Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого Страница 3

– Наплюй. Если хочешь, возьмем две-три когорты и завтра же отправимся бить морду Гиркану. А сегодня гуляй. Посмотри на свою невесту: она ждет не дождется, когда ты затащишь ее в постель.

Ироду и самому хотелось поскорей оказаться в объятиях Дорис. Она пленила его сразу же, как только он увидел ее три месяца назад на пиру у того же Секста. Любитель вкусно поесть и выпить, наместник Сирии частенько устраивал пиры по любому поводу и без повода, благо расходы на их организацию и проведение несли местные толстосумы, искавшие его расположения. На это раз, однако, Секст устроил пир на собственный счет. И на то была веская причина. Дело в том, что он давно и безуспешно пытался покончить с шайкой разбойников, совершавших набеги на подвластную ему территорию. Грабежам и убийствам, казалось, не будет конца, как не будет конца жалобам сирийцев на дерзких соседей. Но что мог поделать Секст, если разбойники исчезали прежде, чем он успевал снарядить для их поимки отряды тяжеловооруженной пехоты? Год назад первосвященник Гиркан, формально считавшийся царем Иудеи, назначил областеначальником Галилеи Ирода. Сделал он это не по собственной воле, а по требованию отца Ирода Антипатра, который, в свою очередь, был назначен прокуратором Иудеи самим Юлием Цезарем (одновременно с Иродом Гиркан назначил начальником Иерусалима и его окрестностей старшего сына Антипатра – Фасаила). Секст пожаловался молодому областеначальнику на разбойников, безнаказанно грабивших и убивавших вверенных его попечению жителей южной Сирии. Ирод, горя желанием проявить доблесть не столько перед Секстом, сколько перед его могущественным родственником и покровителем своего отца, тотчас взялся за дело. И справился с ним с удивившей его самого легкостью. Вместо того, чтобы объединить собственные силы с силами римлян и провести крупномасштабную военную операцию, как предлагал Секст, он за умеренную плату нанял шпионов, которые выдали ему все места в труднодоступных горах Галилеи, где скрывались разбойники и прятали награбленное у соседей добро. Ирод устроил в этих местах засады, и после очередного набега разбойников на приграничную с Галилеей территорию Сирии выловил всех их до последнего и доставил в Кану, откуда большинство их было родом. Поимка преступников произошла с такой молниеносной быстротой, что никто из разбойников ничего не понял и решил, что случилось недоразумение, которое, впрочем, будет скоро поправлено. Атаман Езекия, закованный в цепи, пытался даже шутить и подбодрить приунывших товарищей: мол, ничего страшного не случилось, ведь мы у себя на родине, а не в Сирии, сейчас нас слегка пожурят и распустят по домам.

– Разве не так, начальник? – обратился он к Ироду. – Ну, побаловались мы малость, ну, попотрошили соседей, которым некуда девать свое добро, что же нас теперь, в тюрьму сажать за это? Да и нет у тебя тюрем на всех на нас!

Езекия был прав. Тюрем в Галилее действительно не было. Где прикажете разместить такую ораву молодых сильных мужчин, которых, между прочим, надо еще охранять, чтобы они не разбежались, кормить, лечить, если они заболеют, вообще решать множество каждодневных больших и малых вопросов, в которых молодой областеначальник не разбирался? Ирод вспомнил своего кумира Александра Македонского, на которого с детства стремился походить. Как этому великому полководцу удалось развязать мудреный узел царя Фригии Гордия, на боевой колеснице которого ярмо было связано с дышлом? Одним ударом меча. И Ирод приказал казнить всю шайку разбойников во главе с их атаманом. Сирийцы были безмерно благодарны Ироду за то, что он избавил их наконец от разбоев, шумно славили его имя в селах и городах, а благодарный Секст пригласил Ирода в Дамаск, где и устроил в его честь пир. Там-то, на пиру, Ирод увидел Дорис, которая своим чувственным танцем возбудила в нем страсть. По тому, как заблестели глаза Ирода, Секст догадался, какие чувства пробудила в нем флегматичная танцовщица, полуобнаженное тело которой словно бы говорило: возьмите меня, делайте со мной что угодно, плоть моя истомилась по мужчине.

– Понравилась? – спросил Секст.

– Очень, – с мальчишеской откровенностью признался Ирод.

– Бери, она твоя, – рассмеявшись, сказал Секст.

– То есть, как это – моя? – не понял Ирод.

– Твоя добыча, – пояснил Секст. Щелкнув пальцами, подозвал слугу-евнуха, надзиравшему за танцовщицами, и распорядился: – Приготовь постель для нашего героя и Дорис. Да позаботься, чтобы моему другу ничто не помешало.

Наутро Ирод заявил Сексту, что женится на Дорис.

– С какой стати? – удивился Секст. – Таких танцовщиц, как она, у тебя будут тысячи. Ты что же, всех их возьмешь в жены?

– Я хочу жениться на Дорис, – упрямо повторил Ирод.

– Что ж, – пожал плечами Секст, – желание гостя для меня закон. Можем сыграть свадьбу прямо сейчас.

– Нет, – сказал Ирод, – свадьба будет не по вашему, а по нашему обычаю – с помолвкой, подарками и согласием родителей Дорис выдать свою дочь за меня замуж.

На том и порешили. И вот, в самый разгар свадьбы, когда многочисленные гости были уже сыты и пьяны, а весь вид томящейся под покрывалом Дорис, сидевшей в окружении подруг, вызывал у Ирода желание поскорей уединиться с нею в брачном чертоге, прибывший из Иерусалима курьер вручил ему письмо Гиркана с требованием явиться в суд.

Еще раз перечитав письмо, Ирод почувствовал, как в нем закипает гнев. Выйдя из-за стола, он вывел посланника первосвященника из атрия, где продолжалось шумное веселье, в окруденный крытой колоннадой двор с бассейном посредине, где их никто не мог подслушать, и потребовал у него подробного рассказа о событиях, произошедших за время его отсутствия в Иерусалиме. Курьер помялся, ссылаясь на то, что его дело лишь вручить письмо адресату и тотчас вернуться назад, и тогда Ирод снял с пальца золотой перстень с огромной жемчужиной и надел его на палец курьера.

– Вот верное средство, которое поможет тебе стать разговорчивей.

Посланник первосвященника оглядел в свете факелов перстень, стоивший столько, сколько ему не заработать за целую жизнь, и поведал Ироду о том, что было известно не одному ему, а всей столице. Ирод слушал посланника первосвященника, не перебивая. Из его рассказа он узнал, что в Иерусалиме за последний год образовалась партия, которая была решительно настроена против его отца Антипатра и брата Фасаила, а более всего против него, Ирода. Члены этой партии, составленной из знатных иудеев, занимающих важные общественные и государственные должности, от глухого ропота перешли к открытым обвинениям Антипатра и его сыновей в процезарских настроениях и дружбе с римлянами вместо того, чтобы блюсти интересы иудеев. «Доколе ты будешь спокойно взирать на все происходящее? – говорили они Гиркану. – Или ты не видишь, что Антипатр и его сыновья разделили между собой всю власть в стране, тогда как ты лишь называешься царем? Не закрывай же на это глаз и не считай себя в безопасности, относясь столь легкомысленно к себе и своей царской власти». Гиркан, на которого самая мысль о необходимости доказывать кому бы то ни было свои права на власть, навевала тоску, вяло возражал: «Ну какой я царь? Я всего лишь первосвященник, а Антипатр и его сыновья мои заместители, на которых возложена обязанность по поддержанию порядка в стране. Не дело первосвященника вмешиваться в мирские дела, которые и без меня есть кому решать». Слова эти, однако, никого ни в чем не убедили. Гиркану со всех сторон продолжали нашептывать: «Не тешь себя иллюзией, будто Антипатр и его сыновья всего лишь твои заместители, но обрати внимание на то, что они становятся и уже фактически стали полновластными правителями страны. Почему ты миришься с тем, что Ирод нарушил закон, казнив Езекию и его товарищей? Разве тебе неведомо, что законы наших предков запрещают казнить людей без приговора суда? Разве до твоего слуха не доносятся вопли матерей невинно убиенных, которые каждый Божий день собираются в Храме и вместе со всем народом требуют предания Ирода справедливому суду?» Поведав обо всем об этом, курьер, еще раз оглядев дорогой перстень, добавил:

– Гиркан любит тебя, как собственного сына, и сам открыто говорит об этом. Но согласись, Ирод, он не может без конца делать вид, что обвинения, выдвигаемые против тебя, твоего отца и брата, его не касаются, и потому он решил вызвать тебя в суд. Первосвященник верит, что ты сумеешь защитить себя.

– У тебя всё? – спросил Ирод.

– Нет, – ответил посланник первосвященника. – У меня есть еще одно письмо для тебя, которое я не решился вручить при всех.

– Что за письмо?

– От твоего отца.

Курьер вынул из складок плаща короткий свиток, стянутый шелковым шнурком и запечатанный печатью Антипатра. Ирод сорвал печать, подошел к факелу, закрепленному на одной из колонн двора, и прочитал то, что написал ему отец. Собственно, это было не письмо, а короткая записка, в которой Антипатр советовал сыну явиться в Иерусалим не как частное лицо, а как правитель Галилеи, и не одному, а в сопровождении отряда телохранителей, которые в случае неблагоприятного хода расследования смогут защитить его. В это самое время во двор вошел Секст.