Александр Павлов - У ступеней трона Страница 26

— Какая еще опасность, о чем ты говоришь?

— Опасность быть свергнутой с престола. Не забудьте, ваше высочество, как вы сели на этот престол: вас возвели на него не любовь подданных, а авторитет Миниха и счастье случайности. В таком положении нужно упрочивать почву под ногами, а вы ее только расшатываете. Не забудьте, что для народа вы остаетесь иноземкой, не забудьте, что сзади вас есть человек, гораздо более близкий к престолу, чем вы сами, человек, который окружен народными симпатиями, — это принцесса Елизавета.

— Ах, какая это старая песня! — медленно проговорила Анна.

— Да, это — старая песня, но к ней всегда нужно прислушиваться. Стоит вам озлобить против себя принца Антона, стоит только начаться разладу в вашей семье, и, когда это выйдет на улицу, — улица станет против вас; но до этого не нужно допускать, от этого нужно избавиться. Я не спорю, — добавила она, — граф Линар очень красив, он достоин вашей любви, но не ослепляйтесь этой любовью настолько, чтобы проглядеть за нею свое спокойствие.

Юлиана замолчала и впилась взглядом, полным ожидания, в лицо принцессы.

Несколько долгих мгновений продолжалось молчание. Ленивая, с трудом поддававшаяся впечатлениям, Анна вдруг задумалась. То, что сейчас услышала она от своей любимицы, странным образом заинтриговало ее, заставило ее чуть не впервые в жизни испугаться за свое будущее, будущее, которое теперь так было важно и дорого для нее. Разговор теперь шел не только о спокойствии власти, но о спокойствии сердца. Правда, ей было бы очень тяжело расстаться с положением, созданным прихотью капризной фортуны, но еще тяжелее было бы забыть о тех надеждах, какие копошились в тайниках ее сердца. Анна Леопольдовна любила Линара, любила всем пылом своей молодой души, всей страстью своего, еще не тронутого любовными бурями сердца, и расстаться с этой любовью, озарившей ее скучную, монотонную жизнь, для нее было бы ужасно. Эта любовь слишком глубоко завладела ею. Еще год тому назад, когда роман ее с графом Линаром так сурово был оборван Бироном и покойной императрицей, она хотя с трудом, но все же примирилась с суровой судьбой, удалившей от нее любимого человека. Весь этот год, пока Линара не было в Петербурге, эта любовь продолжала теплиться в ее сердце, продолжала подогреваться надеждами, но теперь, когда Линар появился снова, когда ее взгляд снова встретился с его жгучим, полным любовной ласки взглядом, любовь Анны вспыхнула с новой силой. И вот вдруг теперь судьба вторично хочет сыграть с ней свою шутку. Теперь она совершенно свободна в своих поступках, теперь над нею нет опеки покойной императрицы, а ей снова говорят: забудь о своей любви, заставь замолчать свое сердце, молчавшее так долго и теперь забившееся в ответ на биение другого сердца. Нет, этого она сделать не может и не хочет. Все, что угодно, только не это.

Под влиянием этих мыслей, бурным вихрем пронесшихся в ее голове, бесстрастное, ленивое лицо принцессы оживилось, холодные глаза точно загорелись огнем.

Анна Леопольдовна торопливо встала с кушетки, привлекла к себе свою любимицу и проговорила:

— Слушай, Лина, мне сейчас мелькнула одна очень важная мысль. Вот ты все говоришь о своей любви ко мне. Я вижу, что ты меня глубоко любишь, верю, что эта любовь владеет всеми твоими чувствами, но ведь все это, дружок, только до поры до времени. Ты еще так молода, эта любовь ко мне будет первенствовать в твоем сердце, пока оно не забьется для другой любви, для другого, более серьезного чувства. Она отойдет на второй план, когда ты кого-нибудь полюбишь.

— Я никогда никого не полюблю, — поспешно перебила молодая девушка, вспыхнув до корней волос.

— Не следует так говорить, дитя мое! В вопросах любви нельзя ручаться ни за одну последующую минуту. Мы не вольны в порывах сердца. Ты можешь полюбить, Лина, и, кто знает, может быть, уже теперь твое сердце поражено стрелой амура.

Юлиана еще более резко покачала головой и упрямо повторила:

— Я никогда никого не полюблю.

— Предположим, что так. Но разве ты не можешь выйти замуж?

— О, этого-то уж никогда не будет!

— Почему ты в этом так уверена?

— Моя единственная мечта — не расставаться с вами. Замуж я не пойду, кто бы за меня ни посватался. Я уже сказала вам, ваше высочество, что моя единственная мечта, единственное желание — это никогда не расставаться с вами… И вообще не будем говорить об этом.

— Нет, плутовка, постой, меня этот вопрос сильно интересует. Разве в тебе так сильно отвращение к мужчинам, что ты решила остаться вечной девственницей? Уже не собираешься ли ты в монастырь?

Юлиана рассмеялась.

— О нет, на это я неспособна, для монастыря я слишком жизнерадостна. Но если я не хочу запереться в монастыре, то это не значит, что я непременно должна выйти замуж, — я могу обойтись и без этого.

— Так и будем знать! — заметила Анна Леопольдовна. — Значит, полюбить ты никого никогда не полюбишь. Но неужели ты также уверена в том, что ты никогда не выйдешь замуж, неужели ты застрахована даже от случайностей?

Юлиана развела руками.

— От случайностей не застрахован никто. Я говорю только про добровольное решение: добровольно я никогда не пойду замуж.

Принцесса подняла глаза и в упор поглядела на оживленное, взволнованное личико своей фрейлины.

— И это без всякого исключения? — точно подчеркивая фразу, спросила она.

Девушка задумалась на секунду, затем гордо тряхнула своей хорошенькой головкой и твердо ответила:

— Без всякого исключения. Исключение возможно только в одном случае. Может быть, вы захотите избавиться от меня и прикажете выйти замуж — вашего приказания я не осмелюсь ослушаться.

Взгляд принцессы засверкал странными искорками, и легкая усмешка пробежала по ее губам.

— О, что до первого, — воскликнула она, — ты можешь быть спокойна: я с тобой не захочу и не смогу расстаться. Я слишком тебя люблю и, кроме того, знаю, что ты — мой самый преданный, самый истинный друг. Но относительно твоего замужества у меня, Дина, есть план. У меня есть, дружок, жених, которого я тебе хочу посватать.

Краска сбежала с лица Юлианы, и в глазах ее отразились неподдельная тревога и изумление.

— Вы не шутите, ваше высочество? — прошептала она дрожащим голосом.

— И не думаю, я говорю совершенно серьезно.

— Кто же этот мой жених?

Принцесса ответила не сразу. Было видно, что ей тяжело вести разговор дальше, было заметно, что взволновалась и она — об этом говорило ее лицо, окрашенное теперь ярким румянцем, и глаза, которые то вспыхивали искорками, то потухали. Наконец Анна Леопольдовна опустила голову и еле слышно ответила:

— Это — граф Линар.

Молодая девушка, совершенно не ожидавшая этого ответа, даже вздрогнула от неожиданности. В первое мгновение ей показалось, что принцесса просто шутит, и она впилась нетерпеливым взглядом в лицо правительницы, ожидая уловить на нем веселую усмешку, но тотчас же поняла, что о шутке не может быть и речи. Лицо Анны Леопольдовны было подернуто сумрачной тенью, а губы нервно сжаты. Юлиана приблизила взволнованное лицо к лицу принцессы и тихим, замирающим шепотом спросила:

— Вы так хотите, это необходимо?

Анна утвердительно кивнула головой и таким же тихим шепотом ответила:

— Да, необходимо, ты меня понимаешь, Лина. Это, может быть, бесчеловечно, жестоко с моей стороны, но если ты действительно любишь меня — ты это сделаешь. Ты не откажешься, нет?

Юлиана покачала головой, быстро схватила руки принцессы и, сжимая их в своих руках, воскликнула:

— Разве я могу отказаться, когда дело идет о вашем счастье? Для вас я готова решительно на все, за ваше спокойствие я отдам даже свою жизнь.

III

В тревоге

С тех пор, как Баскаков окончательно оправился и переехал из дома Трубецкой, и до того самого момента, когда он был внезапно арестован, он не пропускал ни одного дня, чтобы хоть на несколько минут не заглянуть в дом на Сергиевской, куда его так странно и так неожиданно забросила судьба.

Полные беспредельной любви друг к другу, любви, так странно зародившейся в их сердцах, молодые люди были влюбленным, счастьем, в котором для них обыкновенно заключаются весь мир, все их интересы и все их желания. Полные этой любовью, захваченные этим счастьем, и Баскаков, и Анна Николаевна совершенно забыли об окружающей их жизни; да и какое им теперь было дело до этой окружающей их жизни, бежавшей мимо них? У них были свои интересы, своя жизнь.

Счастье вообще имеет свойство преображать людей: преобразило оно и Баскакова, изменило донельзя и Трубецкую.

Тяжелые дни бироновского гнета сгоняли улыбку с самых веселых лиц, но Анна Николаевна никогда не отличалась особым весельем. Мрачная и холодная появлялась она при дворе Анны Иоанновны, точно дивная статуя, изваянная резцом великого скульптора, но только созданная, а не оживленная его гением. Но теперь ее лицо светилось живою радостью, пылало румянцем, словно кусочек льда, которым было прежде ее сердце, превратился в целый сноп огненных лучей. Легкая тень, набегавшая на ее лицо, лежала на нем только до той минуты, пока перед ней не вырастала высокая, стройная фигура Василия Григорьевича и пока его губы не прижимались к ее руке горячим поцелуем. Но когда он запаздывал, Анна Николаевна положительно не находила себе места. Она так привыкла к тому, что его шаги слышались всегда в определенное время, что, когда подходила эта минута, чувствовала, как ее охватывает какое-то непонятное волнение, точно она всем своим существом ощущала его близость.