Френк Слотер - Чудо пылающего креста Страница 26

— А эти знаки над головой пастуха, — обратился он к Иосиону, — что они означают?

Иосион поднял свой факел повыше, ярко осветив странный узор, написанный на камне.

— Это греческие буквы с инициалами Христа, командир. Две из них — «Хи» и «Ро» — накладываются сверху.

— Остроумно! — воскликнул Тиридат. — Наверное, в них какое-то магическое значение.

— Сын Божий не нуждается в магии, господин, — сказал Иосион. — У него вся власть: и над людьми, и над землей, и в небесах.

4

Константин поудобней устроился на ночь, завернувшись в свой длинный тяжелый плащ и улегшись поближе к углям костра, ибо холодно было ночью на берегах великой реки. Прошел, возможно, час, а тревожные мысли все не давали ему заснуть. Тогда он встал и, подойдя к костру, подул на угли и положил на них еще одну деревянную плаху.

Тепло от огня несколько развеяло смутное чувство уныния, которое Константин ощущал с тех пор, как они Вернулись после осмотра развалин старой церкви, но совсем разогнать их не могло. И он понимал его причины.

Первый раз в жизни Константин испытал настоящую панику. Это было в тот момент, когда они наткнулись на остатки того, что называлось их армией, рассеянные по равнине, и до него вдруг дошло, что он и пятьсот человек, за которых ему отвечать, оказались в тылу у врага. В пылу сражения с персами, уже готовыми уничтожить небольшой отряд Тиридата, и в волнениях последующей за этим переправы через реку Константин забыл свои страхи. Но теперь, окруженный руинами старого города, всем своим видом напоминавшим о смерти, он почувствовал, как они подступают вновь.

До Антиохии — и надежного укрытия — оставалось не менее трех дней, а то и больше, трудного пути по территории, явно кишевшей персидскими войсками. А поскольку те, кто бежал с места недолгой схватки у речной переправы, наверняка должны были сообщить о его пяти сотнях и остатках войска Тиридата, враг, несомненно, явится на их поиски, как только рассветет.

Почему-то Константину вдруг вспомнились картины на стенах разрушенной церкви, что оказалась неподалеку, особенно стройная фигура пастуха, убаюкивающего в руках ягненка и как бы старающегося уберечь его от зла. А разве сам он не стал таким пастухом со стадом примерно в семьсот голов — теперь, когда с ним соединился Тиридат? Но не было в нем ни капли той уверенности, которой, казалось, сияли глаза человека на картине. Помня этот взгляд, Константин ощутил странное желание снова рассмотреть картину, чтобы понять, есть ли на самом деле уверенность и убежденность в глазах пастуха или это лишь игра освещения от принесенных с собой факелов.

Моментально подобрав сухую хворостину и запалив ее на угольях, он вошел с нею, как с факелом, в развалины старой церкви. На лице пастуха оставалось прежнее спокойное выражение, и взгляд его говорил о миролюбии и уверенности в своей цели. И, как ни странно, глядя на эту несколько стилизованную фигуру, Константин почувствовал, как начинают убывать его сомнения и душу вновь наполняет уверенность в успехе, обволакивающая его теплой защитной мантией. Покинув развалины церкви, он возвратился к костру и тут же спокойно заснул, а проснулся лишь только на рассвете, когда их лагерь пришел в движение.

Глава 8

1

Пока давали корм лошадям и солдаты поглощали наскоро приготовленный плотный завтрак, Константин, Тиридат и Даций собрались на неофициальный военный совет. Требовалось обсудить только один вопрос: как им выпутаться из крайне опасного положения, в котором они оказались, будучи в тылу у врага.

— Твоя кавалерия может передвигаться гораздо быстрее, чем мои пехотинцы, — сказал Тиридат Константину. — Несправедливо просить тебя, чтобы ты рисковал своими людьми ради заботы о нашей безопасности. Вам бы надо ехать дальше и догнать цезаря Галерия.

— Судя по тому, что мы вчера видели, он, по-моему, еще удирает, — заметил Даций.

— Мы ничего не добьемся, если разделим наши силы, — Нотка уверенности в голосе Константина заставила Дация пристально взглянуть на своего командира. Вчера от взора старого солдата не укрылось то, как Константин, побледневший от вида остатков кровавой бойни на той злополучной равнине, впал на мгновение в панику и испытал вполне человеческое побуждение пуститься скорей наутек. Но теперь в его поведении не было и намека на то паническое состояние, хотя они оказались в таком положении, которое нельзя назвать иначе как отчаянным.

— У меня много раненых, — сказал Тиридат, — Может, нам оставить их, чтобы остальным двигаться поживее?

— Вместе у нас наберется где-то семьсот человек, это примерно четвертая часть легиона опытных воинов и, насколько мы знаем, единственная организованная группа римских солдат в этом регионе, — сказал Константин. — Если мы бросим раненых позади, моральный дух войска от этого не повысится. Оставаясь же вместе, мы, глядишь, и проскочим у персов под носом. Ведь, в конце концов, чем дальше они уходят на запад, тем больше распыляются их силы.

— Каков же план твоих действий? — спросил Даций.

— А что делает пастух, когда его стадо вырезают волки?

— Тот, на кого охотятся, становится охотником! — В глазах Тиридата внезапно вспыхнул огонь. — Отважная мысль, особенно если учесть, что нас так мало…

— Если бы я был персидским военачальником, — продолжал Константин, — я бы предполагал, что мы повернем на север, и послал бы войско в этом направлении. Поэтому мы повернем на юг, и, возможно, нам удастся напасть на тех, кто преследует нашу армию. Так мы сможем выиграть время для цезаря Галерия, чтобы он собрал свои войска и оказал персам сопротивление где-нибудь между этим местом и Антиохией. — Он обвел взглядом своих собеседников. — Все согласны с общей стратегией?

— Я голосую за, — живо откликнулся Тиридат.

— Я тоже, — сказал Даций.

— Труби выступление, Даций. Нам негоже быть здесь, когда сюда заявятся персы.

Оба подразделения состояли из опытных солдат, поэтому скоро они уже были в пути. Те, кто был способен идти, шли пешими, а раненых, способных ехать верхом, усадили на лошадей за спинами всадников Константина. Тех немногих, кто оказался не в состоянии передвигаться подобным образом, везли на самодельных носилках, притороченных к спинам лошадей. Все мехи наполнили водой, поскольку еще предстояло пройти по бесплодной земле, а вперед послали разведывательный отряд из двенадцати всадников во главе с Дацием. Великая река вскоре осталась позади, так как город Зура стоял на западной стороне большого изгиба в ее течении, и теперь их путь лежал прямо в Антиохию. Приблизился полдень, когда впереди показались Даций и один из его разведчиков.

— Ты был прав, — сообщил он Константину, выехавшему ему навстречу. По его настоянию Тиридат со своими людьми стал сдвигаться в хвост колонны. — Персы разделили свои силы и сегодня утром послали большой отряд кавалерии в тыл к реке.

— А далеко ли от нас другие?

— Ходу не более часа.

— Тогда нам нужно изловчиться и напасть, прежде чем вернется группа, посланная нас уничтожить.

— Изловчимся, если не будем терять времени, — согласился Даций.

— А что армия Галерия?

— Отставшие солдаты не должны быть далеко от того места, где мы повернули назад. На поле мы видели тела убитых; многие из них еще не остыли.

— Есть ли какая-нибудь возвышенность между нами и персами?

— Впереди я видел невысокий холм. Они должны бы уже миновать его, когда мы их нагоним.

— Дадим им немного времени — для верности.

Тут подоспел и Тиридат, и Константин вкратце обрисовал ему положение.

— Я предлагаю пройти еще полчаса, и пусть персы зайдут за ту высотку, которую Даций приметил впереди, — сказал он. — Это позволит нам ошеломить их внезапностью, когда моя кавалерия ударит персам в тыл, а ваша пехота нас поддержит. Договорились?

— Оставьте нам хоть что-нибудь, — мрачно сказал Тиридат. — Это все, о чем я прошу.

Полчаса спустя Константин с Дацием впереди колонны подъехали к невысокому холму, замеченному центурионом во время разведки. Холм скрывал от их глаз то, что было за ним. Остановив свое войско под защитой высотки, двое командиров въехали на нее, спешились, чуть не доезжая до вершины, и остальной путь поднимались пешком. С верхней точки холма впереди себя они увидели равнину, на которой персы, по всей видимости, окружили часть римского арьергарда и устроили ему кровавую бойню, как накануне днем Тиридату и его пехотинцам. Похоже, все уже почти было кончено и многие всадники спешились, чтобы забрать оружие и прочую добычу у тех, кто лежал на земле.

— Они у нас в ловушке! — радостно вскричал Константин. — Ты пойдешь с правого фланга, Даций, я — с левого. И скажи трубачам, чтобы побольше шумели.