Клеймо дьявола - Вольф Серно Страница 26

Могильщик вытаращил глаза:

— О-о, господин, это лишка будет.

— Если этого много, излишек оставь себе.

— Спасибочки, господин, о-о, спасибочки! — Кротт ловким движением спрятал деньги, даже не попробовав прежде на свой гнилой зуб. Потом в нем заговорило любопытство: — А чё там написано, господин, в бумажке-та?

— Я прочитаю тебе: «Гунда Лёбезам, родилась около 1520 года, умерла 15 апреля 1547». А пониже еще надпись: «Dormi in Deo», что значит «Покойся с миром».

— О-о, вона как! — от удивления он пожевал челюстями. А потом, ободренный великодушием Лапидиуса, задал еще вопрос: — А откедова вы ё знаете, господин, и что померла пятнадцатого?

Лапидиус задумался, стоит ли распространяться об этом, но почему бы и не сказать доброму человеку?

— Кое-кто знал имя убитой и сообщил мне. А что касается твоего второго вопроса: ты же сам рассказал, что трупное окоченение уже наступило, когда ты поднимал тело на телегу. Было это в одиннадцатом часу утра, a rigor mortis наступает примерно через восемь часов после смерти, так что женщина умерла ранним утром пятнадцатого. Могло, правда, быть, что ее убили раньше, поскольку трупное окоченение держится двое суток, однако я так не думаю. Как только ее убили, так сразу и привезли на повозке Фреи Зеклер, чтобы тело было найдено в этот же день. Все другое маловероятно.

— О-о, господин, ежели так, то будь по-вашему.

— А тебе известно, что Гунду Лёбезам изнасиловали?

— Не-е, господин, медикус ничего такого не говорил.

Лапидиус собрался уходить.

— Ну вот, теперь ты знаешь. И не думай больше об этом. Покойная теперь нашла свой последний приют. Разве что когда будешь ставить крест, прочитай над могилой молитву, раз уж пастор не нашел на это времени.

— Дак я уж помолился об ней, господин.

— Ты хороший человек, Кротт.

Лапидиус направил свои стопы в центр города, к дому аптекаря, поскольку вдруг вспомнил, что ему недостает маленького аламбика. Но, как и в первый раз, снова не застал аптекаря на месте. Его жене, маленькой бесцветной женщине, было явно неловко. Лапидиус успокоил ее, мол, в этом нет ничего страшного, в конце концов, он же не договаривался о встрече заранее. Они разговорились, и выяснилось, что оба родом из Брауншвейга. Это обстоятельство сыграло Лапидиусу на руку, жена аптекаря тотчас же собралась с духом и одолжила ему прибор, не спросясь у мужа. Лапидиус расшаркался в избытке чувств, к тому же она дала ему еще и корзинку для яиц, чтобы донести стеклянный сосуд до дома в цельности и сохранности.

Нагруженный таким образом, Лапидиус остановился посреди Гемсвизер-Маркт. Опасность снова столкнуться с воинственными торговками ему не угрожала — к этому времени они уже погрузили товар и исчезли восвояси. Из «Квершлага» долетал аромат наваристого мясного супа, и Лапидиус не смог устоять перед этим соблазном. Зайдя в трактир, он внимательно огляделся, так как был здесь в первый раз. Он увидел грубо сколоченные столы, скамьи и табуреты. Трактир как трактир, если не считать ламп. Здесь они были похожи на те, что применяются в руднике.

Лапидиус удивился. Сегодня понедельник, обычный рабочий день, и тем не менее собралось не так уж мало кутил, причем некоторые были уже изрядно навеселе и во всю глотку требовали еще пива из бочки, стоящей на стойке. Справа трое посетителей удобно расположились за отдельным столом с четырьмя табуретами. В руках у них были ложки, которыми они черпали из большой миски. Вот он, источник восхитительного аромата!

Лапидиус пригляделся и в одном из мужчин узнал Крабиля. На ловца и зверь бежит! Так он может убить двух зайцев сразу: и подкрепиться, и поучить начальника стражи уму-разуму.

— Доброго дня, позволите?

Не дожидаясь ответа, он занял свободный табурет и поставил корзину возле себя.

Крабиль застыл, не донеся ложку до рта. Воспоминание об их последней встрече оказалось не слишком приятным. Медленно опустив ложку, он сказал:

— Э… а мы как раз закончили.

Оба его приятеля подняли недоуменные взоры. Один собирался что-то возразить, но тут же скорчил гримасу боли, потому что страж порядка наступил ему на ногу.

— Зачем же так, Крабиль? Миска еще наполовину полна. Нельзя пропадать такому великолепному супу! — Лицо Лапидиуса излучало доброжелательность, но в голосе звучал металл.

— Нет… да. Ах, да. А я и не заметил, что там еще много.

Двое его спутников переглянулись. Они быстро сообразили, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет, и убрались. Подошел хозяин и отвесил легкий поклон.

— Я Панкрац, господин, владелец этого заведения. Что вам принести? Или вы будете есть вместе с начальником стражи?

— Нет. Подайте мне суп отдельно. А еще хлеба и кружку пива.

— У меня прекрасное Айнпёклинское. Правда, оно дороговато…

— Принеси.

Панкрац поспешил выполнять заказ, а Лапидиус тем временем смерил начальника стражи строгим взглядом. Крабилю под ним стало неуютно.

— Э… Прекрасный день сегодня…

— Несомненно, — Лапидиус отодвинул корзину с аламбиком к стене, поскольку хозяин за нее чуть было не запнулся. — Прошлая пятница тоже была прекрасной, если не считать, что в тот день на рыночной площади лежал женский труп. Женщину убили, как вам известно. Бургомистр Штальманн сообщил мне, что, по вашему мнению, это убийство дело рук Фреи Зеклер, из-за букв «Ф» и «З» на лбу. А откуда вы знаете, умеет ли Зеклер писать?

— Э…

Появился Панкрац с подносом и расставил угощенье на столе. Лапидиус отхлебнул хороший глоток пива, не отрывая пристального взгляда от Крабиля. Потом отведал супу. Как он и полагал, суп был отменного вкуса, на крепком бульоне, со знатными кусками мяса, приправленный пряностями.

— Я делаю вывод, что вам неведомо, обучена ли Фрея Зеклер грамоте. И тем не менее, вы взяли на себя смелость обвинить ее перед городским советом.

— Да, но…

— Вы выяснили имя убитой?

— Нет, я…

— Далее я делаю вывод, что вам это имя неизвестно. Неизвестную зовут Гунда Лёбезам. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Э… нет.

— Тело привезли на рыночную площадь в повозке. Вы знаете, кому она принадлежит?

— Да! — Крабиль был рад наконец-то иметь ответ хоть на этот вопрос. — Это был фургончик Зеклер.

Лапидиус не спеша съел еще пару ложек супа и запил пивом.

— Так-так. А почему вы мне этого не сказали, когда я навестил вас в субботу на вашем служебном месте и