в прикащики.

Приказчики, стоявшие за прилавком, фыркнули. Иван сердито взглянул на них.

— Проходи, проходи, мы сегодня не подаем, — лениво отозвался хозяин и поправил кушак, свалившийся с толстого живота.

— Ты выслушай, Антип Ермилыч, а потом гони, — не сдавался Иван. — Твоя торговля по Москве первая, и тебе письменный человек во как нужен!

Русаков взглянул на парня с любопытством: он купцу понравился. Фигурка невысокая, но коренастая; плечи широкие. Лицо круглое, глаза смелые, на подбородке пробивается рыжеватый пушок. Одет не нарядно, но прилично.

«Пожалуй, из парня будет толк», — подумал купец, а у него был острый глаз на людей.