Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ Страница 28

Глава 10.

Еретик

– Тадамори и Киёмори – отец и сын – они, может быть, и не главное для нас, но эти воины во дворце прежнего императора начали воображать себя тиграми. Пора выполоть их, как сорняки, иначе они доставят нам много хлопот.

– Да нет, нами пренебрегают все обитатели Приюта отшельника.

– Вы имеете в виду тот конфликт по поводу усадьбы в Кагасираяме?

– Именно так. Мы не получили ответа на наше требование по этому вопросу.

– Эта усадьба, естественно, находится в нашем ведении. Когда монах, владевший Кагасираямой, умер, дворец почему-то решил, что земля возвращается его величеству.

– Своевольная попытка незаконного захвата…

– Приют отшельника – вот куда нам следует отправиться!

– И надобно навещать его почаще, чтобы там не появлялось дурных привычек!

К вечеру несколько тысяч вооруженных монахов со Священным ковчегом начали стекать со склона горы и надвигаться на столицу, как грозовые тучи, с севера по берегам реки Камо, спеша в сумерках занять позицию вблизи городских ворот. Когда спустилась тьма, они затянули сутры, и к звукам их шагов добавились зловещие песнопения, а горящие факелы, казалось, выжигали землю и предавали огню облака.

В каждой деревушке, в каждом селении, встречавшемся на их пути, жителей охватывал ужас, словно мимо их домов проходил бог зла собственной персоной; ни одной живой души не было видно. В своих дощатых лачугах матери прижимали к себе детей, закрывали им лица, затыкали уши и ждали, пока вторжение прокатится дальше.

В Гионе Священный ковчег был водружен в святилище храма и окружен стражниками из числа монахов; от их факелов всю ночь призрачным блеском светился туман на Восточных горах.

Новизна обладания новым домом и собственный интерес Киёмори к строительству постоянно доставляли ему удовольствие. После того как они обосновались в Рокухаре, он никак не мог почувствовать удовлетворение, и плотникам все время приходилось что-то в доме менять и добавлять. Речушка, стекавшая с гор позади храма Киёмидзу в стороне от усадьбы, напоминала ему о ручье на земле тестя, и Киёмори захватила идея отвести русло так, чтобы вода протекала через его сад. Он поведал об этом жене, и та сказала:

– Да, если бы ручей протекал через сад, то мы с сестрой могли бы устроить красильню. Я бы наняла ткачиху и создавала новые образцы необычных цветов; тогда вы и дети получили бы совершенно особую одежду.

Токико была не только искусной ткачихой, но, прослужив еще девочкой какое-то время при дворе, она научилась обращаться с богатой парчой и вышивкой императорского гардероба.

– Хорошо! Ты с сестрой будешь красить ткани, а я – смотреть на вас, как в тот день, когда я тебя увидел впервые.

Киёмори кипел от энтузиазма и поручил работникам немедленно приступить к осуществлению плана.

– Теперь ручей будет протекать через сад, и рядом появятся светлячки. Я должен позвать отца, чтобы он это увидел, – решил Киёмори.

В ту самую ночь, когда Тадамори и Арико, мачеха Киёмори, посетили Рокухару, монахи горы Хиэй пришли в столицу.

Арико и Токико, которые были примерно одного возраста и походили на сестер, по-видимому, с большим наслаждением проводили время в компании друг друга, и Тадамори, потягивавший сакэ и пребывавший в приятном созерцательном настроении, радовался, глядя на них и трех детишек, игравших между ними. Он с удовольствием думал, что его когда-то беззаботный и легкомысленный сын теперь не только доверенное должностное лицо при дворе, но и владетель края Аки, и хозяин новой усадьбы. А для Киёмори, размягченного действием сакэ, жизнь достигла самого подходящего момента.

– Если бы с вами пришел Цунэмори, то поиграл бы нам на флейте, – заметил он.

– Вам нравится слушать флейту? – откликнулась Арико. – Если у вас есть инструмент, разрешите мне поиграть для вас.

Киёмори повернулся к Токико и попросил принести флейту.

Тадамори наблюдал за светлячками, вьющимися над ручьем. Медленно прихлебывая сакэ под игру Арико, он скоро задремал, прислонясь к столбу. Но вдруг старый воин выпрямился, пробудившись; кто-то проскакал ворота и рысью подъезжал к ограде конюшни. Раздался крик, и Тадамори услышал, как слуги возбужденно засновали по своим помещениям.

– Они пришли!

Токитада, брат Токико, в чрезвычайном волнении появился в комнате и выкрикнул, что к столице прибыли монахи с горы Хиэй. Позади него присел на колени Хэйроку, вассал Киёмори. По их побелевшим лицам было понятно – оба знали, насколько серьезно это известие.

Арико отложила флейту, ловя взгляд Тадамори.

– Какая жалость, это случилось именно сегодня, – прошептал про себя Киёмори и с улыбкой повернулся к отцу. – Наконец-то они пришли!

Проснувшись окончательно и сев очень прямо, Тадамори заметил:

– Значит, они пришли? Нам нужно выйти на улицу и встретить бурю. Монахи с горы Хиэй так же неизбежны, как гроза летом и сильный ветер зимой. По всей вероятности, смерч сдует этот дом, как листья.

– Я могу лишь склониться перед волей неба, – ответил Киёмори, – но не перед волей этих людей. На руинах я всегда смогу выстроить новый дом.

– Если ты все решил сам, Киёмори, то я далек от того, чтобы советовать тебе изменить мнение.

– Не стоит беспокоиться. Я молюсь, чтобы монахи сначала пришли сюда, ибо опасаюсь, что они решат двинуться на Приют отшельника.

– Его величество предостерегали, чтобы на этот раз он не уступал монахам с горы Хиэй, иначе у них появится привычка угрожать ему. Он уже отказался передать им усадьбу Кагасираяма.

– И без сомнения, именно это, а вовсе не драка в Гионе, послужило действительной причиной для вооруженного протеста. В перепалке Токитады с монахами не было ничего особенного, ничего такого, что в других обстоятельствах они приняли бы всерьез.

При этих словах Токитада и Хэйроку, державшиеся в коридоре, подались вперед.

– Нет, братец, я действительно побил несколько человек. Они признали Хэйроку виновным в каком-то незначительном проступке, приказали пасть ниц и извиняться, спросили имя господина и наконец оскорбили нас в таких выражениях, какие ни один воин сносить не станет, ну я и набросился на них. Если вы передадите меня монахам, вам больше не о чем будет беспокоиться. Позвольте мне пойти в Гион и сдаться этим людям. Извините меня за то, что я сделал.

– Погоди, погоди, Токитада, ты куда собрался? – спросил Киёмори.

– Наверняка я стал причиной столь серьезных беспорядков! – вскричал Токитада.

– Разве не говорил я тебе предоставить все мне? Тебя совсем разум оставил? Разве я не говорил уже, что не боюсь последствий? И ты слушай, Хэйроку, это дело я улажу сам, без посторонней помощи. Пойми, Хэйроку, я собираюсь использовать тебя как козла отпущения. Мне кажется, я слышу тысячи голосов – голосов простых людей с рыночной площади, – убеждающих меня идти вперед и совершить то, что я должен совершить… Сейчас ставка больше, чем моя жизнь. От меня зависит будущее воинства. Не будем больше препираться, иначе такой редкий шанс выскользнет у меня из рук.

В тягостном молчании, последовавшем после этих слов, было слышно, как вооружались вассалы, готовясь получить распоряжения от Киёмори.

– Отец, вы побудете еще немного?

Прибытие Цунэмори верхом, в сопровождении нескольких вассалов и лошадей, заставило Тадамори подняться на ноги.

– Нет, вечер был крайне занятным… И, Киёмори, худшее все еще может случиться, поэтому до наступления утра отправь женщин и детей в безопасное место.

С этими словами предупреждения Тадамори неспешно вышел во двор и взобрался на лошадь. Киёмори подождал, пока Арико расположится в паланкине, и сел в свое седло, сказав, что немного их проводит. Вместе с братом, ехавшим рядом, Киёмори медленно вывел всю процессию за ворота.

Светлячки группами садились к ним на седла, залетали в рукава. Несчетные мелкие насекомые кружились на ветру в веселых вихрях.

Когда кортеж из двадцати человек прибыл к мосту Годзё, Киёмори повернул голову и через плечо посмотрел на сторожевые огни в недалеком Гионе, озаряющие небо зловещим светом.

Утро. Выглядит столица странно. В каждом доме окна прикрыты ставнями, и за воротами – никого. Основные дороги пустынны, словно ночью. Только иногда то там, то здесь слышится цокот копыт и проезжают воины. Десять лошадей, двадцать лошадей проскакали; затем три или четыре, их вели на поводу в направлении императорского дворца; чиновники спешили к месту службы, во дворец.

– Мне надо переговорить с Киёмори, властителем Аки. Я – Тадамаса из дома Хэйкэ. Где сейчас его можно найти?

У всех восьми ворот Приюта отшельника толпились воины в полном боевом облачении. Тадамаса, дядя Киёмори, один проскользнул со стороны двора и принялся искать племянника.

Один из воинов остановился, чтобы ответить:

– Правитель Аки мог еще не приехать. Прошел слух, будто монахи собираются атаковать его поместье, прежде чем направиться ко двору или дворцу.