Михаил Лебедев - Бремя государево (сборник) Страница 25

— Из бездны ничтожества поднялся я на вершину славы, — прошептал он, — и с помощью Аллаха не упаду вниз! Полмира завоевано мною, остальное не уйдет от меня!..

Он зажмурил глаза, чтобы ярче и полнее представить в своем воображении те великие дела, которые он совершил, и чудные картины развернулись перед его мысленным взором.

Вот он сагеб-керем — владыка мира. Но это только по названию. В действительности самодержец чагатайский владел только Великою Бухарией с прилегающими к ней областями китайскими и кашгарскими, а остальной мир был от него независим. Следовало показать себя. И отважный Тимур показал. Исполненный веры в свое счастье, предпринял он завоевание восточных берегов Каспийского моря, населенных воинственными народами, и успех увенчал его труды. Прикаспийские страны были покорены. Тогда он устремился на Древний Иран, или Персию, и в нескольких битвах решил судьбу будущего достояния шахов. В Персии господствовали многие князья из рода Чингисхана, но, не имея связи между собою, легко подпали под власть предводителя монголов. Сокровища из персидских городов, расположенных между реками Оксом и Тигром, были вывезены громадные. Иран сделался частью чагатайской империи. Но это не удовлетворило Тимура. Отличаясь кипучею деятельностью, он заставил богатый Ормус заплатить ему дань золотом, взял Багдад и долго жил в этом полусказочном городе, прельстившем его роскошью построек, благоухающими садами, прекрасными каналами и, главное, процветающими в нем науками и художествами, которым он искренно или лицемерно покровительствовал…

А слава о нем гремела. Багдадские ученые мужи писали о нем сочинения, арабские мудрецы предсказывали ему владычество над вселенною, восточные поэты воспевали его деяния во вдохновенных поэмах… Победоносный сагеб-керем, вернувшись в свою столицу Самарканд, послал любимых военачальников громить Китай, покорил его, но из уважения к древнейшему государству в мире оставил в нем богдыхана, назвавшегося вассалом Тимура…

А в голове счастливого монарха-завоевателя уже горели другие мысли. Разгромив Грузию, Армению и Кавказ, собрал он свыше пятисот тысяч воинов и двинулся с ними на Индию, идя по следам древнего героя Александра Македонского. Индия восхитила его. Такого богатства, такого плодородия, такой красоты природы он нигде не видел. А главное, там существовало таинственное учение браминов, заинтересовавших Тимура настолько, что он по целым дням беседовал с ними, любя выставить себя человеком ученым и умным. Цепи высоких гор, глубокие реки, леса, пустыни, миллионы воинственных жителей, ополчения раджей, выводивших в поле множество боевых слонов, — ничто не пугало героя, и он шаг за шагом двигался вперед и вперед, разбивая врагов и забирая города, в которых находил несметное число сокровищ. Индия обогатила монголов. Тимур навел такой страх на индусов, что на берегах священной реки Ганга к нему явились послы от всех индийских раджей и набобов и изъявили полную покорность…

Какая очаровательная картина: Индия у ног повелителя чагатайцев! Великая, древняя, таинственная Индия, не знающая счета своим богатствам, исчисляющая жителей сотнями миллионов, склонила покорную голову!.. Хан Тимур усмехнулся. Какое странное сомнение волнует его душу: на презренную Русь не решается он воздвигнуться, когда управился с такими великими странами, как Персия, Китай, Арабский халифат, Индия, Сирия, Египет, Грузия с Арменией, многие государства Азии и, наконец, греческие колонии! А гордый султан Баязет? А неблагодарный хан Тохтамыш?..

Хан Тимур скрипнул зубами от досады:

— О! Он разгромит Русь! Зачин для того уже сделан: первый значительный русский город разорен. А далее не закрыта дорога…

А в голову его, как бы подзадоривая славного завоевателя, так и лезут новые мысли — воспоминания о борьбе с султанами: египетским — Фаручем и турецким — Баязетом и кипчакским ханом Тохтамышем.

Вот видит себя Тамерлан в стране пирамид, под стенами города Алепа. Мамелюки обрушились на его полки как лавина, предводительствуемые потомками фараонов, но монголы выдержали натиск врагов и нанесли им страшное поражение. Жители Алепа были вырезаны поголовно. И в тот самый час, когда лилась кровь безоружных людей, любящий разные мудрствования сагеб-керем спокойно беседовал с учеными египетскими мужами, доказывая им, что он друг Божий, что ему указано Богом покорять мир и он исполняет веление Божие, что ни один человек не может укорить его в жестокости, «ибо что делается его воинами, то делается по воле Аллаха»… Из-под Алепа он пошел к Дамаску и, окончательно победив султана Фаруча, овладел сокровищами этого богатого города, после чего приказал разрушить его.

Египет был покорен. Высококультурное царство фараонов испытало на себе, что значит быть посещенным «другом Божиим», как называл себя Тимур… Из Египта владыка мира устремился во владения османов, откуда уже шел ему навстречу султан Баязет, счастливый до сих пор в ратных делах. Но тут счастье изменило Баязету. Страшные янычары, составлявшие главную силу турецкого войска, не выдержали напора монголов и попятились; другие же части приняли его за начинавшееся отступление и бросились бежать, кидая оружие и доспехи. Янычары полегли на месте. В рядах их сражался сам Баязет, не желавший спасаться бегством, и был взят в плен. Тимур обнял его, как брата, посадил рядом с собою на царском ковре и старался утешить его рассуждениями о тленности земного величия…

Так окончил дни своего благополучия храбрый вождь османов, знаменитый не менее Тамерлана тем, что постоянно вел войны с соседями и всегда побеждал их, пока злой рок не натолкнул его на грозного Тимура…

А кипчакский хан Тохтамыш? О, это неблагодарный человек! Не по милости ли Тимура воссел он на месте Батыя? А между тем, гордый и тщеславный, не внял он предостережениям своих вельмож, советовавших ему не раздражать повелителя полумира, страшного своим могуществом. Тохтамыш сразился с Тамерланом в степях приволжских и, разбитый последним, бежал в свои улусы, не преследуемый, впрочем, победителем. Тогда и была сочинена придворными стихотворцами сагеб-керема песнь о блестящем успехе его оружия, названная «Фатенамей-Кипчак», то есть торжество над Ордою Кипчакской. Но это не образумило Тохтамыша. Взбешенный превосходством Тимура, собрал он еще более войска и через три года послал воевод разорять Северную Персию, управляемую наместниками Тимура. Могущественный сагеб-керем оскорбился. Такая дерзость не могла пройти безнаказанно. С пятистами тысяч закаленных в битвах воинов пошел он через Кавказ для усмирения Тохтамыша и встретился с ним между реками Тереком и Курой. Сражение было кровопролитное. Обе стороны бились в ужасном остервенении. Тамерлан лично участвовал в схватке, изломал копье свое, но вырвал победу из рук Тохтамыша. Последний принужден был бежать. Потери чагатайских монголов были огромны: до ста тысяч человек выбыло из рядов убитыми и ранеными. Но рать Тохтамыша была истреблена поголовно. Тимур отправил тяжелораненых домой, а сам с четырьмястами с лишком тысяч ратников устремился за бежавшим Тохтамышем к Волге, объявил царевича Койричанк-Аглена ханом Золотой Орды, дал непродолжительный отдых войску и вступил в юго-восточные пределы Руси. Тут он взял город Елец, опустошил множество селений и стоял теперь на берегу Дона, не решаясь двигаться вперед в силу какого-то странного предчувствия!..

Лицо его вдруг побагровело. Глаза его налились кровью. Из груди вырвался гневный крик.

Как? Он убоялся чего-то… неведомо чего?! Он, всемогущий владыка мира, перед которым Русь есть ничто?! Эта мысль, точно удар плети, обожгла Тимура, и он привскочил на подушках.

— Гей, люди! — закричал он зычным голосом, хлопая в ладоши. — Призвать сюда верных эмиров, князей и воевод моих! Призвать их всех ко мне!..

И не успел еще, казалось, звук его голоса замереть в воздухе, как огромный ковер, прикрывающий входное отверстие, заколыхался и в шатер вступили главнейшие сподвижники Тимура. Тимур знаком приказал им подойти ближе, и они упали перед ним на колени.

— Вот мое слово, благородные эмиры, князья и воеводы. Довольно стояли мы здесь, пора нам путь продолжать Борзые кони копытами бьют, в поход рвутся, воины брови хмурят, о кровавых пирах вспоминают, мечи в ножнах ржавеют, стрелы в колчанах притупляются. Завтра вперед пойдем. На Русь пойдем, на Москву! Наутро выступит передовая рать, в полдень остальное воинство. Вот мой приказ, верные соратники мои! Исполняйте же волю мою!

— Рады мы твоему приказу подчиниться, хан пресветлый! — смиренно отозвались эмиры, князья и воеводы и на коленях выползли из шатра, радуясь дальнейшему походу в глубину Руси, занимавшей умы многих сподвижников хана Тимура.

Дремавший исполин встряхнулся… Страшная беда готова была разразиться над многострадальною Русскою землею…