Александр Быков - Чепель. Славное сердце Страница 25

И песняры наши на торжестве у князя в Белой Веже тоже были, за столом сидели, мёд-пиво пили, по усам текло, а в рот не попало. Потому, что больше, чем пили, песняры пели. Свои красивые песни, да народные, да про подвиги воинские. Спели и «Речицу», а поскольку беловежцы эту историю многие знали, очень обрадовались, а кто не знал, всё равно слышал, что песня и весёлая и занимательная — посмеялись. Стали просить теперь печальную.

Песняры переговорились друг с другом и отложили инструменты. Вся большая палата поглядела с радостным ожиданием и кое-где подначивали «давай-давай, хлопцы, хорошо выходит!». Янко сказал:

— Есть у нас такая старая вера, что радуга — не просто радуга, а мост между землёй и небесным Раем. По ней светлые души поднимаются к Богам нашим и там живут вечно в окружении своих родных и близких… Эта песня про молодого бойца, что не вернулся с войны… — слушатели затихли — тема таинственная и не самая весёлая.

Песняры выдержали паузу, когда зрители затихли совсем, и запели хором — на разные голоса сначала тихо-тихо протяжно, напевно, переливно, без музыки, но так ладно, так стройно, что музыки большей, чем эта вроде и не бывает вовсе.

От родной землиДо высоких звёздДушам возвелиРадужный мост.Радужный мостИз дождя и слёз,Из веры и мольбы,Из святой Любви

Среди битв и грозНе достало сил…Был силён и смел —Дойти ж не сумел.Радужный мостИз дождя и слёзВ солнечный плёсОт тебя унёс.

Воины слушали, затаив дыхание. Что стоит воину не вернуться из похода или с поля боя?! С каждым может случиться в любой момент. И каждый надеется умереть славно, чтобы взойти с честью на небо… Этот парень, значит, славно бился — ушёл на небо. А вот с невестой не попрощался…

Ты, любовь мояЖди меня, дождись.Бог хранит тебя,С силой соберись.Радужный мостМеж людей и звёзд,Веру сохранит,Нас соединит.

Жди меня в ночи,Жди меня в беде,Жди среди войны —Я вернусь к тебе.Радужный мостМеж людей и звёзд —Из веры и мольбы,Из святой Любви.

Высокий и трепетный женский голос перекрывал иногда всё, уносясь в самую высь, иногда мужественный бас рокотал как гроза, заставляя дрожать посуду на столах, иногда ясный мужской тенор брал за сердце и сжимал, и глаза щемило изо всех сил…

Вернусь хоть на мигСолнечным лучом.Я к тебе приникну —Согрею плечо.Ты поймёшь — что я,И меня простишь.На радужный мостС миром отпустишь.

Так живи сполнаЗа себя и меня!Пусть другой также сильноПолюбит тебя!Будешь нести свет,В душе храня покой…На семь бед есть ответВ любви земной.

От родной землиДо высоких звёздДушам возвелиРадужный мост.Радужный мостИз дождя и слёз,Из веры и мольбы,Из святой Любви.

Радужный мостОт земли до звёзд,От клятвы и борьбыДо святой Любви…

Дозвучали последние гармонии и стали тишиной. Откуда-то сверху начали все возвращаться назад, в сей день, смахивая скупую слезу. И, видя друг друга с ещё туманными взорами, давай шумно радоваться — это же надо так заворожить песней, чуть не забыли где сидят, что празднуют.

Элипранд локтём подтолкнул под локоть Святояра, показал на Бранибора. Святояр наклонился и кивнул Вершиславу на старшего. А старший Бранибор сидит, как вкопанный, глаз блестит, сам — ни улыбнуться, ни нахмуриться. Вершко тихонько толкнул того коленом под столом. Бранибор обернулся к братьям, увидел три хитрых лица, глядящих на него, кашлянул-хрюкнул в кулак и тогда улыбнулся.

Воевода Лютобор вышел к артистам обнял-притиснул до своей широкой груди Янку: «Благодарствую, мил человек, до слёз меня растрогал», поглядел на остальных, на красавицу Милавицу, на белоусого северянина — со всеми вроде на людях обниматься не по чину, приложил руку до сердца и всем поклонился сдержанно. Дружине это проявление воеводских чувств особенно понравилось. Отметили смехом и хлопаньем по столам.

Князь Любомир встал, сразу затихло: «Божья сила есть в ваших песнях! Да будет вам мир и удача!» — и к дружине: «Выпьем, братья, за доблесть и удаль нашу молодецкую, за отвагу, за храбрость воинскую! За то, чтобы наши души, когда будет их черёд, стали достойны и не поскользнулись на сем радужном мосту!»

Дружина да и великие гости встали вослед князю. «Слава князю!» — «Слава!». «Слава дружине!» — «Слава!».

Но Вершко почему-то стал тяготить княжеский пир. Чувство несоразмерности, чрезмерности происходящего мутило душу. Он вышел во двор, под открытое небо, вдохнул полной грудью. Сразу отлегло немного.

Во дворе княжьей усадьбы, ходили, сидели, переговаривались рыцари, шляхта, кмети, гридни, высоких особ телохранители. Все подтянутые, собранные, при оружии, друг друга с разных сторон подозревают. Слово неверное скажи, резче, чем надо повернись, огнивом чиркни и может начаться кровавое дело…

Вечереет. «Дуйте ветры, Стрибожьи дети, отгоняйте дурные мысли!» Запрокинул Вершко голову вверх. Над головой, как всегда, Вечное Небо. И подумал: «Наверно, только ему одному, Небу ничего не страшно».

Подошёл и стал рядом Стрыйдовг. Вершко снова внутренне вздрогнул.

— На душе муторно? — спросил старик.

— Верно, отче, не пойму отчего…

— Беда надвигается на нас, сынок. Тебе это дано слышать. В тебе много силы потребуется…

— Что за беда, отче?

— Война, Вершко…

— Что за война, та, что у Изяслава?

— Может та, а может и нет…

— Как же ты знаешь?

— … Всё так повернулось в мире, что быть войне. Кровавая звезда стронула с места и землю, и море, и погоду, и людей. И пока буйные головы не полягут, ничто не успокоиться.

— А если ты знаешь наверняка, почему князю не скажешь? Почему в трубы не трубят, всех не побуждают, под знамёна не ставят? Почему нельзя отвратить?

— Война приходит не с восхода, не с захода, не с севера, не с юга, она приходит из человеческого нутра, из обиды, из жадности, из гнева, слепоты сердечной, из горячности нрава, из любой страсти. Будем ждать отсюда, она явиться с другой стороны. Будешь строить стену от наружного врага, а война появиться от измены внутри. Потому что не стало равновесия… А меч свой ты ведь и так острым носишь… И князь уже знает…

— И что же делать?..

— Ждать. Внимать. Надеяться на лучшее. Любить жизнь. Не упускать возможность сделать что-то доброе… Слушать своё сердце. Взвешивать свои силы. Хорошо делать своё дело… Верить.

— … Во что верить?

— Во всё важное.

— А что скажешь важное?

— Верить в себя. В родных и друзей. В свой народ. В своих богов.

Вершко подумал, помолчал.

— И что же с нами станется?

— Много смертей во имя жизни других.

— … А если не допустить этих смертей?

— Хм… тогда погибнут другие.

— … А о своей смерти ты знаешь?

— Она мне назначена от коня. — волхв улыбнулся.

— Какого коня? — повернул к нему голову Вершко.

— Большого, чёрного…

— У тебя же нет коня.

— Наверное, чужого… своего потому и нет…

— А про мою… знаешь?

Волхв помолчал, но всё-таки сказал:

— … Твоя смерть по-за левым плечом твоим хорониться, но дале того мне не видать… Берегись одному оставаться. На людях твоя сила.

Полесская летопись

Князь Любомир сидел с сыном Витком и читал ему с пожелтевших страниц:

«… Родилось-соткалось из первозданного света золотое яйцо. Не разбить его, не расколоть никому. Зрело оно, долго ли коротко, некому сказать, ибо никого тогда не было, кроме золотого яйца, а ныне и его самого нет. В яйце созрело начало мира. Раскололось яйцо и выпали из него и частые звёзды, и земли с морями-океанами, и горы небесные огненные, ледяные, железные, и семя благое, и семя дерзновения, и семя тьмы…»

Брыва задумался, вернулся на страницу назад и перечитал:

«… Славен народ, породивший богатыря! Счастливы родители его, горд князь его, надёжны друзья его, верна жена его, обильно потомство его. Как гора над равниной вздымается его слава над другими. И не смеет никто сказать «сей народ мерзок, сей народ не по праву чтиться, сии люди нелепы, сей князь бесправный тиран». Ибо станет на защиту богатырь, и друзья его, и слава его, и князь его, и народ его. Тех, кто заедино, никому не победить. А кто победил, того и жизнь, того и правда…»