Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий Страница 26

Он заранее знал, что Ливия примет его в той самой комнате, где проходили их самые волнующие встречи. Так и оказалось.

Несомненно, в этом был знак, но какой? Как бы растолковал его Фрасилл? Впрочем, Тиберий чувствовал, что скоро все и без астролога выяснится.

Его просьба уместилась всего в нескольких словах. Изложив ее, Тиберий посмотрел на мать, стараясь по выражению лица Ливии прочесть, каково будет решение его судьбы.

Лицо матери было каменным.

— Матушка! — взмолился Тиберий, — Помоги мне! Поверь — лишь обстоятельства вынуждают меня… Мне было предсказано…

Ливия все молчала, только губы ее искривились в презрительной усмешке. Она смерила сына взглядом. Поразительно — как ей удавалось заставить Тиберия почувствовать себя маленьким рядом с ней? Он ведь был выше Ливии на две головы.

— Мне нужно уехать, — повторил Тиберий, и в его голосе Ливия с удивлением услышала упрямые нотки, — И я уеду, матушка, — продолжал Тиберий, — Я устал. От всего устал. Моя жизнь невыносима, и ты это знаешь. Меня мешают с грязью каждый день, каждый час. Я с юных лет не знаю отдыха, работаю как вол. И больше не могу. Кроме того, Юлия… — Он запнулся.

Мать не перебивала его, словно хотела дать возможность полностью высказаться. Ему было не по себе от молчания Ливии, но Тиберий также понимал, что отступать некуда.

— Я не буду говорить о том, что и так тебе известно, матушка, — сказал он. — Я откажусь от пищи. Я уморю себя голодной смертью, если ты не дашь согласия на мой отъезд.

Закончив эту речь, Тиберий ощутил внутри себя холод и дрожь, словно смерть была уже совсем близко. В сущности, так оно и было на самом деле.

Но в следующую секунду он испугался еще больше: Ливия, дослушав его до конца, так и не сказав ни слова, молча повернулась и вышла из комнаты. Тиберий стоял ни жив ни мертв. «Сейчас она пришлет кого-нибудь убить меня, — подумал он. И вдруг ему стало все равно. — Пусть присылает. Я и пальцем не пошевелю, чтобы защититься». Оказывается, бывают такие минуты, когда душевных сил не остается даже на страх.

Он подождал еще немного, пока не ощутил, что может двигать ногами. Тогда он вышел из проклятой комнаты и, ничего уже не боясь, отправился к себе домой.

Лег спать не поужинав. Он перед разговором с матерью вовсе и не думал о голодовке, но раз уж эти слова вырвались, значит, ему их кто-то подсказал. И надо теперь выполнять обещанное. Проснувшись наутро, он снова не стал принимать пищу и запретил слугам ее готовить. Начался отсчет его последних дней.

Тем временем Ливия обдумывала происшедшее. Она была не столько разгневана, как думал Тиберий, сколько растерянна. Что-то было сделано неправильно. Планы нарушились. Таким сына она еще не видела — даже тогда, когда он просил ее не разлучать его с Випсанией. Словно что-то в нем сломалось. Он действительно может умереть — вид у Тиберия был, откровенно говоря, неважный. Вид человека, которому опротивела сама жизнь, а не то что расположение родной матери.

Ливия испытала нечто вроде угрызений совести. В ее сердце шевельнулась жалость к сыну — чего не случалось уже очень давно, с тех пор когда Тиберий был еще мальчиком. Правда, и в те годы Ливии не часто приходилось его жалеть. У нее всегда были дела поважнее.

Она явно перегнула палку. Впору было на себя слегка рассердиться, и Ливия рассердилась. Продолжалось это, впрочем, совсем немного времени: деятельный ум уже начинал искать выход из создавшегося положения. И — как всегда — следовало хорошенько подумать, какую выгоду для себя можно извлечь даже из такого печального обстоятельства, как сыновний мятеж.

Она отпустит его — пусть едет куда хочет. Может воспротивиться Август: еще бы, ведь без Тиберия ему придется взять на себя такую кучу дел! Но ничего, Ливия уговорит мужа. Более того, она расскажет ему, что Тиберий уезжает, чтобы спастись от позора, которым он обязан распутству Юлии, а также — наглым поведением (теперь более Августа, чем ее) сыновей-наследников. Но это козыри, которые следует беречь для самого крайнего случая. Разговор с Августом надо начать с материнской озабоченностью душевным состоянием Тиберия, вызывающим тревогу. Намекнуть — да что там намекать! — сказать прямо, что Август совсем не ценит великих заслуг Тиберия, не награждает его. Только что вернувшись с победоносной войны, Тиберий вынужден был впрячься в такую лямку — и в одиночку вытащил весь воз! И что он получил? Возможность безропотно получать плевки в лицо от Гая? А ведь почти в то же самое время Август наградил, к примеру, актера за хорошую игру — миллионом сестерциев! И при этом еще считает себя справедливым правителем!

Вскоре у Ливии был составлен новый план на будущее. Итак, Тиберий уезжает, это решено. Ливия станет ему регулярно писать, чтобы сын находился в курсе всех столичных дел. Он будет, будет читать ее письма, он будет ждать их с нетерпением! Усталость — это только временно. Он отдышится, придет в себя, побездельничает вволю, а потом — соскучится. Ливия прекрасно знает своего сына: он только кажется другим людям мрачным затворником по природе. Дикарь, не умеющий себя вести и не желающий учиться хорошим манерам, деревенщина, непонятно как родившийся у такой блистательной матери, как Ливия, — вот что думают о нем люди.

Они ошибаются. Тиберий больше всего на свете желает не покоя и уединения — а власти! Только мать понимает его по-настоящему! Он уже отравлен ядом власти, хотя, возможно, пока сам себе боится признаться в этом. Из двух сыновей Ливия выбрала именно старшего кандидатом на императорский трон! Друз (пусть ему хорошо живется на небесах) не подходил для этой цели. Для этой величайшей цели из всех, какие могут стоять перед человеком! Тиберий станет императором после Августа, и она, Ливия, позаботится об этом. Она успеет хорошенько подготовить почву для возвращения Тиберия в Рим.

И успеет решить также проблему с нынешними наследниками Гаем и Луцием. Это нетрудно будет сделать. Один лишь разговор с Августом. Мальчики ведут праздный образ жизни? Они все шалят? Пора бы им выходить из детского возраста, в каком они продолжают пребывать, несмотря на то что считают себя взрослыми. Беззаботная и веселая жизнь в Риме — плохая школа для будущих властителей империи. Ливия заставит Августа поручить Гаю и Луцию что-нибудь важное, например, отправить на войну. Ведь надо когда-то начинать! Она уверена — Август легко с ней согласится, к тому же будет ей благодарен за то, что она заботится о мальчиках. Кроме этого им можно будет придумать много всяких трудных дел. И пусть старый дурак Август любуется, как его ненаглядные сыночки заваливают одно поручение за другим, и пусть вспоминает Тиберия добрым словом, и почаще.

Непременно надо убрать Юлию. Ну это совсем легко. Хотя есть одна тонкость — лучше будет, если Августу на мать пожалуются сами Гай и Луций. А для этого нужно, чтобы Юлия устроила такой неприкрытый разврат, что даже до них дошли разговоры. Пока же она соблюдает осторожность. Но когда Тиберий уедет, придется каким-нибудь способом подстегнуть ее вдовью похоть; это можно сделать с помощью умелых специалистов в сфере плотских отношений. Только платить им получше, не экономить на важном.

Это основные направления, которые следует разрабатывать. Есть еще разные мелочи, вроде маленького Агриппы Постума (его также усыновил Август). Но это может подождать. Есть дети Друза, и особенное беспокойство вызывает девятилетний Германик. Уж слишком горячую любовь Август испытывает к нему. Как бы не усыновил! Но об этом, пока живы Гай, Луций и Постум, можно тоже пока не волноваться.

Все разложив по своим полочкам, Ливия вновь почувствовала себя хозяйкой положения. Но не стала сообщать Тиберию о том, что согласна с его отпуском. Ливия оставалась верна себе: она знала, что сын голодает, не пьет даже воду, но целых четыре дня держала Тиберия в неведении.

Август, к ее удивлению, согласился отпустить Тиберия легко — такая легкость даже обидела Ливию. Но долго обижаться на мужа не стоило — глупец, он не понимал, какого ценного работника лишается. Не нравится Тиберий? Что ж, окружай себя приятными в общении бездарностями и такими же глупцами, как ты сам, мой дорогой супруг.

На пятый день после разговора с матерью Тиберий прекратил голодать и начал собираться в дорогу. Ливия одобрила его выбор — остров Родос находился достаточно далеко от Рима, чтобы Тиберий скорее затосковал по столичной жизни. На прощанье она сделала сыну поистине царский подарок: заставила Августа присвоить Тиберию звание народного трибуна. Август и здесь не стал возражать.

Тиберий и мечтать не мог ни о чем подобном. Народный трибун! Самое почетное звание, дающее его владельцу огромные права (даже небольшую войну можно объявить от своего имени) и полную неприкосновенность. Сам Август не сможет ему ничего приказать! И это — в течение пяти лёт, пока не истекут трибунские полномочия! И конечно, вдали от берегов отечества это высокое звание не будет причинять Тиберию больших хлопот. Какие хлопоты у народного трибуна, если самого-то народа рядом нет? А у родосских жителей (греков) и без римского трибуна хватает начальства.