Эдмон Лепеллетье - Мученик англичан Страница 28

Вдруг послышались звук труб и отчетливый топог копыт – невдалеке проходил полк.

Люперкати гордо выпрямился, словно безумный, осмотрелся по сторонам, вытер грязным рукавом пот, набежавший на лоб, и пробормотал:

– Нет, нет! Солдат не должен кончать жизнь самоубийством. В итальянской армии генерал Бонапарт так выражался в своей прокламации: «Солдат, убивающий себя, ничем не лучше дезертира. Каждый должен отбыть в жизни свою воинскую повинность!» Я еще не отбыл ее, я буду жить!

Маркиз торопливо бежал от искушения; стараясь не слушать призывный голос волн, он поспешил перейти через мост, углубился в сеть мелких переулочков, вившихся в то время около Тюильри, дошел до улицы Сент-Оноре и пошел по ней.

Перед каким-то модным магазином стояла карета, в которой сидела хорошенькая и кокетливая дама; на тротуаре стоял мужчина с военной осанкой, прощаясь с нею.

Люперкати не обратил особенного внимания на мужчину, но вдруг услыхал, как дама, высунувшись из окна кареты и обращаясь к своему собеседнику уже откланявшемуся ей и собиравшемуся идти своей дорогой, крикнула:

– Генерал Анрио! Генерал Анрио! Я подумала, что завтра вам лучше не приходить, а придете послезавтра в тот же час!

– Слушаюсь, баронесса! Значит, до послезавтра! – ответил генерал.

Баронесса де Невиль знаком своей крошечной руки окончательно простилась с влюбленным генералом, и пара добрых лошадей быстро помчала ее домой, а генерал Анрио, провожавший баронессу в различные магазины, где она делала покупки, направился пешком к Вандомской площади. Герцогиня Лефевр ждала его, и он предпочитал, чтобы его не видели в обществе баронессы де Невиль, против которой милая мадам Сан-Жень была сильно предубеждена – несправедливо, конечно, как думал Анрио, но непреклонно.

Маркиз Люперкати, услыхав имя Анрио, сделал жест сильного удивления, побежал за генералом, обогнал его, посмотрел ему в лицо и пробормотал:

– Ну, конечно, это он! Он не узнает меня. Может быть, Лидия не так уж виновата? Я действительно стал неузнаваем!

Тем временем Анрио, остановившись, искоса поглядел на этого подозрительного незнакомца, осмелившегося так нагло заглядывать ему прямо в лицо.

– Анрио! Неужели ты не узнаешь меня? – спросил Люперкати, вплотную подходя к генералу.

– Абсолютно нет! – сухо отрезал генерал, недовольный тем, что его так фамильярно называет по имени какой-то проходимец, и при этом покраснел и оглянулся в сторону кареты баронессы – ему было бы очень совестно, если бы она могла видеть его в таком далеко не блестящем обществе.

– Анрио! Вспомни походы на немцев и австрийцев, которые мы совершили вместе! Вспомни, как мы бесстрашно неслись всегда вперед за нашим орлом Наполеоном! Мы почти всегда были вместе, и лишь двенадцатый год разделил нас. Ты остался во Франции, а я в штабе Мюрата совершил поход и отступление из этой ужасной России.

– Так значит, вы…

– Люперкати, маркиз Люперкати, из генерального штаба Мюрата!

– Ах, старый товарищ! Так вот где пришлось мне найти тебя! Ну, поцелуй же меня скорее! Но мне говорили, будто ты умер?

– Разве мы, старая гвардия, умираем! – весело сказал Люперкати и сейчас же прибавил: – Вот только порою… от голода!

– Что ты говоришь, товарищ!

– Говорю, что вот уже два дня ничего не ел, так что ты бесконечно обязал бы меня, если бы покормил!

– Скорей, товарищ, пойдем, в этот ресторан и вели себе подать все, что хочешь. А за десертом, когда ты насытишься, ты расскажешь мне о своих несчастиях, как это ты оказался живым, когда все считали тебя мертвым, и что с тобой сталось с тех пор, как мы расстались. Как случилось, что я встречаю тебя в таком ужасном виде. Пойдем! Ба! Герцогиня подождет!

Анрио привел старого боевого товарища в ближайший ресторан, и Люперкати, удовлетворив аппетит, рассказал ему свою историю, тесно связанную с историей осужденного на смерть короля Мюрата, который хотел с оружием в руках вновь овладеть своим королевством.

XX

Мюрат, неаполитанский король и зять Наполеона, отличался подобно многим другим неблагодарностью. Желая спасти свой трои, которым он был обязан Наполеону, он последовал примеру Бернадотта, однако, оказался не столь счастливым, как этот ловкий и пронырливый предатель, и потерял корону и жизнь.

Ему нельзя отказать в героизме; в противоположность Бернадотту, он раскаялся в том, что изменил своему родственнику и поднял оружие против родной страны. В 1815 году он воевал за Наполеона с австрийцами, но был разбит. Его храбрость должна была уступить силе и числу, да к тому же его неаполитанцы сражались на редкость плохо.

Под стенами Капуи у него было меньше двенадцати тысяч человек. Англичане грозили бомбардировать Неаполь и добились от королевы Каролины капитуляции и сдачи флота. Мюрат был окончательно побежден и вернулся в Неаполь 18 мая. Королева Каролина, которая настойчиво отговаривала его прежде от объявления войны Австрии, теперь накинулась на него с жестокими упреками. Тогда Мюрат скорбно сказал ей:

– Не удивляйтесь, что видите меня живым, я сделал все что мог, чтобы умереть.

Когда Мюрат пытался вступить в переговоры с Австрией, то ему резко ответили (через его посла, герцога де Галло), что завоевание Неаполитанского королевства кончено, что короля Иоахима более не существует.

Чтобы избежать дальнейшего кровопролития, Мюрат отказался продолжать борьбу и уполномочил двух генералов вступить в переговоры с победителями и с уполномоченным от Англии.

Лишенный трона, Мюрат решил предложить свою шпагу и свою доблесть Наполеону и уехал во Францию в сопровождении немногих верных друзей, среди которых был и маркиз Люперкати. Неаполитанскую королеву посадили на английский корабль и во время переезда на корабль около ее лодки теснились наполненные неаполитанской чернью лодчонки, причем чернь осыпала королеву руганью, оскорблениями и пела непристойные песни про нее.

Королеву Каролину перевезли в Триест, а Мюрат прибыл во Францию, где укрылся в Каннах, в гостинице под вывеской «Три голубя». Оттуда он написал Наполеону, объявляя ему о своем возвращении во Францию и желании предложить свою шпагу к его услугам.

Император любил Мюрата: геройство последнего было в глазах Наполеона большим извинением за измену и он был готов простить ему предательство. Он понимал, что Мюрат потерял королевство только потому, что решился помочь ему. Но он не чувствовал себя достаточно сильным в тот период, получивший в истории название «Ста дней», чтобы поставить во главе армии человека, еще недавно поднимавшего оружие против Франции. Он велел передать Мюрату через Фушэ, чтобы он обождал развития событий и продолжал жить инкогнито на юге Франции, причем обещал после первого же сражения (это должно было быть сражение при Ватерлоо), встав тверже на ноги благодаря победе, поручать ему командование армией, которая вернет Неаполь.

Мюрат стал ждать в Каннах. Его терзала страшная меланхолия. Он узнал, что королева Каролина переехала в Триест, и, не зная, что она уступила в данном случае силе, подумал, что она изменила ему. Получив это известие, он испытал страшные страдания и воскликнул:

– Я все перенес: потерю королевства, потерю всего состояния! Но видеть, как мне изменяет мать моих детей, которая предпочитает лучше отдаться под покровительство моих врагов, чем соединиться со мной… нет! Я не перенесу удара судьбы! Есть ли на свете человек несчастнее меня! Я не увижу больше жены! Я никогда больше не увижу детей!

Последовавшие далее политические катастрофы дали Мюрату новую пищу для жалоб на судьбу. Ватерлоо, въезд союзников в Париж, отречение Наполеона, его отъезд в Рошфор и в вечную ссылку, – все отнимало малейшую надежду на то, что Мюрату удастся вернуть трон с помощью французской армии.

Вскоре ему пришлось даже опасаться за свою жизнь. На юге свирепствовали роялистские восторги. Дикие банды рыскали по стране, убивая, грабя и насилуя во имя престола и алтаря.

Мюрат, написавший лорду Эксмоту, командующему морскими силами англичан в Средиземном море, чтобы получить пропуск, не добился от него ответа. В то же время полицейский комиссар в Тулоне, по имени Жоликлерк, очень преданный Мюрату, сообщил ему, что отдан приказ о его аресте.

Мюрат решил бежать. Он хотел отправиться в Париж морем, потому что путешествие через Францию показалось ему слишком опасным. Друзья зафрахтовали для него корабль, но в тот момент, когда Мюрат собирался сесть в лодку, чтобы отправиться на корабль, банда роялистов-убийц овладела этим кораблем и заставила направить его в Гавр.

Мюрат, оставшись один на берегу, видел, как удаляется его последняя надежда. У него оставалось только пятьсот наполеондоров, зашитых в пояс; при нем были, кроме того, его отвага и его пистолеты.

Он и не подумал вернуться в гостиницу, где его, без сомнения, подстерегали, а решил пуститься на удачу по стране, чтобы найти ночлег в первой попавшейся деревушке.