Алла Панова - Миг власти московского князя Страница 28

«Ишь ты, вроде весел, а всю дорогу слова не проро­нил, будто недоволен чем. Поди тут разгадай, о чем его мысли, — подумал посадник. — Надо будет ка$1‑$2$3с воеводой поговорить, он его нрав лучше знает, а то так и впросак немудрено угодить или, того ху­же, — в опале оказаться. Надо мне это на старости лет?

Вот только улучить момент, когда сам воевода привет­лив будет. У него, как видно, тоже нрав суровый, да и на слова он больно скуп».

Настроение у Михаила Ярославича и в самом деле часто менялось, особенно в последнее время. Он все ни­как не мог свыкнуться со смертью отца, погибшего не так, как подобает воину — на поле брани, а от зелья, полученного из рук ненавистного противника. Не мог свыкнуться молодой князь и с участью побежденного, гордость его не позволяла, даже мысли не допускала о том, что он когда‑нибудь, так же как отец — а теперь и старшие братья — отправится выпрашивать у хана права на свои же земли. Князь Михаил не понимал их, не мог и не хотел понять их действий, может, каких‑то скрытых от него помыслов и потому при одном воспо­минании об отце и братьях становился раздражителен. Как ни старался он отвлечься от черных мыслей о хане и Орде, действительность вновь и вновь напоминала о них.

Не по душе пришлась поначалу и Москва, однако после сегодняшней прогулки он присмотрелся к горо­ду и людям и нашел подтверждение своим ночным мыслям. Действительно, все не так уж и плохо.

«Город хоть и мал, да люди в него тянутся, не ушли в другие земли, как в иной раз бывало, не бросили пе­пелища — отстроились. Даст Бог, разрастется Москва. Конечно, не достичь ей славы Владимира, не быть стольным городом, но уж тут ничего не поделаешь», — размышлял князь под громкий хруст и скрип, донося­щийся из‑под копыт лошадей, которые бодро вышаги­вали по слежавшемуся снежному насту.

Уже совсем небольшое расстояние отделяло князя и его людей от ворот детинца. Кони, словно почуяв дом, зафыркали, задышали громко, а Ворон без пове­ления седока даже немного ускорил ход, правда, князь этого не заметил. Михаил Ярославич, глянув в сторону дороги, уходившей к торгу, вдруг заметил девушку, которая показалась ему удивительно похожей на ту, что он встретил здесь утром. Князь словно опять увидел перед собой нежное девичье лицо, залитое румян­цем, и большие темные глаза, в которых можно было утонуть, как в черном бездонном омуте. Он улыбнулся, заранее радуясь новой встрече, но, когда приблизился к незнакомке, оказалось, что он обознался. Девушка, шедшая ему навстречу, тоже была очень мила, но чуть ниже ростом, а разрез темных глаз говорил о том, что в роду ее наверняка были половцы–степняки. Улыбка исчезла с княжеского лица, разочарованный, он еще раз скользнул взглядом по девичьей фигуре и, подо­гнав коня, поспешил к воротам.

«Вот заноза! — думал с удивлением князь. — Разве мог я предположить, что запомню ее лицо, а вот, подишь ты, запомнил. Обрадовался, расплылся опять — ан мимо! Не она! Где ж мне теперь ее искать? Спросить у кого? Ишь, что надумал! У кого спросишь? У посадника? А может, она и не из посадских? А вдруг она мужняя жена? Да нет! Не похоже на то!» — быстро постарался отогнать он неприятную мысль.

Михаил Ярославич никак не мог решить, что же де­лать дальше, снова удивляясь себе и думая, как такое с ним могло приключиться. Весь день он даже не вспо­минал про девушку, казалось, не придал этой встрече совсем никакого значения, но лишь только увидел по­хожую девицу, как из глубин памяти сразу же всплы­ли заветные черты, и сердце гулко заколотилось в гру­ди. Он не знал, как поступить, — не обращаться же, в самом деле, к посаднику за помощью, — однако, не­много поразмышляв, решил, что будет сам исподволь вести поиск. Наверняка в небольшом городе рано или поздно удастся встретить приглянувшуюся ему незна­комку, и уж тогда он обязательно узнает о ней все. Он сразу успокоился и повеселел, предвкушая неминуе­мую встречу с девушкой.

Ворон резво нес хозяина к новому дому. Князь, во­время оторвавшись от своих дум, успел повернуть ко­ня, направившегося к резному крыльцу княжеских палат, в сторону гридницы, где уже были накрыты столы.

Окруженные клубами пара, раскрасневшиеся от усилившегося к вечеру мороза вслед за Михаилом Ярославичем ввалились его спутники в натопленную грид­ницу. С шумом уселись они за накрытыми столами и, подняв тост за здоровье князя, с превеликим удоволь­ствием принялись за еду. Немного насытившись, разо­млев от тепла, от горячей пищи и хмельных напитков, они принялись вспоминать увиденное на торжище и в посаде.

Михаил Ярославич с нескрываемой радостью по­сматривал на товарищей, в душе гордясь тем, что те­перь сам как радушный хозяин может потчевать доро­гих гостей, может карать недругов и жаловать друзей.

7. Важное дело

Закончилась неделя, потянулась другая, третья.

Изо дня в день приходилось князю и его людям за­ниматься будничными делами. Обычные княжеские заботы были пока Михаилу Ярославичу в новинку, он с искренним интересом вникал во все мелочи, старался ничего не упустить, строго требовал отчета и от посад­ника, а особенно — от сотников.

У воеводы работы, как казалось, было меньше, чем у всех. Егор Тимофеевич везде сопровождал молодого князя, который хоть и редко обращался к нему за сове­том, но требовал, чтобы старый наставник, давно сде­лавшийся для него самым близким человеком, всегда был рядом.

Воевода отлучаться никуда и не собирался. Он, в от­личие от других дружинников, не думал обзаводиться своей усадьбой. Жилье, отданное князем в его распоря­жение, старого воина вполне устраивало, а потому он с удовольствием наблюдал, как повел дело Михаил Ярославич, и когда видел в том необходимость, как бы невзначай подсказывал ему возможный выход из за­труднительного положения.

«Отцовская хватка у князя! Многому научился, по­ка в помощниках у Ярослава Всеволодовича ходил. Если так же дальше дело поведет и власть из рук не выпу­стит, многого достичь сможет, — думал воевода, но, зная изменчивый нрав своего бывшего воспитанника, каждый раз с горечью добавлял: — Лишь бы к делам не охладел».

Как в воду глядел воевода: Михаила Ярославича нет–нет да и одолевали тяжелые думы. Правда, князь все так же дотошно выспрашивал сотников о том, как идет обустройство младшей дружины, внимательно выслушивал близких бояр, которые обращались к не­му с просьбами выделить приглянувшиеся земли под усадьбы, однако иногда, отведя взгляд от лица гово­рившего, неожиданно для себя вспоминал оставлен­ный Владимир, а то вдруг прямо перед собой видел темные девичьи глаза.

Вновь и вновь Михаил Ярославич думал о том, что Москва слишком мала для него и дела, которыми он занят, вовсе не княжеские — их бы впору посаднику или боярам поручить, а самому в поход отправиться, с врагом сразиться. Но не велика его дружина, да и враг всех людей русских слишком силен — не под­ступиться к нему.

Мал городок, но и в нем никак не удавалось кня­зю разыскать пришедшуюся ему по нраву девицу — та будто в воду канула. Он уж подумывал о том, что, может быть, незнакомка оказалась в Москве случай­но: приехала к кому‑нибудь погостить, а потом от­правилась восвояси. Порой, когда он, лежа на мяг­кой перине, вглядывался в темный потолок, на кото­рый горящая лампадка отбрасывала слабые блики, ему казалось, что девушка просто привиделась, что на самом деле ее вовсе не было. Однако утром он, да­же не отдавая себе в том отчета, опять отправлялся на поиски.

Теперь его сопровождали всего пять–шесть гридей, а иногда он и вовсе отправлялся на прогулку вдвоем с воеводой или с кем‑нибудь из сотников, все чаще от­давая предпочтение веселому, говорливому Никите. Правда, однажды Егор Тимофеевич, найдя подходя­щий момент, сказал князю, что поступать ему так не следует.

— Вспомни, отец твой хоть раз выезжал куда‑либо без гридей? — спросил он и, понимая одну из причин, по которой молодой князь предпочитает обходиться без охраны, продолжил назидательно: — Не было та­кого, сам знаешь. А Ярослав Всеволодович не из робко­го десятка человек был! Разве не учил он тебя, что кня­зьям негоже одним среди черни разгуливать! Вовсе не из‑за того, что страшится князь чего‑либо, а потому, что гриди да дружина с боярами — знак, что прямо указывает на его величие, на превосходство над всеми другими смертными.

Наставление на Михаила Ярославича не подейст­вовало. Он сам знал все, о чем ему говорил воевода, но просто не хотел таскать за собой по узким улочкам своего маленького городка хвост из десятка человек. Князь с удовольствием отправился бы на прогулку и вовсе без сопровождения, но он понимал, что это уж точно было бы нарушением издавна заведенного по­рядка, с которым волей–неволей приходилось счи­таться.

Чуть ли не каждый день Михаил Ярославич наве­дывался на торговую площадь, где почти все привыкли к княжеским выездам, и только смердам из дальних весей, выбравшимся в Москву за нужным товаром, это было внове, и они, оставив свой скарб, раскрыв рты глазели на молодого властителя.