Оливия Лэтам. Джек Реймонд - Этель Лилиан Войнич Страница 29

— Это можно будет сделать, только когда приедет Карол. Ему часто удается добывать такие сведения, каких мы сами никогда не могли бы получить. У него друзья и связи повсюду.

— Как ты думаешь, он приедет на той неделе?

— Весьма вероятно. Царь сейчас отбыл из столицы, и Каролу, возможно, дадут разрешение.

Владимир и сам был на несколько дней выслан из Петербурга. Его, как и прочих подозрительных лиц, высылали каждый январь, когда совершался обряд освящения воды, на котором обычно присутствовал царь. То же случалось и во время других важных празднеств и торжеств. Оливия и Владимир провели этот вынужденный отпуск на Ладожском озере и вернулись лишь после окончания празднества.

— Тогда я дождусь Карола, — бесстрастно сказала Оливия и выглянула в окно. К горлу ее подступал комок.

— Володя, — с трудом проговорила она наконец, — когда я уеду…

Он сидел за столом и вычерчивал шестеренки.

— Да?

Оливия повернула голову и стала смотреть, как он работает. Она не была впечатлительна, но вид этих чудесных, тонко чувствующих рук, вынужденных за мизерную плату вычерчивать детали машин, вызвал слезы у нее на глазах. Владимир не заметил этого — голова его склонялась над чертежом.

— Да? — переспросил он.

Оливия все еще колебалась — было страшно вымолвить это… Когда же она наконец заговорила, голос ее звучал так спокойно, словно речь шла о самых обыкновенных вещах:

— Может быть, мне не возвращаться?

Рука, державшая карандаш, застыла в воздухе. Владимир, неподвижный, как статуя, ничего не ответил.

— Володя, — с отчаянием проговорила Оливия. Он положил карандаш.

— Никто, кроме тебя самой, не может решить этого, — сказал он ровным, тихим голосом. — У нас с тобой так: ты все время даешь, а я только беру, и потому я не могу ответить на твой вопрос. Если ты считаешь, что совершила ошибку…

Оливия вдруг вспомнила, как призналась ему летом, что весь ее мир в нем. Теперь она чувствовала это еще сильнее, но повторить тех слов сейчас не могла. Она лишь неуверенно шепнула:

— А может быть, это… ты ошибся?

Владимир промолчал.

— Видишь ли, — с тоской продолжала она, — ты так часто говоришь мне, что я не могу понять…

— Это верно, понять ты не можешь. И так лучше… для тебя.

Владимир встал, намереваясь выйти. В выражении его лица, в движениях появилось что-то натянутое. Оливия испугалась. Она не дала ему уйти, схватила за руку.

— Это ты, а не я, не можешь понять!

От ее прикосновения он словно окаменел.

— Может быть. В конце концов не имеет значения, кто из нас не сумел понять другого.

— Володя! Почему ты так суров со мной? Неужели ты не видишь, что я стараюсь поступать так, как нужно?

С губ Владимира сорвался приглушенный смешок, и он отдернул руку.

— Ты всегда стараешься поступать так, как нужно, дорогая, это бесспорно, но не думаешь о том, чего это стоит другим.

И, уйдя в спальню, он затворил за собой дверь.

У Оливии перехватило дыхание, словно от быстрого бега, и она в изнеможении опустилась на стул. Кто-то тяжелой неторопливой поступью вошел в комнату. «Служанка с чайником», — подумала Оливия, склонившись еще ниже над незаконченным чертежом. Вошедший остановился у ее стула, и она подняла голову. На нее смотрел Карол, такой большой и невозмутимо спокойный.

— Ах! — чуть слышно произнесла она. — Это вы? Происшедшие в ней перемены — осунувшееся лицо, отяжелевшие от бессонницы веки, жесткие линии у рта — не ускользнули от его всевидящих глаз.

— Вам, кажется, пришлось здесь не сладко? — спросил он.

Его ленивый, протяжный голос почему-то сразу успокоил Оливию.

— Что, Володе хуже?

— Да, но, думается мне, дело тут не в состоянии здоровья.

Он терпеливо молчал, внимательно глядя на нее и догадываясь обо всем еще до того, как она начала рассказывать. Оливия тяжко вздохнула.

— Ужасно быть рядом и видеть его таким. Это ожидание его убивает, а я ничем не могу помочь и даже хуже — только мешаю ему. — Она снова склонила голову над чертежом. — Если б я могла хоть чем-то ему помочь! Но я даже не в силах ничего понять. Я пыталась, но тщетно.

— А вам не кажется, что было бы гораздо лучше, если бы вы и не пытались понять? Примиритесь со всем, как с неизбежностью. Уверяю вас, для того чтобы помочь ближнему, совсем не надо копаться у него б душе.

— Но я не могу так. Он теперь из-за меня еще несчастней, чем прежде. Может быть, ваше присутствие принесет ему облегчение. Вы ведь всегда все понимаете.

Карол улыбнулся, и Оливия впервые заметила, какое непреклонное у него лицо, когда он не улыбается.

— Я? Ах да, это ведь моя профессия — все понимать. Тут у меня огромная практика.

Вошел Владимир, протягивая гостю руку и стараясь казаться веселым.

— Привет, Карол! А мы-то ждали тебя не раньше следующей недели.

— Мне выдали разрешение на эту неделю, и, если б я просил переменить срок, меня могли бы и вовсе не пустить. Что нового?

— Да ничего особенного. Все та же рутина. А