Олег Рясков - Записки экспедитора Тайной канцелярии Страница 28

И, вздохнув, пошел вслед за хозяином.

Глава III,

в которой нашего героя встречают не слишком дружелюбно

Дорога петляла по заливным лугам, изредка приближаясь к лесу. Иван пытался дремать, да карета так часто подскакивала на ухабах, что казалось, рессоры вот-вот не выдержат и лопнут. Что делать тогда в этой глуши?

– Долго еще?! – выглянул Иван из кареты, приоткрыв дверцу.

Егорка переглянулся с кучером, призывая его в ответчики.

– Верст пять, а то и шесть. – лениво отозвался тот. – Там постоялый двор будет, переночуем, потом в Щербаковку – к полудню успеем.

Самойлов недовольно скрылся в карете, откинувшись на спинку сиденья. Куда тут можно успеть, по таким дорогам-то? Хорошо еще, что дождей давно не было, а то ведь увязли бы в этих рытвинах. Но все плохое, впрочем, равно как и хорошее, рано или поздно кончается. Вот и этой дороге настал конец, и на пригорке показалась изба, довольно справная для захолустья. Около нее карета и остановилась. Остальные избенки в небольшой деревушке были кривенькими да косенькими.

Самойлов с Егоркой поднялись на высокое крыльцо и вошли. Просторная комната была полна народу. Мужики сидели молча, подкреплялись основательно, на вновь прибывших взглянули искоса. Иван подошел к скамье у входа, осмотрел уж слишком широко раскинувшегося на ней мужика и, взяв бедолагу за шиворот, подвинул. Иного выхода добыть себе место у него не было. Егорка суетился подле, да все не решался согнать девку, что вольготно расположилась на соседней лавке.

Заметив барина, дородный мужик с окладистой бородой, по всему видать хозяин постоялого двора, крикнул из-за прилавка:

– Из харчей только кислые щи остались, а ночлег на тех лавках.

Егорка подумал, что и кислые щи впору, коли у них и крошки во рту не было почитай целый день. Как утром выехали из Петербурга, позавтракав на скорую руку, так и протряслись чуть не дотемна.

– Годится, – крикнул Егорка в ответ и махнул рукой, мол, неси скорее.

Хозяин торопиться не собирался, дни в их уезде были похожи один на другой, разве что лица проезжающих менялись. А так. Куда спешить-то? А потому он, не торопясь, зачерпнул остатки щей из чугунка, налил их в глиняную плошку, взял ломоть хлеба и понес гостю.

– Ну, вставай, – толкнул он молодуху, – барин тут теперича почивать будет!

Девка подняла голову, протерла глаза и сползла с лавки. Егорка со знанием дела занял давно примеченную скамью. Хозяин поставил перед барином незамысловатые харчи, отер руки о полотенце, брошенное через плечо, встал аккурат у стола и завел беседу:

– Что, барин, издалека вы?

Егорка никак не мог взять в толк, чего лясы попусту точить. Одну-то миску принес, а вторую чего ж, еще полдня ждать?

– Издалека, издалека! – обрезал денщик. – Вот передохнем и дальше.

Поняв, что беседу новые гости поддерживать не желают, хозяин направился к прилавку, ворча себе под нос:

– На ночь-то глядя?

– Ну а что такое? – обернулся Егорка.

Не мужицкое это дело обсуждать господские планы, его дело обслуживать постояльцев по всем правилам да побыстрее, а этот, гляди, в советчики лезет.

– Может, вы и не слыхали, но по ночам здесь неладно, – продолжал хозяин.

– Что, лихие люди завелись? – поинтересовался Иван.

– А-а! – махнул рукой мужик. – Лихими людьми разве кого напугаешь? Лихие люди нынче сами бояться начали!

Ну что он все балаболит, есть хочется, аж живот подвело, а тут еще как на грех Ивановы щи так щекочут нос, что мочи нет терпеть. Вот и не удержался наш Егор, чтобы не съязвить:

– Откуда ты про такое знаешь? – подозрительно посмотрел на хозяина постоялого двора. – Али якшаешься с кем ни попадя.

– С кем ни попадя! – передразнил мужик. – Знаешь, служивый, есть-то все хотят, будь то барин или лихоимец, а уж разбирать, кто есть кто, не мое дело! Вон государевых людей хватат и без нас.

Государев человек меж тем снял пробу с похлебки, что поставил перед ним хозяин, и поморщился. Баланда, надо сказать, была не из первосортных.

– Так что говорят-то? – поднял голову Самойлов. – Что неладно?

– А неладно то, что черти людишек потрошить начали, – выложил мужик всю правду без утайки.

Стук двери прервал разговор. На пороге появился человек в солдатском плаще и треуголке. Окинув всех взглядом, он безошибочно направился к Самойлову и Егорке.

– Это вы со столицы? Позвольте представиться: Василий Кузьмич Хвостов, земский комендант. – Иван кивнул. Хвостов подсел к столу. – Я так и решил, что здесь заночуете. Поехал было навстречу, но, думаю, дай гляну… – Он покосился на миску со щами и тоном заговорщика произнес: – А вот это употреблять не советую, животами потом промучаетесь.

Самойлов отодвинул миску с кислой жижей, и тут уж Егор дал себе волю. Правда, времени у него было немного, Василий Кузьмич оказался человеком гостеприимным, тут же и пригласил:

– Ну что, прошу ко мне.

Самойлов согласно кивнул и направился к выходу. Пришлось Егорке с трапезой закругляться в надежде на то, что в доме у земского начальства он душу отведет. Хлебнув наспех еще пару ложек, он выбежал за господами. Попридержал поводья, пока грузный Хвостов не взгромоздился в седло, потом занял законное место на козлах казенной кареты, и процессия тронулась.

Денщик не обманулся в своих ожиданиях. Хвостов оказался человеком прямодушным и хлебосольным. И ужин у Егора был, и завтрак отменный. А уж после завтрака пора было и по делам ехать.

Так что в Щербаковку они прибыли лишь к обеду. Барский дом оказался большим. Видно, когда-то семейство, здесь жившее, не отказывало себе в удовольствиях. Портик с внушительной колоннадой украшал парадный вход, вот только гостей этот дом не принимал, и по всему было заметно, что не принимал давно: ступени обвалились, штукатурка облупилась, окна – и те заколочены. Лошади остановились у крыльца, Самойлов распахнул дверцу кареты, и тут же стая ворон слетела с ветки и огласила карканьем весь двор. Но ни одна душа не выглянула в окно, не выбежала навстречу. Пуст был старинный особняк.

Самойлов поднялся на крыльцо, дернул дверь – заперта. Он постучал – вновь ни малейшего отклика в ответ.

– Никого, – развел он руками, обернувшись к спутникам.

– Странно, – ответил Хвостов, – обычно она всегда дома.

В размышлении, как бы им все-таки попасть внутрь, Самойлов подошел к заколоченному окну, попытался разглядеть что-нибудь сквозь крест-накрест набитые доски, но все без толку. В этот момент зловещую тишину разорвал выстрел, и штукатурка разлетелась в пыль над головой нашего героя. Он выхватил пистолет и повернулся.

– Ты что ж палишь почем зря?! – замахал руками Хвостов. – То ж экспедитор, с Приказа присланный!

Самойлов увидел неподалеку телегу с поклажей, а на ней женщину лет тридцати в черной пелерине. Спрыгнув на землю, она подозрительно оглядела Самойлова:

– А у него на затылке не написано, экспедитор он или вор. Видела, как в окно лез, вот и пуганула!

Она положила ружье на телегу, взяла тяжелую корзину и пошла к крыльцу. Гости направились за ней. У самых дверей хозяйка поставила провизию на крыльцо и начала искать ключи. Егор как-то сразу оказался рядом со снедью, услужливо поднял тяжелую поклажу, и как только дверь открылась, понес в дом, неотрывно следуя за дамой. Та рвения не оценила, прошла вперед по анфиладе, в гостиной обернулась и, метнув в него тяжелый взгляд, выхватила корзину из Егоркиных рук. Тому осталось только пожать плечами.

– Это и есть племянница камердинера? – спросил Иван у коменданта.

– Ну да, – кивнул тот.

– Ну да, – повторил денщик, а потом покачал головой: – Заноза, а не баба.

Душновато было в полутемной гостиной, а потому Егорка, привыкший сразу обживать то место, где выпадало ему квартировать по долгу службы, по-хозяйски подошел к дверям в следующую залу и распахнул их. да так и обомлел: за дверью стоял высокий седой старик. Он походил на запылившуюся от времени мраморную статую – ни один мускул не дрогнул на его восковом лице при виде гостей. Хорошо, что хоть двинулся им навстречу, а то Егорка подумал бы, что ум с голодухи ему изменяет. Денщик отступил, впуская в гостиную «мраморное изваяние». А Василий Кузьмич улыбнулся приветливо старому знакомому и, указав на Самойлова, объяснил:

– Вот прибыл экспедитор, для дознания. Ему нужно все показать и рассказать.

Старик молча поклонился.

– Он говорить-то может или немой? – поинтересовался Самойлов у Хвостова.

– Лучше нас с вами! – обнадежил его комендант.

Ну раз может, значит, и нечего медлить, пора приступать к делу, Иван отодвинул стул и занял место за большим дубовым столом.

– Где был найден старый хозяин? – начал он допрос, отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы старик-камердинер смог расслышать.

Тот кивнул на то самое место, что минутой раньше занял Иван, и как-то по-будничному просто ответил: