Джордж Бейкер - Тиберий. Преемник Августа Страница 26

Таковы были внешние события военных восстаний на границах Рейна и Дуная. Были, разумеется, события не столь очевидные, о которых тем не менее можно судить по их результатам.

Мы не знаем подробностей инструкций, данных делегации, направленной на Рейн, мы также не знаем об обмене информацией между Тиберием и Германиком. Известно лишь, что Германик получил полномочия для завоевания Германии вразрез с политикой, изложенной в политическом завещании Августа. Военачальники, поскольку их политика была одобрена Римом, вероятно, нашли возможным восстановить армейскую дисциплину.

Очень важно отметить ввиду последующих отношений между Тиберием и Германиком, что эти события явно намекают на то, что Тиберий уступил под угрозой силы. У Тиберия были все основания для глубокого скептицизма в отношении удачливой судьбы Германика. Последний был, в конце концов, более чем просто частное лицо. Он возглавлял партию — партию Юлии, поскольку был женат на ее дочери. Сенатская партия ему симпатизировала, и они знали, что делали.

Историческая традиция считает, что Тиберий ревниво относился к Германику. Такое утверждение почти ничего не доказывает, поскольку ревность в общем смысле может быть самого разного свойства у различных людей, начиная от нашего Господа Бога, который является богом ревнивым. Однако война между такими типами личности, как Тиберий и Германик, универсальна и вечна. Любой, кто пробился на самый верх благодаря признанию своих заслуг и ответственности лидера, не станет одобрять тех, кто, не обладая истинными способностями, может вызывать энтузиазм окружающих, идя им навстречу, льстя им и выполняя их неоправданные желания… Существует также такая вещь, как ревность политиков. Германик никогда не выказывал Тиберию такой преданности, как Тиберий Августу, забывая собственные интересы в угоду служению своему господину. Взгляд Тиберия был сосредоточен на опасной точке, на центре политического раздора.

Принципы и основы поведения Тиберия можно проследить по его отношению к военным мятежам. Уступки, сделанные мятежникам на Рейне, он немедленно, с обычным для него чувством справедливости, перенес и на паннонийские войска. Однако он упорно отказывался от того, чтобы сделать эти уступки постоянными в будущем. Требования этих людей приобрели вид, который стал привычным в последующие века. С целью облегчить свою участь они требовали внести изменения в общие правила и тем самым устранить злоупотребления в армии. Тиберий отказался это сделать. Он склонялся к тому, чтобы правила были справедливы, но не согласился изменить их в требуемом направлении. Вместо того чтобы сократить срок службы, он на самом деле его увеличил. Кажется, такой его подход к армейской службе не вызвал особого сопротивления армии, во всяком случае, нам об этом ничего неизвестно. Суть была в том, что принятые правила плохо и неверно исполнялись, а не в самих правилах, которые могли бы вызвать недовольство.

Здесь мы затрагиваем весьма деликатную проблему отношений между исполнителями и вышестоящими. Гораздо легче что-либо поменять в самих правилах, чем соблюдать их с надлежащей справедливостью и доброй волей. Правила можно менять всякий раз, как только они несправедливо применяются, но, если они никогда не исполняются как следует, никакая перемена не будет удовлетворительной. Тиберий стоял на том, что хорошее исполнение — секрет удовлетворительного правления.

Его успехи и неудачи как правителя были показателем истинности такого его представления. Он не был склонен подчинять свои действия желаниям людей, которыми он управлял. Он удивил римский мир, устроив ловушку и западню для многих усердствующих, но запутавшихся людей, что легло в основу трагедии, разыгранной ближе к концу его правления, когда все полностью зависели от одного человека, и это следует держать в голове по мере того, как мы будем продвигаться к концу его правления.

Август был физически слаб и утончен. Ничто лучше не характеризует Тиберия, чем его физическая сила и здоровье. Он мог пальцем левой руки проткнуть свежее цельное яблоко, а щелчком мог поранить голову мальчика или даже юноши. Просыпаясь, он мог видеть в темноте, как кошка, хотя через несколько минут эта способность утрачивалась. Телосложения он был крепкого, с квадратными плечами, светлокожий, с орлиной повадкой, двигался очень плавно, держался очень прямо, однако опустив голову и потупив взор; молчаливый, осторожный в высказываниях, с убийственным, довольно мрачным юмором, терпеливый, замкнутый, горделивый потомок Клавдиев. Качества, присущие этой фамилии, — ключ к личности Тиберия. Он был аристократом до мозга костей, полным утонченных склонностей и хорошо осознававшим, что именно для него неприемлемо, человеком железной сдержанности и твердой воли.

В нем не было ничего от парвеню. Он никогда не сооружал кресел из чистого золота и не украшал себя драгоценными одеяниями. Его привычки были просты до аскетизма. Он был расчетлив, осторожен в тратах, экономен — качества человека, который слишком привык к деньгам, чтобы быть ими поглощенным или пренебрегать ими. Его ум обладал сходными свойствами. Он никогда не использовал титул «император». Он называл себя Августом только в переписке с иностранными корреспондентами. Он упорно и последовательно отказывался от таких претенциозных титулов, как «отец отечества», и ему подобных. Он никогда не позволял никому, кроме людей рабского статуса, обращаться к себе как Dominus (господин). Он оставался просто Тиберием Цезарем. Эта склонность порицать людей как слишком подобострастных, так и чересчур напыщенных была постоянной чертой его характера. Он не любил тех, кто держался отчужденно, но также и тех, что бежали к нему по первому зову. Он любил подчинение, но ненавидел раболепие. Его внимание было сосредоточено на истинных качествах людей и вещей: на уме и способности людей, на справедливости и доброжелательности действий. Такой человек едва ли хотел зависеть от того, что о нем думают или чего ожидают от него окружающие. Он готов был взять на себя ответственность лидера.

Право отдавать приказания довольно естественно принадлежит правителю, но многое зависит от того, как он это право получил. Проблема переходит в вопрос о том, черпает ли он это право из уверенности, что с ним согласятся, или из справедливости и мудрости самой команды. Тиберий твердо знал, что исполнение команды основано на ее правоте.

Он довольно строго рассматривал себя на посту главы государства. Он обращался со своими подданными так, как обращался с иллирийской армией, — то есть с истинным пониманием дела и на пользу их благосостояния. Он был хорошим правителем, как ранее был хорошим офицером. И сходным образом он не готов был допустить, будто они лучше, чем он, разбираются в вопросах общего блага. Искусство управлять не приходит по доброму знаку с небес. Копать землю или подковывать лошадей — эти занятия дают человеку столь же мало понимания об управлении, как и человеку, который завоевывает Германию или строит мосты. Лишь одно обычный человек может посоветовать своим правителям — что всякое правление должно быть основано на справедливости и направлено на общее благо. Но кто они были, чтобы говорить Тиберию Цезарю подобные вещи? Да и был ли он сам тем страшным человеком, что ставил собственную славу и собственность во главу правления? И когда человек, подобно Тиберию, в течение долгой жизни проходит все этапы в деле государственного управления, он не нуждается в советах тех, кто не обладает ни подобными знаниями, ни подобным умением.

Для сильного и способного человека такое его право действовать является обоснованным, ибо слабость противоположной точки зрения в том, что она рассматривает право и истину как данность, а не как цель, зависящую от того, что люди чувствуют и представляют. Это последнее мнение подходит слабым, невежественным и неудачливым, а не сильным, знающим и умеющим добиться желаемого: власти, если они знают, что это такое, или пути домой, если они знают, где этот путь находится. Однако советы потерявшейся овцы редко бывают хорошим руководством для пастуха.

Такое ощущение власти было его правом и силой — и мудрой силой, — обусловливающей все действия Тиберия. На этом основании он защищал ее от всякого рода нападок. Он никогда не оказывался в положении эгоистичного и самооправдывающегося человека, подсознательно ищущего компромиссов. Никогда он не шел на компромисс с недругами. У него никогда не было сомнения в абстрактном праве командовать, присущего современному человеку.

На таком основании строилась его политика. Он гораздо более четко представлял себе истинное положение вещей, чем Август. Он и не делал вид, что принимает принципат лишь на какой-либо условный срок. Одной из характерных черт старой формы правления было избрание магистратов в народном собрании. Превращение древней партии популяров в имперскую военную гильдию сделало эти собрания показухой. Кандидаты назывались принцепсами, а выборы состояли главным образом в том, что кандидаты тратили значительные суммы денег на якобы ведущуюся избирательную кампанию, результаты которой, как правило, были известны заранее. Тиберий это отменил, назначая ровно столько кандидатов, чтобы заполнить должности: таким образом, результат был абсолютно предрешен, и они могли сохранить свои деньги. Законодательная деятельность собрания была сведена к предоставлению трибунских полномочий. Эти изменения не были направлены ни против кого конкретно, в них было простое чувство реальности, а мотивом была экономия средств.