Дмитрий Нагишкин - Сердце Бонивура Страница 27

Виталий в замешательстве поглядел на Перовскую.

— Что-то я не совсем понимаю.

— Подумай — поймешь. Чему тебя в гимназии учили: неужели доверчивость и доверие одно и то же?

— А-а! — протянул Бонивур.

Тетя Надя тихонько подтолкнула его к выходу.

— До свидания! В прихожей скажешь, чтобы закрыли на сегодня.

Когда Виталий вышел, тетя Надя поспешно открыла дверь, ведущую из кабинета в столовую. Там сидел верхом на стуле, положив голову на скрещенные руки, Михайлов. Перовская сказала:

— Извини. Задержалась сильно. Приходил Бонивур, сообщил о провале Стороженко. Опять парень сунулся в пекло без раздумий, без сомнений.

— Горячий!

— Пришлось поговорить с ним.

— Я слышал все. Ты не напрасно подняла этот вопрос перед ним. От парня много можно требовать. Горячее сердце, чистая душа, пламенная вера в наше дело, забвение самого себя.

— В партию бы пора его принимать товарищ Михайлов! — сказала неожиданно Перовская.

Михайлов вопросительно посмотрел на нее, в глазах его заиграла усмешка.

— Позволь, позволь… Только что ты отчитала его как мальчишку.

— Ну, не как мальчишку. Если ты разговор слышал, то согласишься со мной…

— В комсомоле люди нужны настоящие, тетя Надя! — сказал Михайлов. — Я за ним давно слежу. Ему молодежь верит. Слушал я его, приходилось. Говорит просто, душевно, волнуется — и каждому видно, что он свое говорит, наболевшее, от чистого сердца. И, знаешь, зажигает людей этой своей чистой верой и волнением…

— Романтик он! — улыбнулась тетя Надя. — Мне недавно рассказали, он на парте своей еще в гимназии вырезал скрещенные мечи с надписью: «Революция» и «До последнего дыхания!» Клятву дал — не любить, пока не освобождена родина!..

В комнате воцарилось молчание. Михайлов вдруг как-то ушел в себя, о чем-то задумавшись. Перовская устало откинулась на спинку кресла, в котором сидела. Михайлов спросил:

— А рекомендацию в партию ты дашь ему?

— Бонивуру? Дам.

— Ну, не забывай об этом обещании! — сказал Михайлов.

— Не забуду! — сказала Перовская. — А когда надо? Сейчас?

— Нет… Пусть поработает еще. Не хватает ему выдержки, силы свои переоценивает. Кидается очертя голову в любое пекло… Пусть поработает еще! — сказал Михайлов.

Он задумался, положив голову на руки, и устало прикрыл глаза. Тетя Надя с тревогой посмотрела на него и участливо коснулась его рукой.

— Николай Петрович! Что с тобой? Ты нездоров?

Михайлов выпрямился.

— Нет, все в порядке, Надежда. Получил письмо из дому. Сынишка Славка болеет скарлатиной. Галя с ног сбилась, не спит, все возле него… Бредит Славка, меня поминает. Галя пишет: «Приехал бы ты хоть на денек!» А как приехать, когда и письмо-то только с оказией можно послать! Да и не время для этого. Ты сама знаешь нынешнюю обстановку, ни на минуту не могу я отойти в сторону.

— А как переносит Славка? — спросила Перовская.

— В том-то и дело, что худо! Галя боится всевозможных осложнений. А врачебная помощь в глухом селе какая?.. Один старик фельдшер. — Михайлов встал, прошелся, глянул в окно. — Ох, Надежда, как я по ним стосковался! Веришь ли, во сне снятся… Бывает, задумаюсь — и вдруг: «Па-па!» — голос Славкин.

Михайлов улыбнулся, и глаза его засияли. Он тотчас же отвернулся, но Перовской было видно, что Михайлов продолжает улыбаться. Тетя Надя подошла к нему.

— Скоро увидишься с ними, Николай Петрович! — сказала она. — Помнишь, Сергей Георгиевич сколько не видел своих, дочка и то без него родилась, он так и не видал ее.

Михайлов, помолчав, сказал:

— Я так и думал, что ты сейчас мне о Лазо напомнишь… Я и сам, Надежда, как только тяжело становится, о нем вспоминаю. Вот ты из-за Славки о нем напомнила, а он у меня всегда перед глазами, часто думаю: а как Сергей Лазо на моем месте поступил бы?.. Да, — он обернулся к Перовской, — я к тебе вот зачем: к моей квартире принюхались, надо переходить на запасную!

Глава 7

Перед схваткой

1

Начальство, взбешенное затяжкой работ, грозило арестами, однако не решалось на крайние меры.

Несмотря на то, что японская охрана в бронецехе была снята, Суэцугу часто приходил в депо. Заложив руки за спину, он прохаживался вдоль составов, часто плевался по сторонам, вытирая после этого рот белоснежным платком с нарисованным изображением Фудзи-Ямы и каких-то красавиц. Один за другим брал в рот ароматические шарики дзин-тан. Обсасывал их, сопя от удовольствия. Тем временем присматривался к рабочим.

Он заводил разговоры по всякому поводу.

Присев однажды возле Алеши, Суэцугу сказал:

— Очень хорошая погода!

— Угу! — ответил Алеша.

— Очень хорошо в такую погоду гулять.

— Недурно.

— Вы хотите гулять?

Алеша посмотрел на японца.

— Не позывает! — сказал он.

Японец торопливо достал крошечный словарик.

Алеша посмотрел на Суэцугу.

— Все учите?

— Да, — ответил поручик. — Японский офицер должен знать росскэ язык! Как это говорят, при-го-дит-ца!

— Не пригодится! — угрюмо сказал Алеша. — Напрасно трудитесь.

Суэцугу пропустил мимо ушей замечание Алеши. Он аккуратно записал выражение «не позывает». Критически глядя на клепку, заявил:

— Росскэ рабочие не умеют хорошо работать… Совсем не умеют… С хозяин всегда спорить, ругать. Плохо!

— А у вас не так, что ли? — буркнул Алеша.

— О! — Суэцугу изобразил восхищение на лице. — Японски рабочие послушни как сын, котору слушает отец. Очень хорошо работать! Ниппон нет борсевико!

— Ну, это ты врешь! — выпалил Алеша. — Асадо Сато был коммунист. Сен-Катаяма коммунист… Будто не знаешь? А коли хорошо в Японии, катились бы туда.

— Мы скоро эваку-ировать! — любезно ответил Суэцугу.

— Слава богу, мы это который год слышим.

— Нет, правда… — Суэцугу опять вынул словарик. — Еще немного учите меня, — сказал он, перелистывая записную книжечку. — Есть ли в цехе новые рабочие?

Алеша побагровел.

— Э-э, вон какой ты ученый, ваше благородие! Ни черта я тебе не скажу! Понял? Так и запиши. Ни черта!

Суэцугу поднялся:

— Очень благодарю. Аригото. Можно мне приходить ваш дом заниматься росскэ язык?

— Нет…

— Может быть, ваша сестра может?

— Нет! — отрезал Алеша.

Суэцугу вежливо отошел. И очутился лицом к лицу с Виталием.

Комсомолец оторопел. Как ни остерегался он попадаться на глаза кому бы то ни было из военных, все же он столкнулся с Суэцугу. Японец вежливо сказал:

— Здрастуйте!

— Здравствуйте! — ответил Бонивур, сделав движение, чтобы пропустить поручика. Но тот с выражением любопытства на лице рассматривал Виталия.

— Нови-чок? — произнес он.

— Нет, который год здесь работаю! — сказал Виталий.

— Я до сих пор не видал вас! — живо возразил японец.

— Ну, разве всех запомнишь! — ответил ему Виталий.

Когда Суэцугу ушел, Алеша кивнул ему вслед:

— Принюхивается, Виталька!

— Кажется.

2

Таня зачастила к подругам. То вспоминала она о том, что на Кавказской улице живет ее однокашница, то нужно ей получить выкройку блузки, то следовало навестить какую-то родственницу. Но для этого она всегда направлялась в одно место: в депо. Там работали отцы, братья, мужья знакомых Тани. И она считала своим долгом предварительно справиться у них, когда может она зайти, чтобы застать девчат.

— Андрей Платоныч, — спрашивала она закопченного усача в кожаной замасленной куртке, — Машенька дома сегодня?

— Машенька-то? А где ей быть? — отвечал Андрей Платоныч, утирая лицо ладонью. — Да ты сходи сама!

— И то схожу! — говорила Таня и, поспешно простившись, исчезала.

Полчаса спустя, взявшись за рабочий ящик и обнаружив в нем какую-то бумагу, Андрей Платоныч читал:

«Товарищи! Близится час победы! НРА — у Имана. Настают последние дни развязки. Белые чувствуют свою гибель, но они еще сопротивляются. Они готовятся еще к кровавым схваткам, формируют войска, готовят броневики.

Эти войска белых по железной дороге будут перебрасываться на фронт! Эти бронированные поезда ремонтируются в нашем депо!

— Не бывать тому, чтобы мы своими руками помогали врагам!

Бастуйте! Срывайте воинские перевозки белых!

Комитет».

Андрей Платоныч посмотрел поверх очков, не заметил ли кто листовку, и сунул ее в карман. «Откуда бы это? — соображал он. — Никто будто не заходил… Только Пужнякова девчонка…»

А дня через два Андрей Платоныч обнаружил листовку в узелке с обедом, принесенном Машенькой.

— Вот сопливая команда! — ворчал он, пряча листовку. — И Машка туда же. Ну, шкуру дома спущу… Когда только поспевают, проклятущие?! Ну, молодцы девчата!