Ирина Даневская - Битва за Францию Страница 27

   — Нет.

   — Нет?

   — Нет!

   — Тогда прекратите истерику. Я могу простить подобное поведение только влюблённому мужчине.

   — Чёрт бы вас побрал! — выдохнул де Молина.

Наступила тягостная пауза, прерываемая только учащённым дыханием собеседников.

   — Объясните мне, чем герцог вам не угодил? — наконец потребовала королева.

   — Извольте. Но прежде вы расскажите мне, какого черта при дворе делает лорд Дигби? Я рассчитывал, что Бэкингем избавится от этого человека хотя бы после того, как тот чуть было не устроил ему импичмент, но нет! Герцог позволил ему вернуться ко двору. Бристолю! Своему злейшему врагу!

   — Наверное, у Бэкингема были основания так поступить, — неуверенно произнесла Генриетта, потому что и сама не понимала причин такого поступка своего министра.

Вы совершенно правы, Ваше Величество, — мрачно заметил де Молина. — Что бы я ни думал о Бэкингеме, но он отнюдь не глупец. И раз он решил помиловать бывшего английского посла в Мадриде, то только потому, что желает с его помощью прекратить войну с Испанией.

Королева тяжело вздохнула. Великий магистр был прав, но на этот раз его удивительная осведомлённость нисколько не обрадовала Генриетту, которая уже несколько месяцев жила в страхе, что мирные проекты Бэкингема станут известными «Капюшонам». И вот этот чёрный день настал! Заговор против Ришелье потерпел поражение, от аббата Фанкана тоже не было утешительных новостей, денег на новую войну парламент не дал, и Бэкингем вернулся к своей прежней происпанской политике, уверив королеву, что теперь Англия будет жить в мире со всей Европой.

   — У вас есть доказательства того, что Бэкингем собирается так поступить? — всё же спросила Генриетта.

   — Нет, но они появятся, как только Бристоль наладит переписку со своими друзьями в Мадриде. Даю вам слово, что я глаз с него не спущу.

   — Вот когда вы раздобудете улики, тогда мы и продолжим этот разговор, — облегчённо вздохнула Генриетта. — Послушайте, Эрнандо, я действительно хочу спать.

Тёмные глаза маркиза зловеще сверкнули.

   — Ну, хорошо же, — ответил он со странной улыбкой. — Только учтите, что герцог желает заключить мир с Испанией только затем, чтобы развязать войну с Францией.

   — Вы ошибаетесь, и я вам сейчас это докажу. Знаете, зачем герцог вытребовал из ваших рук аббата Фанкана?

   — Да, я уже слышал сказку о присоединении Франции к Еванглистической унии. И даже почти поверил в неё... Генриетта, этот план неосуществим. Ришелье, быть может, и хотел бы подложить Габсбургам хорошую свинью, но королева-мать ему не позволит. Даже сейчас, когда я сделал всё, чтобы ослабить происпанскую партию при французском дворе, и даже достиг в этом немалых успехов, король Людовик не согласился изменить свой политический курс и последовать заветам своего великого отца, который считал Испанию наиглавнейшим врагом Франции.

   — Так, по-вашему, Бэкингем преступник только потому, что желает осуществить невозможное?

   — Чёрт возьми! — взорвался Великий магистр. — Да этот человек губит всё, к чему не прикоснётся. Вспомните неудачи армии Манфельда[61], которая должна была отвоевать Пфальц у Габсбургов. Вспомните Кадис, когда вместо того, чтобы отправить английский флот к Везеру, на помощь Кристиану Датскому, Бэкингем бросил его гоняться за испанским золотом!

   — Вы сейчас говорите как парламентская оппозиция, — улыбнулась королева.

   — Ну, хорошо... Я буду говорить прямо. Знайте же, что Бэкингем протягивает Испании руку дружбы только затем, чтобы вонзить кинжал в спину Франции! Мир с испанцами принесёт войну с французами. И это в тот момент, когда Кристиан Датский потерпел поражение при Луттере[62], от которого уже не оправиться, а протестантские княжества изнемогают под ударами непобедимой армии Валленштейна.

   — Вы говорите о чехе, который состоит на службе у императора?

   — О нём. Я должен был не допустить возвышения этого честолюбца! Его гений ещё принесёт нам много хлопот.

   — И в чём заключена гениальность этого Валленштейна? — со скептической улыбкой поинтересовалась Генриетта.

   — Судите сами. Выходец из бедного, но знатного рода, он был дважды женат и оба раза настолько удачно, что вполне поправил свои финансовые дела. Алчен, беспринципен. Родился протестантом, но перешёл в католичество. Для обогащения не брезгует ничем, даже фальшивомонетничеством. Благодаря конфискации имений своих противников стал богатейшим землевладельцем, а император присвоил ему титул герцога Фридландского.

   — Вы нарисовали мне портрет ловкого человека, но отнюдь не гения.

   — Валленштейн предложил императору свои услуги в качестве главнокомандующего, и император их принял. Знаете, почему?

   — Говорите же.

   — Он не просил у императора денег на набор и содержание войска, но сейчас у него мощнейшая армия в Европе.

   — Как это возможно?

   — Он кормит армию за счёт завоёванных территорий, не тратя ни гроша на её содержание. Следует признать, что у этого Валленштейна есть голова на плечах. Наёмники всё равно грабят мирное население, так почему же не придать этому грабежу видимость законности? Да и фортуна к нему благосклонна.

   — Если врага не удаётся победить, его нужно купить, — подумав, заявила Генриетта. — Особенно, если этот Валленштейн, как вы говорите, алчен и беспринципен. В самом деле, маркиз, а почему бы ордену не пожертвовать часть своих несметных богатств на покупку стоящего солдата? Судя по его таланту всё превращать в деньги, это будет удачная инвестиция, которая принесёт солидную прибыль. Неужели только император может позволить себе содержать талантливого полководца?

   — А вы знакомы с его проектом объединения Германии? — ехидно поинтересовался Валенса. — Герцог Фридландский желает упразднить все эти немецкие княжества и графства и дать Германии короля. Угадайте, на чью голову он собирается возложить корону? Так что, Ваше Величество, если у вас найдётся свободное королевство, я обещаю, что вступлю в переговоры с Валленштейном и добьюсь успеха.

   — Чего вы ждёте от меня? — настойчиво повторила королева.

   — Я хочу, чтобы Англия выполнила свой долг и поддержала германских протестантов сейчас, когда ещё есть надежда переломить ход войны.

   — А что вы скажете о французских гугенотах? — ехидно поинтересовалась королева.

   — Скажу, что они в безопасности, — заявил де Молина. — Ришелье не станет давать Англии повод развязать войну с французами под предлогом защиты религии. А так как Бэкингем не желает этого понять, то я требую отставки Бэкингема.

   — У меня есть другой план, — жёстко ответила Генриетта. — Если Валленштейн вам не по карману, то его нужно временно изолировать до тех пор, пока его цена не упадёт. Неужели, у такого талантливого человека нет завистников, способных шепнуть на ухо императору два-три слова о его честолюбивых мечтах? Ну, вот, я всё сказала и теперь отправляюсь спать. Советую и вам поступить так же...

Но к несчастью для королевы, Валенса, видимо, терзался бессонницей, так что Генриетте удалось избавиться от его общества только под утро.

   — Этот человек меня убивает, — пожаловалась она Уолтеру Монтегю, который всё это время терпеливо ждал её в карете.

Молодой человек выслушал её рассказ с подчёркнутым вниманием.

   — Значит, маркиз признался вам, что это он ослабил испанскую партию во Франции? — задумчиво произнёс он.

   — Да, — запальчиво повторила Генриетта. — А что он говорил о Бэкингеме! Сам сэр Элиот не смог бы придумать более абсурдных обвинений в адрес герцога. И потом, какого дьявола Англия должна воевать с Габсбургами, отстаивая интересы «Молчаливых»? Де Молина сошёл с ума, если думает, что я, католичка, буду способствовать его богопротивным планам, рискуя погубить свою душу.

Уолтер закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

   — От этого человека нужно избавляться, — произнёс он. — И чем скорее, тем лучше. Иначе, скоро он придёт к вам не с улыбкой на лице, а с кинжалом за спиной.

   — Да, да, — лихорадочно произнесла королева, так как слова Монтегю прямо совпадали с её собственными ощущениями. — Но как это сделать? Уолтер, ведь он опасен. Смертельно опасен!

   — С «Молчаливыми» шутки плохи, — согласился молодой человек. — Вы, конечно, можете подсыпать ему яду в бокал с вином, но, уверен, что он предпочтёт выпить из вашего бокала, и только после того, как вы сделаете первый глоток.

Генриетта закрыла лицо руками.

   — Я боюсь, — призналась она. — У меня нет ни желания, ни возможности сделать то, что он требует от меня. Уолтер, я действительно боюсь.