Маргарет Йорк - Поместье Даунтон. Начало Страница 3

– В собственном доме чувствую себя у мистера Бишопа в гостях!

Супруг возражал ей:

– Но, дорогая, если не будет вот такого мистера Бишопа, наше поместье и вся наша жизнь быстро уподобится жизни семьи среднего класса. Помнишь дворецкого герцога Мальборо? Мистеру Бишопу далековато до такого снобизма.

– К счастью! – уточняла графиня.

Мистер Бишоп и впрямь был некоей достопримечательностью Даунтона, как древние вороны Тауэра или большие часы на башне. Вдвоем с экономкой они держали штат прислуги в поместье на должном уровне, не то что в лондонском особняке Грэнтэмхаус в Мейфэре, как обычно подчеркивал мистер Бишоп, имея в виду слабую дисциплину тамошних слуг.

У дворецкого мистера Бишопа, отвечающего за мужскую прислугу и внешний антураж дома, и экономки мисс Эрлин, в ведении которой спальни, кладовые и многочисленная женская прислуга, одинаковый взгляд на порядок в Даунтоне. Строгие правила никому не позволено нарушать, иначе не миновать беды, стоит допустить небольшое послабление, это повлечет за собой много разных неприятностей.

Слуги держатся за свои места в Даунтоне не только из-за высокой оплаты, которая на несколько фунтов выше, чем в том же Лондоне, не только из-за весьма недурного питания и содержания, но и из-за строгих, но справедливых хозяев. Не секрет, что во многих домах даже имена слугам меняют, потому что какая-нибудь герцогиня не в состоянии запомнить, как зовут второго лакея или горничную, кроме своей личной. В таких домах все Джоны, Сары, Эммы и Абигайли… Конечно, Сара, Эмма или Томас весьма распространенные имена среди тех, кто зарабатывает на жизнь услужением, но почему человек должен менять данное ему при рождении имя Джон на Томас только потому, что один Джон в доме уже есть?

Мисс Эрлин предпочитала иной подход: куда лучше, если общение со всеми слугами, кроме личных горничных или камердинера, у хозяев происходит через дворецкого и экономку, тогда не придется запоминать имена лакеев или переименовывать их. Это удобней и не приводит к проблемам, если кто-то из слуг увольняется, а на его место берут новых.

Дворецкому, экономке и слугам предстояло немало работы, ведь хозяева намеревались провести Сезон в Лондоне.

Это означало, что нужно собрать все самое необходимое, потом добавить не столь необходимое, потом еще то, без чего будет неудобно, то, что дорого сердцу хозяев, то, без чего можно бы и обойтись, и, наконец, совсем ненужное, что даже останется не распакованным, уложить в многочисленные коробки, картонки, тюки и чемоданы, чтобы произвести все действия в Лондоне в обратном порядке.

Мисс Эрлин распоряжалась подготовкой и укладкой вещей леди Вайолет и леди Эдит, дворецкий заботился о вещах мужчин. Собрать и уложить все, как подобает, было особенно важно потому, что сами мисс Эрлин и мистер Бишоп оставались в Даунтоне. У Кроули большой дом в фешенебельном районе Лондона Мейфэре, где свои дворецкий, экономка и часть слуг. Дом должен быть готов к приезду хозяев в любое время года, потому там и держат свою прислугу, а приглядывать за теми и другими в равной степени строго одному дворецкому тяжело.

Между дворецкими, конечно, существует соперничество, потому малейшая оплошность мистера Бишопа стала бы поводом для укора мистера Блэйка, дворецкого Грэнтэмхауса на Чарльз-стрит.

Личные горничные леди Вайолет и леди Эдит, а также камердинеры графа Грэнтэма Чарльз и Роберта Томас, конечно, отправлялись с хозяевами. Остальных предпочитали либо оставлять в Даунтоне, либо отправлять в отпуск. Кто-то из слуг, нанятых в соседней деревне или на фермах, радовался возможности весну и лето провести дома, где тоже было много работы, кто-то, напротив, жалел, что не поедет в Лондон.

Те немногие, кто оставался в поместье, были рады отдохнуть. Их надежды быстро развеял мистер Бишоп:

– Не думайте, что остающимся не найдется дела! Предстоит вычистить и вымыть весь дворец и малый в том числе.

– А Дауэрхаус зачем, он же закрытым стоит? – изумился Николас – лакей, которого оставляли в Даунтоне на время отъезда хозяев.

– Да, Мэри, Лиз и ты этим и займетесь. Мисс Биккет своей кухней, а мы с мисс Эрлин столовым серебром и всякой всячиной хозяев.

– Кто бы сомневался, – проворчала мисс Биккет. Кухарка вовсе не рвалась в Лондон, но была сердита на дворецкого за то, что тот отпускал в деревню ее помощницу Роуз, девушку не самую сообразительную, но весьма исполнительную. Роуз, которой дома предстояло доить коров и тащить на себе весь воз домашних дел большой фермы, тоже не радовалась отлучению от Даунтона.

– Вы уже больше не работаете в Даунтоне или хозяева уехали, а я не заметила? – мисс Эрлин умела приводить всех в чувство самыми простыми вопросами. Слуги прекратили обсуждение личных насущных дел и занялись хозяйскими сборами.

Подобная суматоха устраивалась в абсолютном большинстве поместий дважды в год – при переезде в Лондон и из Лондона.

В этом году пропустить Сезон нельзя – младшей дочери графа леди Эдит исполнилось восемнадцать, ей предстояло важнейшее событие – представление ко двору.

В преддверии этого эпохального для каждой юной особы дня леди Вайолет и Эдит бывали в Лондоне довольно часто. Требовалось сшить по несколько десятков нарядов для матери и дочери, потому посещение лондонской портнихи в последние месяцы стало привычным занятием, и особняк на Чарльз-стрит поддерживался в надлежащем состоянии всю зиму. Платье для королевского приема и еще по два для особенно важных балов были заказаны даже у Чарльза Ворта, знаменитейшего англичанина, ставшего законодателем моды в Париже. Шедевры Ворта стоили безумно дорого, но бывали случаи, когда деньги жалеть нельзя. Граф Грэнтэм беспрекословно подписывал чеки с большущими суммами для оплаты счетов своих красавиц. Лондонский Сезон вообще мероприятие дорогое, а уж если дочь на выданье…

Недаром большинство родителей втайне надеялись выдать свое сокровище замуж после первого Сезона.

Королева весной была нездорова, потому представление ко двору состоялось только после пасхальных каникул парламента. Это увеличило число представляемых и суматоху во время приема, зато у Эдит оказалось достаточно времени, чтобы научиться пятиться, не оглядываясь, и красиво держать шлейф платья. Она вовремя и изящно преклонила колено, спину держала прямо, не запнулась, отвечая на какой-то пустяковый вопрос Ее Величества, умудрилась не задеть большим пером прически королеву по лицу. Случалось и такое, ведь большое страусиное перо в прическе – отличительная особенность любой дебютантки, так они заметней в толпе для взоров строгих ценителей и для королевы тоже.

Все прошло прекрасно, Эдит оказалась заметным явлением этого Сезона, и леди Вайолет надеялась, что дочь из-за успеха при дворе забудет свои глупые намерения стать профессиональной художницей. Нет юных девушек, которым не льстило бы ухаживание противоположного пола, даже если они мнят себя суфражистками.

Леди Вайолет после приема ворчала:

– Когда представляли Ее Величеству меня, все было иначе.

– Как?

– Куда торжественней. Выверен каждый шаг, каждое движение. Разве позволительно в присутствии королевы отворачивать голову в сторону и разговаривать с другими, как это сделала леди Чартвелл?

Роберт смеялся:

– Мама, со временем меняется все.

– О да! Когда будут представлять ко двору нашу внучку, разрешат поворачиваться к Ее Величеству спиной!

Лорд Кроули покосился на жену:

– Ты полагаешь, что у нас будет та же королева?

– Королева Виктория вечна, как сама Британия и наши традиции!

Леди Вайолет сделала вид, что не расслышала, как Роберт пробормотал:

– В таком случае не завидую принцу Эдуарду…

Сезон обещал быть блестящим, совсем скоро предстояли скачки Дерби и Королевский эскорт, потом обязательно регата на Темзе и, конечно, крикет… А до того и между спортивными развлечениями бесконечные балы, приемы, маскарады, ужины, завтраки, вечеринки и театральные премьеры… Да, еще следовало упомянуть утренние прогулки верхом в Гайд-парке, походы по магазинам, посещение портнихи, множество визитов, без которых никак не обойтись без риска показаться невежливой, приемы гостей в своем доме… И так без конца в течение нескольких месяцев! Дамы жаловались, что страшно устают (и это было правдой), но ни за что не отказались бы от Сезона, особенно те, для кого делом насущным оказывалось найти себе достойную пару, недаром же Сезон называли «свадебным рынком».

Эдит на время забыла свои суфражистские устремления и с головой окунулась в вихрь светских развлечений, явно испытывая от этого удовольствие.

Предстоял большой бал, на котором королева намеревалась только появиться и тотчас удалиться, оставив принца Эдуарда принимать все королевские почести, что обещало куда большее веселье, поскольку принц, несмотря на свой солидный возраст, повеселиться любил. Вернее, вопреки своему солидному возрасту. А что ему еще оставалось, если до правления не допускали? На шестом десятке лет предаваться безудержному веселью, подтверждая свою репутацию царственного бездельника, из-за которой ему ничего и не доверяли. Замкнутый круг, разорвать который могла только кончина королевы Виктории, к чему все были готовы, но никто не желал об этом ни думать, ни говорить.