Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля Страница 28

Софи скривила губы:

– Я вдоволь наслышалась о том, какой вы хотите видеть мою жизнь. Но вы ни разу не спросили меня, какой ее хочу видеть я сама! Или я вообще ничего не решаю и меня просто передадут из ваших рук в руки выбранного вами придворного? Наверное, вы согласились бы выдать меня хоть за живой труп, только бы упрочить наше положение при дворе!

– Жизнь без денег – это не жизнь. Это нищета! Прозябание!

– Матушка, а что же вы сами не последуете своим советам? Уложите в постель какого-нибудь придворного и упрочьте наше положение.

– Я для тебя стараюсь! Этот мир создан мужчинами. К женщинам он суров и жесток!

– По-моему, вы мне чего-то недоговариваете.

Беатриса выпустила руку дочери и горделиво вскинула голову:

– Ты еще слишком молода. Потом убедишься в правильности моих слов. Я просто не хочу, чтобы ты набивала лишние шишки. Достаточно моих.

В этот момент на противоположном берегу круглого пруда, где плавали лебеди, они заметили Маршаля и Лорену. Фабьен тоже увидел Беатрису. Он кивнул и улыбнулся.

– Матушка, а что вы скажете насчет него? – морща носик, спросила Софи. – Он кто: ступенька для перехода через пруд или тина на дне пруда?

Сидя на диване друг против друга, Людовик и барон де Роган потягивали вино и смеялись. Все было как в старые добрые времена: уютная обстановка, непринужденные разговоры. Двое друзей, решивших вспомнить лучшие дни своей жизни и согреть воспоминаниями душу и сердце.

– Она любила носить в волосах ленты, – сказал Людовик, водя пальцем по кромке бокала.

– Да. На том пикнике. – Роган отхлебнул вина. – Мы праздновали середину лета.

– А я здорово рассердился, – вспомнил Людовик.

– Еще бы! Ведь Франсуаза выбрала меня!

– Намеренно, чтобы вызвать мою ревность.

– И ей это удалось. Но на самом деле ее глаза были обращены только на вас.

Они чокнулись. Людовик допил вино, встал и подошел к окну. Маркиз де Роган последовал его примеру. Их отражения в стекле повторяли лишь их лица и фигуры, ничего не говоря об их положении и власти. Они переглянулись, в тот момент они были совершенно равны.

– Спасибо, друг, – сказал Людовик. – Мне это было нужно.

Роган кивнул.

– Нам следовало бы помянуть ее нынче вечером, – предложил он. – И еще много вечеров подряд. Когда мне встретится прекрасная женщина, я перехвачу ее волосы бантом и назову Франсуазой!

Людовик улыбнулся.

Через окно Роган заметил прогуливающуюся по садовой дорожке в компании нескольких придворных дам госпожу де Монтеспан.

– Как насчет этой? – спросил Роган.

– А вот ее не трогай, – качая головой, ответил Людовик.

– Вы опередили меня?

Король не ответил. Они снова уселись и налили еще по бокалу.

– Я тут раздумывал, чем бы мне тебя занять, – сказал Людовик. – Кое-что придумал. Надеюсь, ты не откажешься.

– Я уже говорю «да», – оживился Роган. – А теперь позвольте узнать ваше предложение.

– Как ты знаешь, конюшня достроена. Мне нужен главный ловчий.

Маркиз де Роган кивнул. Он услышал от короля слова, которые и надеялся услышать. Что может быть лучше должности главного ловчего? Он находился в одном шаге от осуществления своих давних мечтаний.

– Я знаю такого человека, – осторожно начал Роган.

– На это я и надеялся.

– С радостью готов его назвать!

– Позже назовешь. Он временно займет твое место, пока ты будешь на войне.

– На войне? – переспросил Роган, едва не поперхнувшись вином.

Людовик отставил недопитый бокал:

– Пойми меня, друг. Чем дольше продолжается эта война, тем сильнее я тревожусь за своего брата.

– Я… понимаю вас.

Людовик подался вперед. За считаные секунды его лицо преобразилось. Вместо давнего друга перед маркизом сидел король. Правитель страны.

– Я хочу, чтобы ты отправился на фронт. Стал тенью Филиппа. Заботился о том, чтобы с ним не случилось никакой беды.

«Война! – сердито думал Роган. – Я не хочу идти на войну». Но он заставил себя улыбнуться и сказать:

– Я не могу отказать в вашей просьбе.

– Я всегда помнил тебя таким. Безотказным, – сказал Людовик, хлопая его по плечу.

– Вашему величеству невозможно отказать, – с вымученной улыбкой промямлил де Роган.

В кабинете Маршаля всегда было темновато. Сумрак усугубляли высокие ряды полок, заставленных книгами. Людовик не любил сюда заходить. Сегодня этот кабинет особенно сильно давил на него. Ему казалось, что полки вот-вот сомкнутся над его головой. Напрасно перед приходом сюда он перекусил. Теперь полуденная закуска стягивала желудок болезненным узлом. Короля злила собственная беспомощность перед горем. Он рассматривал брошь, лежащую у него на ладони, – брошь Франсуазы с запекшейся кровью.

– Где вы ее нашли?

– В перелеске близ Марли, – ответил Фабьен.

– А где она сейчас?

– Похоронена вместе со своей семьей.

– Без погребальной церемонии? – удивился Бонтан. – Это унизительно даже для мертвых.

– Погребальная церемония могла бы привлечь внимание, – сказал Фабьен.

Король зажмурился, но тут же снова открыл глаза и взглянул на брошь. В душе бурлил гнев, но внешне он оставался спокоен, говорил ровно и нарочито медленно:

– И что плохого, если бы придворные отдали несчастной девочке последний долг? Я не понимаю вас, Фабьен. Вы вселили в меня надежду, которая теперь разбилась вдребезги. Вместе с моим сердцем, кстати. Почему вы прятали тело Шарлотты от меня?

– Потому, ваше величество, что вы дали мне не только оружие, но и право выбора. И это право позволило мне скрыть обстоятельства смерти Шарлотты Партене, которая, как ни печально, тоже умерла, но не одновременно с ее родителями и братом. Зачем, спросите вы? Затем, что мы это знаем наверняка, а убийцы девочки до сих пор сомневаются. Вдруг она выжила? У них нет уверенности, а значит, они обязательно сделают ошибку.

Людовик кивнул и сжал брошь в ладони. Он столько мог бы сказать и даже крикнуть, но доводы Фабьена были здравыми. Гнев в душе короля растаял, превратившись в горе. Людовик сделал над собой усилие, чтобы удержать готовые брызнуть слезы.

– Она сильно мучилась?

– Увы, да.

– Надеюсь, ее мучения были недолгими.

– Я застал последние минуты Шарлотты. Нападение на семью Партене произошло ранним утром. Поэтому… сами понимаете.

Людовик приколол брошь к своему камзолу.

– Господин Фабьен, надеюсь, вы не рассчитываете, что я одобрю вашу тактику?

Фабьен наморщил лоб и некоторое время подбирал нужные слова. Потом ответил коротко:

– Нет, ваше величество. Не рассчитываю.

Бонтан тихо вздохнул, однако король принял ответ с легкой улыбкой.

– Ваша честность – тоже оружие.

– Как вам угодно, ваше величество.

Людовик снял брошь, спрятал в карман камзола и вышел из кабинета. За ним последовали гвардейцы. Фабьен тоже хотел уйти, однако Бонтан его задержал.

– Когда король говорил о ваших промахах, я ни слова не сказал в вашу защиту, – признался Бонтан.

Фабьен кивнул.

– Надеюсь, вы понимаете причину.

Фабьен бесстрастно смотрел на первого камердинера. Потом спросил:

– У вас все?

Бонтан кивнул. Фабьен подошел к двери, потом вдруг обернулся:

– При дворе появился человек. Его лицо мне незнакомо. Никто мне не сообщал о его приезде, однако этот человек почему-то пользуется покровительством короля и беспрепятственно бывает в покоях его величества. Кто он такой? Как его зовут?

– У вас хватает своих дел. Не стоит разбрасываться, господин Маршаль.

Мысли Беатрисы постоянно возвращались к благосклонному вниманию, которым король одарил госпожу де Монтеспан. Наконец она поняла: пора переходить к решительным действиям. Двор должен узнать о таком сокровище, как ее Софи. Первым шагом Беатрисы стал прием для узкого круга.

Едва стемнело, приглашенные собрались в одной из ее уютных гостиных. Помещение было ярко и со вкусом украшено осенними фруктами и цветами. В напольных серебряных канделябрах горели свечи. Для услады гостей музыкой пригласили обаятельного светловолосого виолончелиста, попросив играть исключительно веселые, зажигательные мелодии.

Беатриса и Софи встречали каждого гостя. Разумеется, пригласили и Шевалье. Он явился в изящном камзоле и бордовом плаще. Внимательно оглядев гостей, он тотчас заприметил виолончелиста и послал ему сладострастную улыбку.

– Кузен, смотрю, вы в хорошем настроении, – сказала ему Беатриса.

Покачивая бедрами, Шевалье остановился возле нее:

– Разве может мое настроение быть плохим, когда вокруг столько красоты? – Он подмигнул Софи. – Между прочим, свита Генриетты начинает производить все более унылое впечатление. Усталые, постные лица. Им нужна свежая струя. Очарование юности. Я разузнал насчет возможности для нашей дорогой Софи войти в свиту ее высочества.