Владимир Прасолов - Вангол Страница 29

— Этот ключ орочоны зовут ещё горячим ключом, — сказал старик, маленькими глотками вливая в себя целебную воду.

Вернувшись на стойбище, Такдыган засобирался в дорогу. Год назад он договорился о встрече с одним из своих родичей неподалёку от этих мест. Сказав, что через трое суток вернётся, уехал верхом на олене. Вангол остался в чуме наедине с Тингой, которая готовила мясо, собираясь как-то по-особенному, как она сказала, его покормить. Вангол, сидя у очага, шлифовал стрелы для лука и, наблюдая за Тингой, невольно любовался её ловким телом. Тинга часто наедине с Ванголом разговаривала с ним на русском языке, и сейчас она задавала ему много вопросов, это касалось значения русских слов.

— Вангол, как по-русски самый-самый дорогой для тебя друг? — спрашивала она.

— Закадычный, — отвечал Вангол.

— Что такое закадычный?

— Иди сюда, вот потрогай. — Вангол положил её ладонь себе на горло. — Чувствуешь, у мужчин на горле есть кадык, а по старинным русским преданиям, душа у мужчины находится за кадыком, вот и получается «закадычный» — значит, самый-самый, то есть задушевный друг. Опять же, если ты сильнее сожмёшь пальцы, ты меня задушишь, то есть руками за душу возьмёшь, а это смертельно опасно. Душа не позволит коснуться чужим рукам и может покинуть тело. Вот так, понятно?

— Какой ты умный, Вангол, откуда ты всё это знаешь? Скажи, а как по-русски называется женщина, которую мужчина приводит в чум, чтобы она стала с ним жить?

— Невеста.

— Не-вес-та, — по слогам произнесла Тинга. — Какое странное слово, почему такое слово, какой смысл в нём, Вангол?

— В старину предки русских людей всегда приводили себе женщин в жёны издалека, часто случалось, что воровали их, поэтому никто не должен был знать, откуда эта девушка, отвечали, что она невесть откуда, оттого и слово «невеста». Поняла, почемучка? — смеясь, ответил Вангол.

— Поняла, — с озабоченным лицом ответила Тинга. — А что такое почемучка? — Её хитрющие смеющиеся глаза уставились на Вангола. — Почему ты меня так назвал, я хочу быть твоей закадычной невестой.

Вангол откровенно любовался девушкой, вот так открыто и честно предложившей ему свою любовь и преданность. Он протянул ей руку, она вложила крепкую маленькую ладонь в его ладонь, он притянул её к себе и, усадив на колени, крепко и нежно поцеловал в губы. Она прижалась к нему, и он услышал, как бешено колотится её сердце, маленькие груди сквозь плотную ткань рубахи упруго упёрлись в его грудь, а она всё крепче и крепче прижималась к нему, и в конце концов они повалились на шкуры. Развязывая тесёмочки её рубахи, Вангол нежно целовал её шею и, добравшись до груди, долго её ласкал. Изнемогавшая от прилива желания, Тинга сама сбросила с себя лёгкие шальвары и, отыскав руками твёрдое, как камень, мужское достоинство Вангола, направила себе в полыхающее лоно. Она замерла от первого его удара, а потом, обвив спину Вангола руками, всё быстрей и быстрей вводившего в неё свою плоть, вцепилась зубами в его плечо и откинулась, только когда огромная волна счастья сотрясла их тела. Обессиленный Вангол, откинувшись и раскинув руки, лежал на спине с закрытыми глазами, ощущая, как по его телу гуляет жаркая волна неги. Тинга нежно целовала его плечо, как бы заглаживая свою вину за оставленный на нём кровоподтёк. Открыв глаза, Вангол притянул девушку к себе и, целуя её, тихо на ушко сказал:

— Вот теперь, Тинга, ты моя жена.

— Нет, Вангол, — нежно гладя по груди Вангола ладонью, ответила Тинга. — Пока я твой закадычный друг. Чтобы я стала твоей женой, нужно немного подождать. Спроси у Такдыгана, как сделать так, чтобы я пришла в твой чум женой.

Из чугунка, стоявшего у огня, распространялся дурманящий запах томлёного мяса. Вангол, вдруг почувствовавший бешеный аппетит, вскочил, подхватив Тингу на руки и, крутанувшись вокруг очага, опустил её, смеющуюся, у огня. Встав напротив и уперев в бока руки, он грозно спросил:

— Ты не забыла покормить своего мужчину, женщина?!

Маленькая счастливая женщина с разрумянившимися щеками и припухшими от терзаний Вангола губами покорно склонилась перед ним и вдруг, ловким движением сделав Ванголу подсечку, свалила его и, оказавшись на его груди, победно заявила:

— Не мешало бы моему мужчине надеть штаны и ласково попросить свою женщину покормить его.

Не успел Вангол найтись с ответом, как его уста накрепко были накрыты поцелуем Тинги, и они, сплетаясь в объятиях, покатились от очага, совсем забыв о подгорающем мясе и вообще обо всём на свете, сладостно наслаждаясь друг другом вновь и вновь. Ужинать перед сном пошли к Ошане, которая сразу поняла перемены, произошедшие в их жизни. Она накормила их и, не ожидая просьбы Тинги, отправила их ночевать вместе к Ванголу. Три ночи, до приезда Такдыгана, Тинга ночевала в объятиях Вангола, и они были счастливы.

Вернувшийся Такдыган принёс не очень радостные вести. Его старый приятель и родич Пётр Лукин, приехавший на встречу, рассказал о том, чего не могли знать кочевники. В Европе шла война, она ещё не коснулась России, но приблизилась к её границам, с востока оккупированный Китай ощетинился японскими штыками, уже были боевые столкновения с японцами. Вангол, слушая рассказ Такдыгана, всё больше мрачнел, старик был прав, его предсказания о большой войне сбывались. С этого дня Такдыган отдал ему винтовку и патроны к ней.

— Ты должен научиться стрелять из неё так, как научился стрелять из лука, — сказал старый охотник Ванголу. — Патроны не жалей, я знаю, где их очень много, мы скоро подойдём к этому месту и запасёмся.

После следующей кочёвки Такдыган сказал Ванголу, чтобы тот ставил себе отдельный чум. Это было первое условие для сватовства. Запаса оленьих шкур на покрышки хватало, и вскоре в стойбище закурился дымком очага третий чум, чум Вангола. В самый разгар весны, когда зашумели ручьи и птичьи трели разбудили спящую тайгу, Такдыган вошёл в чум Ошаны с подарками от Вангола. Соблюдая традиции, он завёл разговор о жизни и как бы невзначай спросил у Ошаны, нет ли у неё обрезков ткани.

— Есть два обрезка, какой выберешь? — также соблюдая обычаи, ответила мать.

Такдыган указал глазами на зардевшую от волнения Тингу:

— Этот в самую пору придётся.

Такие разговоры говорились, чтобы запутать злых духов, которые могли помешать свадьбе. Сам Вангол сидел в своём чуме и думал о том, что скоро он станет женатым человеком, его Тинга будет рядом с ним всегда и он проживёт с ней всю жизнь, а состарившись, будет, как Такдыган, учить своих внуков таёжным промыслам. Он полюбил тайгу, полюбил эту суровую и величественную природу, полюбил женщину, которая была её неотделимой частью. Всю зимнюю добычу мехов Вангола унёс Такдыган в качестве выкупа за Тингу, ничего другого у Вангола не было. Впервые в роду Такдыгана девушку отдавали за столь малый выкуп, но случай был особый, и, конечно, сватовство удалось. Свадьбу назначили через день, и счастливые молодые вовсю готовились к этому событию. Гостей на свадьбу не ждали, все понимали это, и никто, кроме Ошаны, не печалился по этому поводу. Она вспоминала свою свадьбу, множество родичей и гостей, приехавших даже издалека. Наготовив угощений, в день свадьбы все собрались в чуме Ошаны и, усадив молодых, дарили им подарки. А гости пожаловали нежданные и незваные. Взволнованный свадебными процедурами, Вангол не сразу понял причину своего внутреннего беспокойства, он не мог покинуть чум в столь торжественный момент, но каким-то внутренним чутьём уже чувствовал приближение опасности, он её слышал. Слышал отдалённые людские голоса, звук ударов лошадиных кованых копыт, приближались люди, чужие люди. Такдыган, вышедший из чума, тут же вернулся, по его лицу было видно — в стойбище входил караван. По эвенкийским обычаям любой человек, приехавший на орочонское стойбище, признавался и принимался как желанный гость. Он мог гостить сколько угодно и питаться из общего котла, получая лучшие куски мяса и рыбы. Таковы были обычаи, и Такдыган, сказав, что на свадьбу пожаловали гости, тут же вышел им навстречу. Следом вышла взволнованная Ошана. Вангол с Тингой оставались на своём месте молодожёнов. Внешне сохраняя спокойствие, Вангол был как натянутая струна. Впервые за эти годы он увидит людей из того, отвергнувшего его мира. Кто эти люди, что предпримут, признав в нём русского, вдруг это вообще приехали за ним, каким-то образом выследив его. Мысли метались в голове Вангола, Тинга, чувствовавшая его состояние, прижалась к нему плечом, крепко сжав руку. Вангол страшно сожалел, что всё оружие осталось в его чуме, единственный лук Ошаны и колчан со стрелами висел за его спиной в глубине чума. Он попросил Тингу положить позади их спин пальму. Несколько успокоившись, Вангол был готов к любым действиям.

Он, ещё не видя, кто приехал в стойбище, знал, что это четверо мужчин и одна женщина, все конные и вооружены. Он не чувствовал агрессивности в их намерениях, но опасность исходила от них, и он её каким-то образом ощущал.