Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман Страница 25

– Мама себя хорошо чувствует, однако я пока не сообщаю ни ей, ни Пьеру о нашем венчании… – Маргариту забавляла суеверность Джо:

– Это в нем японское, – мимолетно подумала девушка, – католик католиком, но он в первую очередь японец… – по коридору загрохотали шаги, она отскочила от двери. В замке лязгнул ключ, в комнате заметался свет фонарика:

– Твоя медсестра… – она услышала смешок, – незачем было так орать…

Маргарита не видела его лица, но по акценту поняла, что перед ней тот самый грубоватый главарь. Клэр втолкнули в комнату. На смуглых щеках девушки виднелись потеки от слез, под глазом набухал синяк, нижняя губа кровоточила. Она комкала рукой разорванный воротник платья:

– Клэр… – бросилась к ней Маргарита, – милая, что с тобой…

Забившись в угол комнаты, негритянка только мотала изящной головой.

Саквояжи, изысканно потрепанной итальянской кожи, Феникс аккуратно поставил за пилотским сиденьем своего Piper.

На западе, в стороне океана, поднималось солнце. Бурая вода Убанги золотилась, на мелководье торчали плоские головы крокодилов. Даже на рассвете воздух дышал жаркой влагой. Вокруг надоедливо звенели москиты:

– Не подцепить бы малярию напоследок, – недовольно подумал Феникс, – алмазы алмазами, но в тропики я больше не собираюсь. Мне хватило одного укуса змеи, то есть мне и Адольфу… – по словам Доктора, с ним и с мальчиком все было в порядке:

– Девица довольно профессиональна, она отлично справилась с реанимацией… – хохотнул Шуман, – ты был прав, она наполовину жидовка… – в удостоверении врача-добровольца, выданном Красным Крестом, значилась доктор Маргарита Мендес де Кардозо:

– Она похожа на отца, – зевнул Шуман, – после перевода из лагерного госпиталя в зондеркоманду, он перерезал себе вены, но его откачали. Должно быть, он потом сгорел в печах, как и другие жиды. Он был гениальный врач, этого у него не отнимешь. Но… – Шуман поднял загорелый палец, с грязноватой каемкой под ногтем, – расово неполноценен…

Феникса нисколько не занимала форма черепа врача, спасшего его от смерти. Он принял от Шумана флягу с бренди:

– Как ты помнишь, в рейхе у нас были полезные евреи… – они говорили, не таясь, взлетное поле пустовало, – некоторым разыскивали арийские документы, восстанавливали истинную родословную… – Шуман покачал головой:

– Ты говорил, что ее мать бельгийская аристократка… – Феникс кивнул:

– Баронесса де ла Марк. Она связалась с подпольщиками, по молодости лет, по глупости. К тому времени она ушла от мужа, то есть Кардозо. Вернее, мы его арестовали и отправили в Аушвиц… – Феникс мимолетно вспомнил сиротский приют в Мон-Сен-Мартене:

– Святоша Виллем прятал еврейских детей. Весь поселок молчал, никто ни в чем не признался. Проклятая шахтерская кровь, Элиза была такой же упрямицей… – он подозревал, что нынешнюю доктора Кардозо, тогда малолетнюю девчонку, спасли именно шахтеры:

– Она осталась единственной наследницей титула. Рабочие грубые твари, но в той среде царят сентиментальные нравы. Де Ла Марки всегда были их сеньорами, местные жители выказали лояльность. Нельзя забывать, что они верующие люди… – он смутно помнил католический крестик на шее девушки:

– Религия значения не имеет, жидовская кровь есть жидовская кровь. Но Шуман ее не расстреляет, она ценное приобретение… – Феникс не сомневался, что Доктор не станет жить с еврейкой:

– Он брезгует жидовками. Я теперь тоже… – он дернул щекой, – после предательницы, шлюхи, так называемой Цецилии… – Феникс не мог завести надежную любовницу в Европе:

– Израильтяне, мерзавцы, тянут руки куда угодно, – напомнил себе он, – любая дама или девица, будь она трижды европейкой по бумагам, может оказаться их агентом… – Феникс не хотел закончить жизнь на эшафоте в Израиле:

– Адвокаты могут добиться экстрадиции в Германию, но надо мной висит бессрочный приговор к смертной казни, из Нюрнберга… – напомнил себе он, – придется мне пробавляться визитами к шейхам, то есть в их гаремы…

Адольф высунул белокурую голову из кокпита. На щеках мальчика играл румянец:

– Он отлично выспался, с аппетитом поел, – облегченно подумал Феникс, – Доктор уверяет, что место укуса быстро заживет… – несмотря на вчерашнее рандеву со смертью, как весело сказал Феникс за завтраком, он тоже хорошо себя чувствовал:

– Змеи, милый мой, ерунда… – заметил он Адольфу, – в меня стреляли, бросали гранаты, поливали пулеметными очередями, пытались заколоть ножом… – Феникс пыхнул сигарой, – но почти все, кто это делал, мертвы. Я, как видишь, жив, и намереваюсь жить дальше… – он подумал о вдове Маляра, Монахине:

– От нее я избавлюсь. Месье Монах тоже зажился на свете, но сначала она. Она может узнать меня даже после пластических операций, она видела не только мое лицо… – он, тем не менее, хотел использовать Монахиню в своих целях:

– Коммунисты так делали в Испании, – вспомнил Феникс, – уничтожали врагов чужими руками. Так и случится, движение должно быть вне подозрений… – племянник закричал:

– Дядя Макс, все готово! Вы обещали купание в океане… – Феникс отхлебнул холодного кофе с тростниковым сахаром, из второй фляги:

– Обещал, значит искупаемся. Сейчас полетим, милый… – он потрепал Доктора по плечу:

– Отпускать девчонок не след, они побегут в местную полицию. Засада на шоссе, захват заложников, изнасилование… – Шуман хмыкнул:

– Мбвана взял ее в жены. Это местный обычай, никакого изнасилования не было… – Феникс поднял бровь:

– Ему пришлось избить и связать девчонку, прежде чем заняться делом. Любой юрист скажет, что это изнасилование, какие бы здесь ни были обычаи. Забирай их на юг, в лагере тебе пригодится врач, пусть и расово неполноценный… – Шуман согласился:

– Так и сделаю. Мбвана пусть разбирается с обезьянкой, а жидовку мы расстреляем, когда найдем белого врача. У меня не всегда хватает времени лечить ребят… – они обменялись рукопожатием. Феникс сверился с простым блокнотом в черной обложке:

– Следующая партия через полгода. Я сюда больше не приеду… – он усмехнулся, – тебе пришлют имя и адрес доверенного человека в Южной Африке. Он поможет с транспортировкой груза… – доверенным человеком был еврей, местный дилер алмазов, но Феникс рассудил, что Шуману все равно, с кем вести дела:

– Он получает свой процент на счет в Цюрихе, как Барбье, как все остальные. Денег хватит его внукам, впрочем, как и моим наследникам… – помахав вслед темной точке Piper, Шуман крикнул в сторону ангара:

– Ребята, по коням! К полудню мы должны быть в воздухе и направляться на юг… – выбросив сигарету, он широкими шагами пошел на плантацию.

В поясницу Маргарите врезался острый край металлического рундука. Пошевелившись, она тихонько охнула. На тонких запястьях блестели наручники полицейского образца. Над ее головой горела одна тусклая, красная лампочка

– Здесь нет иллюминаторов, я их видела только в салоне… – в заднюю часть фюзеляжа контрабандисты свалили пустые ящики:

– Нас тоже свалили, словно груз… – девушка до боли прикусила губу, – но нельзя себя жалеть. Думай о Клэр, ей сейчас тяжелее… – словно услышав ее, негритянка подняла кудрявую голову с колен Маргариты. Темные глаза заплыли слезами, нежные веки распухли. С трудом наклонившись, доктор Кардозо поцеловала высокий лоб:

– Спи, пожалуйста. Ты выпила лекарство. Спи, милая моя… – Маргарите стоило большого труда вырвать успокоительные таблетки у Мясника, как она про себя называла главаря:

– Когда он явился за нами, я обещала, что его ждет суд и смертная казнь, – хмыкнула девушка, – но он даже бровью не повел. Его, мерзавца Мбвану, и всех остальных наемников… – уперев руки в бока, Маргарита остановилась перед мужчиной. Опять заметив брезгливость в его глазах, она велела себе не обращать на это внимания:

– Он должен вернуть мне сумку с лекарствами. Надо обработать ссадины Клэр, воспользоваться антисептиком, дать ей успокоительное средство… – в Леопольдвиле Маргарита часто лечила женщин, жертв изнасилований:

– Не только женщин, но и девочек, – горько подумала она, – даже пятилетних малышек. Такие случаи не проходят мимо полиции, но на многое они закрывают глаза… – африканки