Виктория Холт - Королева-распутница Страница 3

— Я вижу, что вы в восторге от моего предложения, — сказала Катрин. — Я уверена, оно принесет вам удовольствие. Держите меня в курсе ваших успехов.

— Ваше Величество, вы хотите, чтобы я немедленно занялась этим делом?

— Это невозможно, — произнесла Катрин. — Вам придется дождаться прибытия этого человека в Париж. Я бы не хотела, чтобы вы начали соблазнять его с помощью писем.

— Но, мадам… — произнесла сбитая с толку Шарлотта.

Катрин подняла брови.

— Да, мадам де Сов? Что вы хотели сказать?

Шарлотта молча опустила глаза.

— Вы подумали, что я имею в виду человека, который сейчас в Париже? Который только что прибыл сюда?

— Я решила, Ваше Величество, что речь идет о мужчине, который уже находится здесь.

— Мне жаль, если я разочаровала вас.

Катрин посмотрела на свои красивые руки выглядевшие молодо благодаря кремам Рене.

— Я не хочу, чтобы ваш роман развивался слишком стремительно. Ухаживая за этим человеком, помните о том, что вы замужняя женщина. Скажите ему, что вы уважаете барона де Сова, моего министра и вашего любящего супруга, и поэтому не можете уступить его настоятельным просьбам, которые, несомненно, не заставят себя ждать.

— Хорошо, мадам.

— Это все. Вы можете идти.

— Ваше Величество, вы не назвали мне имени этого джентльмена.

Катрин громко рассмеялась.

— Серьезное упущение с моей стороны. Несомненно, вам необходимо знать это. Но разве вы не догадались? Я, конечно, имела в виду нашего жениха, короля Наварры. Вы, похоже, удивлены. Я сожалею, если вы думали о Генрихе де Гизе. Как вы, женщины, любите его! Моя дочь изо всех сил отказывается от короны ради господина де Гиза. Вас охватило ликование, когда вы сочли, что я приказываю вам сделать его вашим любовником. Нет, мадам, мы должны облегчить жизнь нашим молодоженам. Оставьте господина де Гиза моей дочери и займитесь ее мужем.

Шарлотта испытала потрясение. Ее нельзя было назвать добродетельной женщиной, но иногда, сталкиваясь с происками королевы-матери, она ощущала себя в руках Вселенского Зла.

Печаль воцарилась в прелестном старом замке Шатильон. Ее здесь не должно было быть, потому что в замке жила одна из самых счастливых семей Франции; но последние недели глава дома — человек, безмерно уважаемый и любимый всеми членами большой семьи, — испытывал тревогу и волнение. Он пытался занять себя работой в саду, где цвели великолепные розы, проводил много времени с садовниками, обсуждая, где именно следует посалить новые фруктовые деревья; он беседовал с домочадцами или гулял по зеленым аллеям с любимой женой; он шутил с родственниками, читал им вслух. Этот дом был создан для счастья.

Но именно потому, что им довелось познать счастье они были сейчас грустны. Обитатели замка избегали разговоров о их дорогом друге, королеве Наварры, умершей недавно в Париже при загадочных обстоятельствах, но они постоянно думали о ней. При каждом упоминании о дворе, короле или королеве-матери Жаклин де Колиньи прижималась к плечу мужа, словно таким путем она могла удержать его возле себя и уберечь от несчастья; он лишь брал ее за руку и улыбался, зная, что не в силах удовлетворить ее невысказанную просьбу. Он не мог обещать ей не поехать ко двору, когда его вызовут туда.

Гаспар де Колиньи чувствовал, что Господь благоволит к нему, но поскольку его любили гугеноты, католики должны были ненавидеть адмирала. Ему было пятьдесят три года; с момента его обращения в Веру, происшедшего, когда он находился в плену во Фландрии, он всегда хранил преданность ей. Он жертвовал ради нее всем и теперь видел, что, возможно, будет вынужден поступиться семейным счастьем во имя реформизма. Он не боялся такой смерти, какая постигла Жанну Наваррскую, он боялся причинить своей гибелью страдания семье. В этом заключалась причина его печали. Он постоянно подвергался опасности, часто смотрел в глаза смерти и не собирался менять свою жизнь. Совсем недавно он избежал смерти от отравления. Он подозревал в этом королеву-мать. Он не должен доверять этой женщине; однако, не доверяя ей, как он сможет надеяться на решение проблем, мучивших его? Он знал, что таинственные смерти его братьев — Анделота, главнокомандующего пехоты, и Одета, кардинала Шатильонского, — были, вероятно, заказаны Катрин де Медичи. Одет скончался в Лондоне, Анделот — в Сенте. Шпионы королевы-матери присутствовали везде, она отравляла людей руками своих помощников. Однако, если его вызовут ко двору, он должен будет поехать, потому что жизнь Гаспара де Колиньи принадлежала не ему лично, a партии.

Гуляя по дорожкам сада, он увидел приближающуюся к нему жену Жаклин. Он поглядел на нее с большой нежностью; она была в положении — это радовало их обоих. Они поженились недавно, их союз был романтичным. Жаклин полюбила его еще до их знакомства; как и многие гугенотки, она восхищалась им долгие годы; после смерти жены адмирала она решила утешить его, если он позволит ей сделать это. Она совершила длинное путешествие из Савоя в Ла Рошель, где находился в то время Колиньи; тронутый ее преданностью одинокий вдовец не смог отвергнуть обожание, которое она предлагала ему. Вскоре после прибытия Жаклин в Ла Рошель Колиньи окунулся в покой и счастье второго брака.

— Я пришла, чтобы посмотреть на твои розы, — сказала она и взяла мужа под руку.

Он тотчас понял, что появилась какая-то новая причина для тревоги; он ощутил ее беспокойство. Она не умела скрывать свои чувства и теперь, вынашивая ребенка, казалась еще более открытой, чем прежде. Заметив, как дрожат ее пальцы, сжимавшие его руку, он догадался, что произошло. Он не стал спрашивать, что ее беспокоит; он хотел оттянуть неприятный момент хоть нанемного.

— Моя дорогая, ты же видела розы вчера.

— Но они меняются за день. Я хочу снова взглянуть на них. Пойдем. Отправимся в розарий.

Они оба не посмотрели назад, на серые стены замка. Гаспар обнял жену.

— Ты устала, — сказал он.

— Нет.

Очевидно, меня вызывают ко двору, подумал Колиньи. Король или королева-мать. Жаклин будет плакать и уговаривать меня остаться. Но я должен поехать. Многое зависит от моего присутствия. Я должен работать во имя наших людей; переговоры и совещания предпочтительней гражданской войны.

Он давно мечтал о такой войне, которая принесет свободу гугенотам Франции и Фландрии, дарует людям право выбора религии, положит конец ужасным массовым убийствам, подобным происшедшему в Васси. Ради этой цели он мог отдать жизнь, хотя и боялся причинить боль близким.

Его сыновья, пятнадцатилетний Франциск и семилетний Одет, подошли к Колиньи и Жаклин. Они знали новость; Гаспар тотчас понял это. Лицо Франциска ничего не выдавало, но маленький Одет невольно смотрел на отца с тревогой во взгляде. Как грустно, что такой маленький мальчик, понимая многое, испытывает страх.

— Что с тобой, сын? — спросил Колиньи Одета и тотчас перехватил предупреждающие взгляды Жаклин и старшего сына.

— Ничего, папа, — высоким мальчишеским голосом ответил Одет. — Меня ничто не беспокоит. Со мной все в порядке. Спасибо.

Гаспар взъерошил свои темные волосы и подумал о другом Одете, который отправился в Лондон и не вернулся назад.

— Как здесь чудесно! — сказал он. — Признаюсь, мне не хочется возвращаться в замок.

Он почувствовал, что они испытали облегчение. Дорогие дети! Дорогая, любимая жена! Гаспар почти пожалел о том, что Господь даровал ему такое семейное счастье, потому что ему было больно разрушать его. Не будь он лидером множества людей, он смог бы полностью отдаться безмятежной жизни у домашнего очага.

Его дочь Луиза и Телиньи, за которого она недавно вышла замуж, появились в саду. На эту пару было приятно смотреть; молодожены горячо любили друг друга. Благородный Телиньи стал для Гаспара больше чем сыном; убежденный гугенот, Телиньи превратился в одного из самых надежных протестантских лидеров, которым мог гордиться его тесть, адмирал Франции.

Жаклин и мальчик поняли, что не могут больше утаивать весть от Гаспара.

— Пришли вызовы ко двору, — произнес Телиньи.

— От короля? — спросил Гаспар.

— От королевы-матери.

— Гонца накормили?

— Он сейчас ест, — сказала Луиза.

— Мне приказано немедленно явиться ко двору, — сообщил Телиньи. — Вам, несомненно, тоже.

— Позже мы пойдем и посмотрим, — сказал Гаспар. — Сейчас так приятно находиться в саду.

Но зловещий миг нельзя было оттягивать долго; гуляя с мужем по саду, Жаклин понимала, что его мысли прикованы к посланиям. Она знала, что глупо думать, будто откладывая обсуждение ситуации на более поздний час, они смогут временно забыть о ней. Телиньи получил вызов; несомненно, Гаспара ждет та же весть.

Королева-мать приказывает ему явиться ко двору.

— Почему ты так мрачна? — улыбнулся Гаспар жене. — Я приглашен ко двору. Я уже перестал надеяться, что это произойдет.