Давид Малкин - Король Давид Страница 26

– Рассчитываешь на почтение черни за то, что сегодня орал и скакал, подобно им всем?

Он отшатнулся, потом приблизил к ней лицо и проговорил:

– Ради Господа, который поставил меня пастырем народа божьего, ради него веселье моё. И не унизит оно меня в глазах последней рабыни, но славен буду я перед ними!

На следующий день Михаль опять отправилась в деревню, теперь уже навсегда. Она поселилась в Мелхоле, в доме своей старшей сестры Мейрав.

Давида разбудил прохладный ветерок, пробежавший по лицу. Рядом сопела его новая семнадцатилетняя жена. В комнате стоял сумрак, но по рассеянному свету Давид догадался, что от стен отражается пламя очага из близкой кухни, от стоящих в комнате угольниц и больших напольных светильников. Все окна были завешены воловьими кожами, придавленными камнями. Ветер то откатывался, то с воем налетал снова, и это спасало Город Давида, иначе снегопад Одиннадцатого месяца засыпал бы дома вместе с крышами.

Давид скосил глаза и увидел, что возле подбородка от его дыхания образовалась лужица. Большую часть жизни он провёл в каменных стенах, в такое время года скользких, сочащихся влагой, к утру покрывающихся инеем. А теперь у него дом с деревянными досками по стенам!

Такого снегопада он не мог припомнить. Вчера ночью Город Давида засыпало целиком. Восточный склон у подножья горы Мориа превратился в сплошной сугроб, жители сидели по домам и молились, чтобы не помёрзли посевы и пастухам удалось бы сохранить зимний приплод овец. Всё могло погибнуть за эти несколько снежных дней.

Взошло солнце и быстро освободило из плена Город Давида.

«Скоро появится управитель Арвана, – думал Давид, – позовёт нас с… Как же её зовут?.. Потом вспомню, – есть».

Давид сглотнул слюну, есть хотелось очень, а ещё больше – пить, но вылезать из тёплой постели он не спешил. Обе печи в доме были уже растоплены, слышно было, как потрескивает хворост. Стояла необычная для утра в королевском доме тишина, видимо, жёны и дети тоже лежали у себя в комнатах и ждали, пока позовут есть.

Замечательный дом построил ему Хирам – король Цора! У иврим испокон веку вся семья жила в одном помещении, и там же находился очаг. Теперь же каждая жена с её детьми от Давида получила отдельную комнату, где разместились и их служанки со своими детьми. Потом выяснилось, что не все жёны остались довольны переменами: Ахиноам ворчала, что её из зависти поместили подальше от печи, потому что она лучше всех печёт хлеб. Тёлка рассказывала всем, что, когда Давид ищет именно её любви, его перехватывает другая жена или наложница, потому что её, Тёлку, с сыном Итреамом поселили в самую удалённую от спальни Давида комнату.

Давид тихо вышел из дома, остановился и стал рассматривать гору Мориа, к склону которой приник Город Давида. Ветер только что раздвинул облака, и солнечный свет хлынул на лужи и сугробы, оставленные ночным снегопадом. Склон окрасился в розовое и голубое, а вершина, где гроздья снега повисли на миртах, оставалась белой, будто на деревья опустился огромный баран, принесённый ангелами Аврааму для жертвы вместо Ицхака.

По всему Офелу сбрасывали снег с крыш, подпирали их шестами, укрепляли навесы над очагами. Дети собирали хворост и искали во дворах траву для овец. «Как изменились люди, – думал Давид. – Раньше в такую погоду никто бы не вышел из дому. Валялись бы на шкурах да жевали бы зёрна, а теперь…»

Во дворе его дома два высоких раба – судя по одежде, филистимляне – сбрасывали остатки снега с крыши, как раз над комнатой, где летом жила Мааха.

Давид перевёл взгляд выше. Вокруг Скинии суетились, разгребая снег, левиты. «Как они справятся с потоком воды, когда снег растает, да ещё пойдут дожди! – подумал Давид. – Надо будет сделать обводные каналы и ограду из камней». Он обернулся. Рядом стоял пророк Натан. Несколько минут оба молча смотрели на Скинию, потом Давид сказал:

– Вот живу я в доме из кедра, а Ковчег Завета Господня остаётся под шатром.

И ответил ему Натан:

– Всё, что на сердце у тебя, – делай. Потому что с тобой – Бог.

На рассвете запыхавшийся пророк Натан, укутанный и с посохом для ходьбы по скользким камням, вбежал в дом Давида. Снег залепил ему бороду, ресницы и брови, набрался за шиворот. Он нашёл спящего Давида и стал его трясти. Тот с трудом приоткрыл глаза, слов Натана не разобрал, но дрожащие губы, смятение во всём облике этого обычно спокойного человека заставило Давида вскочить. Сев на постели, он отбросил спадающие на лицо волосы и вгляделся в стоящего перед ним пророка. Вокруг ног Натана образовалась лужа, рубаха прилипла к телу, но он ничего не замечал, говорил, говорил и стучал посохом в пол. Давид старался понять, зачем пророк явился к нему в такую рань, пока, наконец, сообразил, что ему рассказывают сон.

– Этой ночью было ко мне слово Божие: «Пойди и скажи Давиду, рабу моему: «Не ты построишь Мне дом. Не обитал Я в доме с того дня, как вывел Израиль из Египта и до сих пор, а переходил из шатра в шатёр. Но где бы ни ходил Я с Израилем, сказал ли я хоть слово судьям израилевым, которым поручил пасти народ Мой? Говорил ли Я: «Почему не построите вы Мне дом из кедрового дерева?» Скажи рабу Моему Давиду: «Так сказал Господь Бог: «Я взял тебя с пастбища от овец, чтобы стал ты правителем народа моего, Израиля. И Я был с тобой повсюду, куда бы ты ни шёл, и истреблял всех врагов твоих перед тобой. Я сделал имя твоё подобным именам великих земли.

Я приготовлю место для народа Моего, Израиля, и насажу его там. И будет он жить на месте своём и не станет больше тревожиться. И не смогут больше злодеи истреблять его. И будет: когда исполнятся дни твои, чтобы отойти тебе к отцам твоим, поставлю потомка твоего после тебя и утвержу престол его на- веки. Я буду отцом ему, а он будет сыном Мне, и милости Моей не отниму у Него. И поставлю его в доме Моём и в королевстве Моём».

– Я сам буду говорить с Господом, – сказал Давид.

– Ты не боишься умереть? Так прямо говорить с Господом?

– Но ты же видишь: Он любит меня.

– Да, это так. Я подам тебе знак, когда тебе можно будет говорить с Ним.

Они прошли к очагу, который круглые сутки горел в доме Давида, сидели там, молчали и думали. Никто не решался приблизиться к ним.

На второй день праздника Шавуот[12], или, как подсчитал коэн Эвьятар бен-Ахимелех, в Третий месяц 2767 года от сотворения Божьего мира Давиду исполнилось тридцать пять лет. В белой рубахе, причёсанный, с подравненной бородой в сопровождении всех сыновей он явился к утреннему жертвоприношению. Это был первый праздник Шавуот в Городе Давида, и он совпал с субботой. Поэтому на жертвенник были возложены сразу два годовалых ягнёнка, у которых левиты не обнаружили ни одного изъяна, а также принесён хлебный дар: две десятых эйфы[13] муки из нового урожая, смешанной с оливковым маслом – так было заповедано Моше и записано в Законе.

Левиты, участвовавшие в жертвоприношении, поздравили Давида. Жители города, собравшиеся за оградой Скинии, кричали ему здравицы и махали букетами из полевых цветов. Потом по знаку коэна Цадока все разом умолкли, чтобы послушать новый псалом «Халель», сочинённый Давидом специально к празднику Шавуот для хора левитов. Псалом воспевал хвалу Господу за дарование иврим Учения на горе Синай.

Давид пел громко, отчётливо, так что каждое его слово слышали даже иврим, стоящие далеко. Следом за хором левитов жители подхватывали: «Ибо вечна милость Его!»

– Возблагодарим Господа за доброту Его, – пел хор, – ибо вечна милость Его.

– Пусть это произнесёт Израиль, – просил голос Давида, и хор, а за ним народ повторял: «Ибо вечна милость Его».

– Пусть скажет это дом Аарона, – предлагал Давид, и коэны, а за ними народ вторили: «Ибо вечна милость Его».

– Пусть провозгласят боящиеся Господа.

И все пели: «Ибо вечна милость Его»…

Давида ждал дома праздничный стол, родные, друзья и соратники. В праздник Шавуот иврим читали прекрасное сказание о Рут, принцессе-моавитянке. Она приняла веру иврим и, войдя в семью из Бейт-Лехема, по толкованию мудрецов, исполнила Божий замысел: вернула иврим милосердие и доброту, утраченные ими во время длительного голода.

Рут, как было известно каждому иври, приходилась Давиду прабабкой.

Едва только дороги подсохли, командующий Иоав бен-Цруя выступил, чтобы окончательно завоевать главный город страны Аммон – Раббу и начал осаду городских стен.

***

Глава 18. Бат-Шева и Ури из Хита

Усталый, запутавшийся в налогах и жалобах, с тяжёлой от зноя головой Давид решил пройтись по широкой стене, тянувшейся между королевским домом и домом Иоава бен-Цруи, потом – домом Авишая и так, лентой, по всему Офелу. На закате в Город Давида из долины Кидрона поднялись серые с золотом клубы тумана и заволокли гору Мориа. Давид двигался, как во сне. Вдруг в разрыве тумана прямо под ним блеснула миква – ритуальный бассейн, в котором ивримские женщины проходят омовение после месячного цикла, «дабы чистой возвратиться к мужу». Давид вгляделся, и тут солнечный луч упал на крутую задницу женщины, выходившей из миквы. Выйдя, она уселась на краю бассейна и стала отжимать косу.