Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко Страница 28

– А что если… Если выше тебе, братец, подняться. Ты ведь образован и смел. Али ошиблась?

Юрий посмотрел на сестру. О чем это она?

– Я хочу сказать, что жребий наш с тобой низок. Родились мы внизу, и пути наверх нам нет. Я свою красоту должна Одоевскому подарить и детей ему рожать в душном тереме сидючи. Для того она – моя краса?

– Али за князя замуж собралась, сестрица?

– А почему не за князя? Худородные мы с тобой, братец.

– Того нам не изменить, сестра.

– Так ли? А почему не изменить, братец?

Юрий спросил:

– Ты о чем?

Она ответила:

– Так ты ведь не сын батьке нашему.

– Что? Как не сын? – не понял Юрий слов сестры.

– Ты сын царя, – тихо прошептала она в ответ.

– Что? – Юрий ничего не мог понять.

– Ты сын царя Ивана Грозного!

– Елена!

– Ты царевич Димитрий! – сказала она.

– Ты в уме, сестра?

– А что я сказала?

– Можно ли молвить такое? Ты сказала, что я царский сын!

– А почему нет, братец? Отчего тебе не быть сыном Грозного? Слыхала я, как народ болтал, будто жив царевич. Не убили его тогда люди Годунова.

– Но какой царевич из меня?

– Ты не слышал меня, брат. Сын царя Димитрий Иванович умер, но слух ходит в народе, что не его тогда убили в Угличе.

– Дак разве сие правда?

– А ты сделай так, чтобы оно правдой стало!

– Назваться именем царевича?

– Назваться.

– Но кто мне поверит?

– Если ты пожелаешь, то поверят.

– Опомнись, сестра! Нас с тобой двое. Двое. И нет никого за нами!

– Пока нет, Юрий. Но если мы бросим вызов нашей судьбе, то многие окажутся за нами.

Юрий согласился не сразу…

***

– Вот так оно и было, пан Ян. Мой брат родной решился назвать себя именем царевича Димитрия Ивановича. И так его воевода Мнишек и князь Вишневецкий даже вашему королю представили.

– Ты такая смелая, Елена. Кто внушил тебе такую гордость? Я никогда не встречал такой женщины как ты.

– Не отец и не мать. Мой дядька говорил, что красота во мне от беса. И мой характер от беса. Может и так? Что скажешь, Ян?

– Скажу, что я ради тебя свою душу дьяволу продам. Поначалу я, увидев тебя, принял за ангела небесного. Но ты не ангел. Сие вижу сейчас точно.

– И тебя это не пугает? – усмехнулась она.

– Нет.

– За то ты мне и нравишься, Ян.

– А я что значу для тебя, Елена? Ведь я не князь. Мой род хоть и шляхетский, но не великий.

– Вижу в тебе того мужчину, с которым хочу быть рядом. Пусть и без венца.

– Отчего же без венца, моя панна. Прими мою веру, и ксендз нас поженит как надобно! Могу предложить тебе мою руку и мое имя.

– Я могу это принять, но не сейчас, Ян.

– А когда, Елена?

– Когда мой брат сядет на московский трон!

– Но, если нет? Если не судьба ему сесть на трон? Что тогда, Елена?

– Судьба? Она в наших руках. И если мой брат будет царем, то мы составим союз. И тогда я приму веру католическую. Но сейчас хватит лишних слов, мой пан. Зачем говорить о венце, коли ты уже получил мое тело? Возьми его еще раз.

– Отчего же раз, моя панна? Разве у нас так мало времени? Бучинский и сам не знал, отправляя меня с отрядом, дал нам возможность любить друг друга.

Она засмеялась.

– Но ты сильно рисковал, Ян, когда решил вот так просто проникнуть в город.

– Я хотел видеть тебя. Желание обладать тобой сильнее страха смерти.

– Я люблю тебя!

Она снова попала в объятия шляхтича…

***

Чернигов: Димитрий Иванович в городе.

Спустя два дня Чернигов распахнул ворота перед отрядами самозванца. Царевич под знаменами въехал в город и принял присягу от горожан.

– Я знаю про ваши обиды, дети мои! – сказал он толпе. – Знаю, что притесняют вас! И потому жалую всех за верность! Жалование стрельцам и городовым казакам заплачу вдвое против обещанного! Пушкарям наряда городового втрое! В том даю свое царское слово!

Стрельцы и казаки закричали славу царевичу.

– Живи и царствуй много лет, царевич!

– Слава Димитрию!

– Слава государю мудрому и справедливому!

– Слава Димитрию Ивановичу!

– Слава царевичу!

Димитрий поднял руку и снова площадь затихла.

– Всем горожанам вины их прощаю! Кого сослали сюда неправедные судьи Борискины, тот сможет вернуться домой. Пусть не будет за вами вин никаких! Я стану править справедливо!

Воевода Мнишек склонился к полковнику Адаму Жулинскому:

– Он так много им обещает. Но наши гусары не получили его жалования.

– Он только обещает ваша милость, – тихо ответил полковник. – Он мастер давать обещания.

– Мне все труднее сдерживать в узде наших солдат, пан полковник.

– Пока поход развивается удачно. Все будет хорошо, ваша милость. Сегодня люди не устали от кровавой работы, ибо её не было. Они получат сытный корм и вино.

– Но не все города станут нам вот так сдаваться, пан полковник.

Царевич выслушал всех жалобщиков. Даже крестьян. И всем обещал справедливый и милостивый суд законного государя.

Для резиденции ему предоставили воеводский дом.

***

В роскошных покоях воеводы Татеева Димитрий Иванович продиктовал свой приказ Велимиру Бучинскому.

– Ты, пан Велимир, отныне не токмо командир моей стражи, но мой секретарь официально. Я напишу о том указ.

Бучинский поклонился.

– Рад служить моему государю.

– А сейчас пиши мой приказ, пан секретарь! Три дня городу и войскам даю для праздника! Три дня!

Бучинский записал.

– Где дьяк Сысоев?

– Ждет за дверями. Он и князь Сумбулов.

– Позвать их сюда!

Бучинский исполнил приказ. Сысоев и Сумбулов предстали перед самозванцем.

– Все ли исполнили, как я приказал? – спросил Димитрий.

– Подсчитали казну, государь. У воеводы 40 тысяч рублев серебром! – сказал Сысоев. – Сие присланное из Москвы жалование служилым людям и деньги на ремонт крепостных стен.

– Отлично! – вскричал самозванец. – Приготовь, дьяк, все для раздачи жалования государевого! Моего жалования!

– Как прикажешь, государь.

– И платить вдвое против положенного! Как я обещал. А тебе, князь, собирать людишек в свой полк. Отныне ты полковник моей армии. Мой секретарь пан Бучинский напишет о том указ. После выплаты жалования многие к тебе побегут! Чай насиделись здесь в Чернигове и на Москву со мной пойдут с удовольствием.

– Благодарю за доверие, государь! – склонился в поклоне Сумбулов.

– Что там воевода Татеев? Что сказал?

Сумбулов не ответил. Он не знал, как передать слова воеводы царевичу.

– Язык отсох? – строго спросил Димитрий. – Или не расслышал моего вопроса?

– Расслышал, государь. Но воевода человек Годунова.

– Стало быть, не станет мне присягать? Законному своему государю?

– Не станет, государь, – ответил за Сумбулова дьяк Сысоев. – Ни воевода, ни дворянин Вельяминов. Князь Шаховской же признает тебя истинным и природным государем!

– Про Шаховского я знаю. Он мне уже присягнул и руку целовал. Мне иные бояре и дворяне надобны!

– Скоро к тебе побегут много бояр да князей от Бориски Годунова.

– Мне надобен сейчас Татеев. Неужели ему не жаль себя самого? Ради чего ему умирать за Годунова?

***

После Сумбулова с Сысоевым к царевичу зашел воевода Юрий Мнишек.

– Пан